burning up

Да. Эдварду Каспбраку все таки устроили гребанные похороны. Его труп не был найден. Хотя, если быть честным, никто и не пытался его искать. Какой идиот полезет в завалы этой чертовой хижины на поиски мертвого тела? Когда его жена узнала, что он погиб, с ней случился тяжелый обморок. Та женщина, что окружала Эдди примерно такой же сумасбродной заботой, что и его мать, просто потеряла смысл жизни. Она была просто уверена, что он скончался от какой-то смертельной болезни. Не стали бы неудачники рассказывать подробности произошедшего. Женщина все равно бы не поверила.  Миссис Каспбрак созвала всех родственников: своих и самого Эдди и  попросила местного ксёндза отпеть мужа. Символические похороны проводились в близлежащем костеле. По сути, похоронами это действо назвать было нельзя - даже останков Эдварда не имелось. Его тело осталось в мемориальных захоронениях развалин проклятого дома. Никто не раскопал его. Никто не искал останков. Никто даже не знал, где он лежит, за исключением Неудачников, которые никому об этом не сказали. Миссис Каспбрак плакала и плакала без остановки. Когда она зашла в церковь, у нее началась истерика. Рядом с ней была ее сводная сестра, которая активно ее успокаивала. "Мой Эдди, мой ангел был слишком хорошим человеком. Мы обязаны почтить его светлую память.." Гости медленно подтягивались: это были унылые, молчаливые люди во всем черном. Кто-то пытался изобразить на лице фальшивую скорбь, кто-то надрывно рыдал, кто-то красноречиво молчал. Некоторые дарили миссис Каспбрак подарки из вежливости. Пришедшие занимали свободные места на длинных дубовых лавках. В алтаре показался священник в длинных одеяниях. Он, видимо, готовил надгробную речь и все бормотал себе что-то под нос. Это было очень хорошо слышно. Повсюду слышались вздохи, всхлипывания и причитания. В дверях костела показалось четверо человек - они держались кучкой отдельно ото всех. Среди них была только одна женщина - и это заметили все, потому что именно эта группа привлекла всеобщее внимание, хотя все они, напротив, пытались быть незаметными. К ним подошла миссис Каспбрак. -Я очень рада, что вы пришли, -женщина попыталась выдавить любезность, но старание сдержать слезы превосходило другие эмоции. -Спасибо, -ответила за всех та единственная женщина, сверкнув сухими выплаканными глазами. Компания разместилась на вакантных местах в самом углу. Да. Неудачники все же пришли на это отвратительное мероприятие. Эдварда нет. Его тело уже гниет в неизвестности, а они должны снова думать от этом. Снова брать и отрывать запекшуюся кровь с едва зажившей раны - ведь никто не знает, можно ли было его еще спасти. Предательское чувство вины. Пастор подал знак, что готов начать. Майк вдруг стал оглядываться по сторонам, будто ища кого-то глазами. Потом тронул за руку Бена и что-то шепнул на ухо Беверли. Не хватало. Одного человека не хватало. -Ричи...не пришел, -выдохнул Билл и опустил голову. Его хриплый выдох, наполненный повисшей в воздухе бессильной горечью растворился в напряженном воздухе. Священник подошел к деревянной кафедре и откашлялся. -Братья и сестры. Мы собрались здесь чтобы почтить светлую память нашего с вами безвременно ушедшего друга Эдварда. Для всех его смерть оставила тяжелую рану на сердцах. Он был...очень, очень хорошим человеком. Это может подтвердить каждый из вас. Мне тяжело говорить эти слова. Тела Эдварда не нашли. Он погиб при непредвиденных обстоятельствах. И, хоть его сейчас нет с нами, мы будем вечно помнить и чтить его чистую, открытую душу. А теперь я бы хотел пригласить сюда тех, кто подготовил надгробное слово. Никакого гроба не было. От Эдди остались лишь воспоминания. У каждого свои, разные. Смерть Каспбрака была непонятной. Практически всех присутствующих объединило одно - им было, грубо говоря, фиолетово. У Эдди не было близких друзей. Даже с Лузерами он фактически не общался до происшествия с Оно. Он был, по сути, одинок. Да. Была жена. Но она, скорее, служила просто заполнением пустоты, которая на протяжении всей жизни пожирала Каспбрака. К кафедре вышла миссис Каспбрак. Захлебываясь в слезах, она прорыдала несколько нечленораздельных фраз о том, как она его любила и как ей не хватает его сейчас. Выходили люди - раздавленные ужасной, раздражающей атмосферой никому не нужного мероприятия, лишь отнявшего силы и время и говорили, говорили. Фактически одно и тоже. Бесполезные, пустые соболезнования. Холодно. В церкви было холодно. Беверли поежилась и всхлипнула. Бен снял пиджак, теплый от его тела и осторожно, стараясь не создавать шума, накрыл им Бев. Она кивнула и растянула губы в еле заметной улыбке. Прошла, казалось, целая вечность. Правда. Даже слишком долго для "похорон" без гроба и трупа. Прошла, казалось целая вечность перед тем, как со звенящим, гулким треском открылись двери костела. Кто-то зашел. Двери хлопнули настолько громко, что их характерный звук отозвался в медных трубах старого органа, на котором играли по праздникам. Все обернулись, как по команде. И снова все обратили внимание на нелюдимую четверку в углу. Лица их стали белыми, как мел. У всех. Без исключения. Беверли подавила вскрик и изо всех сил сжала руку Бена. Небритый, откровенно пьяный мужчина на трясущихся ногах медленно зашел в здание, осматриваясь по сторонам с отсутствующим лицом, которое было бордовым от алкоголя. -Выведите его из Дома Самого Иисуса! Он пьян, как собака, -сдержанно, но громко сказал пастор, сидящий в первом ряду перед алтарем. Как говорится, очень по-доброму и по-христиански. -Эт-то что, Рич-чи? -просипел Билл. Мужчина был без очков, заросший, а выглядел болезненным и до боли жалким. -Да, -Беверли приоткрыла рот, чтобы сказать еще что-то, но не смогла. Ее губы задрожали. Она просто заплакала. Беззвучно и без слез. -Что за чертово заведение, -то ли кашлянул, то ли произнес мужчина, -и, да. Я сюда приглашен. Мое имя - Ричард Тозиер. Я из кучки вон тех придурков. Он показал головой в сторону оглушенных и ослепленных Неудачников. -Но вы в нетрезвом виде, -попыталась смягчить получившуюся ситуацию миссис Каспбрак, и как-то оправдаться перед гостями, -вам...было бы лучше...пойти домой, отдохнуть... Ричи не слушал ее. Он уже направился в угол, где сидели его друзья и приземлился рядом с Майком. От него жутко несло перегаром и спиртом. Тозиер напился. В хлам. Специально. -Я только скажу. Это. Как его. Прощальное слово. -Ну, хорошо, -вздохнул священник, явно недовольный происходящим. Марш тронула его за рукав. -Ричи, дорогой. Не надо, прошу. -Убери руки, Беверли, -заплетающимся языком пробормотал Ричард, -не зря же я перся в эту богадельню с другого города. Он встал, придерживаясь рукой за спинку лавки. Гостей, кажется, это даже забавило, хотя этого никто не показывал. Только вот четверых Неудачников бросило в холодный пот. Они знали, насколько остер язык у Тозиера. Они знали, каким он бывает, когда пьян. Знали, что трезвым он никогда бы сюда не пришел и каких усилий стоило ему переступить порог этого костела, зная, для чего тут все устроено. Они, черт возьми, знали, что он больше жизни любил Эдди и как тяжело ему сейчас. И поэтому молча сидели, закусив губы, сжав руки и сдерживая истерические порывы. Беверли вскочила, чтобы помочь шатающемуся Ричи подойти к кафедре. Марш знала, что им в спины смотрят сейчас десятки глаз. Отвратительное чувство. Тозиер дрожал. Она чувствовала, как дрожали его мускулы под тканью рубашки. Происходящее было больше похоже на цирк. Ричи встал, упершись ладонями в деревянную столешницу кафедры. Он долго не мог начать. Кажется, он боялся того, что не сможет сдержать эмоции. Но он пересилил себя. -Знаете...Говорить о смерти....-Тозиер сжал пальцами переносицу, -о смерти Эдди здесь, это все равно что глотать дерьмо. Я ненавижу. Ненавижу жизнь. Я не хочу видеть небо, не хочу просыпаться. Потому что знаю, что его нет. Я сейчас говорю, как сраный сопляк, но мне плевать. Мне никто не поверит, и я это знаю. Вы думаете, что я просто пьяная дрянь, но это не так. Эд был моим самым близким человеком. Поливайте меня каким хотите дерьмом, но я любил его так, как не любила даже его жена, которая только понапридумывала ему кучу новых болезней и дула в задницу всю жизнь. Мисс Каспбрак сделала вид, что не услышала, уткнувшись носом в платок. -Я любил его, как женщина мужчину и наоборот. Да. Я, черт побери, единственный человек, который ходил к гребанным завалам, где сейчас разлагается его тело. Я проводил там часы каждый день после того, как он погиб. Никто из вас не сделал этого. Вы даже не знаете, где именно лежит его тело. Суки! Я любил его, любил, любил! Он рыдал. Глухо и страшно. -Вы не знаете, гребанные неудачники, что мы поцеловались тогда, в пещере, за несколько минут перед смертью. Давайте, говорите мне в лицо то, что думаете! Я чувствовал, как дрожали его губы. Он боялся. Никто из вас не защитил его! Вы спасали свои задницы в то время, как он спасал меня. Он умер потому, что спасал меня, чертовы вы гниды! Вот почему я не хочу больше жить на этой проклятой земле - он-умер-из-за-меня! Я, черт побери, видел его мучения. Он думал, что победил, и вся эта мучительная радость на его лице, и тут же его прикончила эта тварина. Он умирал практически надо мной, и ничего хуже этого нет на свете. Тозиер безудержно рыдал, срываясь на крик. -Сволочи. Я ненавижу вас. Всех тут ненавижу. Он никогда не был счастлив по-настоящему. Вы все лишили его этой возможности. Вы просто лицемерные мрази. Он был беззащитным. Он в свои сорок был еще ребенком!.. Его кровь на мне. У меня вся одежда была залита его кровью! Что мне делать с ней? Как жить, зная, что вот, на тебе кровь того человека, который умер по твоей вине? Только сдохнуть, блять. Только сдохнуть, как собака. Он хотел меня, меня вашу ж мать спасти!.. Жена Эдди подскакивала на своем месте каждый раз, когда Ричи делал паузу, чтобы снять его с кафедры и убрать отсюда куда подальше. В глазах ее танцевали недобрые огоньки. Ричард говорил правду, и это знали все. Именно поэтому его не хотели слышать. -Я не буду вам ничего объяснять. Все останется только между мной и Эдсом. Не хочу задерживать ваше интеллектуальное захватывающее собрание. Я просто сказал то, что хотел. Красные пьяные глаза Тозиера были залиты слезами и блестели, как стекло. На обвисших, небритых щеках местами полопались сосуды. Тонкие губы кривились от душащего приступа. Он молча сделал неуверенный шаг, ловя равновесие и, качаясь, пошел к выходу, громко всхлипывая и судорожно втягивая воздух ртом. Двери закрылись почти неслышно. Неудачники сидели, опустив головы, зарыв лица в пальцы, содрогаясь и буквально задерживая дыхание, чтобы не кричать и не стонать от ужаса. Никто не попрощался. Никто не сказал ни слова. Все молчали, а некоторые плакали. Только теперь уже не наигранно. На следующий день Ричарда Тозиера нашли мертвым Неудачники, приехавшие в другой город ради того, чтобы поддержать и успокоить товарища. Дверь в квартиру, где он жил оказалась незапертой. Это с самой первой секунды насторожило и испугало друзей. Он повесился в собственной комнате на крюке от люстры. Рядом валялась опрокинутая табуретка. Из петли выняли бездыханное тело. Секундой позже заметили, что в руке трупа что-то зажато. Мертвая хватка холодных пальцев была настолько сильна, что листочек, смятый в ладони, пришлось прямо таки выдирать, подавляя отвращение. Фотография Эдди. Ричи умирал, сжимая в руках фотографию Эдди. На его письменном столе, заставленном пустыми бутылками и прочим хламом лежала записка. Предсмертная ? Билл пытался понять, что там написано, но все строчки были размыты. Вероятно, слезами. Единственное, что уцелело в этой записке, были только два последние предложения. Они читали это по очереди. Про себя. Даже Майк, отъявленный кремень, прочитав, отвернулся и ушел в ванную, закрыв рукой лицо. "Мы скоро встретимся, детка. Я так люблю тебя, Спагетти".