мечтая о рае

      Сизый дым стоит под потолком, клубится невесомой тучей вокруг люстры и выедает глаза едким запахом. Ему на это абсолютно наплевать - с губ то и дело вырываются новые порции отравы, но он не обращает на них внимания. Она сидит напротив, расслаблено откинувшись на спинку кресла и только недовольно посматривает на курящего мужчину сквозь полусомкнутые веки, морщит носик от запаха горелого табака, но молчит - его территория значит его правила.       Из трубы граммофона слышится музыка - громкая и трескучая, словно костер холодной зимней ночью. Пластинка заслушанная до дыр, могла бы уже и надоесть, но им двоим нравится, а это самое главное. Зик ждет. Молча, не глядя на часы и на стремительно темнеющее небо за окном. Нет смысла начинать разговор, все равно пока она не захочет ответа от нее ты не дождешься. Странная. Всегда такой была, еще с детства, но эта странность не мешала ей быть особенной - и он это хорошо знает.       Щуплая фигурка напротив шевелится, на пол с грохотом летят ботинки с аккуратной шнуровкой, а женщина перебрасывает через подлокотник ноги, чуть приподняв длинную юбку и удобно устроившись на подушке. На мгновение Зик останавливает взгляд на лодыжках, но тут же его отводит - нельзя. Знает ведь, чертовка, но все равно продолжает дразнить его и играться с ним в кошки-мышки, сводить с ума, манить к себе... Или это ему только кажется?       Кто знает. Пик всегда была непредсказуемой, такой же и осталась, и продолжит дальше быть такой - до того момента, когда кто-то не оборвет её жизнь. Правда он этого уже не застанет, не успеет. Такова их судьба.       Сигарета в руках начинает чадить и он тушит её в полной от окурков и пепла пепельнице и тут же тянется за следующей. Щелкает колесико, на мгновение вырывая из полумрака его лицо и отблеск на стеклышках круглых очков. Он ловит на себе её взгляд - смотрит недовольно, с укором, но молчит и это его забавляет. Не собирается его останавливать потому что не может поучать начальство или просто потому, что не хочет начинать бессмысленный разговор? Нет-нет-нет, Зик не понимает, да и не надо - хватит того, что они и так всегда на одной волне, она всегда рядом, она - не предаст.       Музыка обрывается на высокой ноте, а дальше следует гулкая тишина. Где-то в коридоре слышатся шаги, наверняка дежурный делает обход, а больше в штабе нет ни единой живой души. Сейчас уйдет в свою коморку, где проведет остаток вечера, не обращая внимания на кабинет лидера воинов - не впервой.       Пик легкой тенью соскальзывает со своего места, опуская босые ноги на пол. Зик немного разочаровано смотрит из-под лба, глядя как женщина колдует над пластинками, выбирая что-то новенькое. Сосредоточенное лицо прячется в глубокой тени, за растрепанными волосами, но этого хватает, чтобы умилится. Зик аккуратно поднимается со своего места и, потушив сигарету, подходит поближе, боясь спугнуть. Не в самом деле, понарошку - иногда кажется, что она совсем не знает страха, но мастерски изображает его. Смешно, ведь он точно такой же.       Ладони ложатся на плечи, от чего она вздрагивает, но от своего занятия не отрывается. Зик наклоняется, прижимаясь подбородком к её макушке - она гораздо ниже, чем он, такая маленькая, невесомая... Обнять даже страшно, чтобы случайно не причинить боль. Пик лишь издает странный звук ни то фыркая, ни то хихикая. Её молчание ничуть не настораживает Зика - наверняка опять что-то задумала. Ему на шалости фантазии никогда не хватало, чего не скажешь об этой проказнице. "Серьезное дитя для серьезных дел," - часто повторяла она, стараясь немного задеть его самолюбие не так своими словами, как тем, что была права.       Не сразу мужчина замечает, что в её руках наконец-то появляется пластинка. Она мягко выбирается из его рук, наклоняясь над граммофоном и заводя пластинку. Спокойная и тихая музыка его удивляет, но тут же вызывает мягкую улыбку, такую большую роскошь для него. Тонкие ручки нежно обвивают его шею - для этого ей надо подняться на цыпочки. Он совсем не сопротивляется, наконец-то поняв, что задумала подруга. Танцы. Такая безобидная, но одновременно и важная для них обоих вещь.       Уже не мало времени прошло с тех пор, когда они впервые вот так вот танцевали, даже кажется, что где-то в прошлой жизни. Оно и верно, столько времени прошло. Не изменилось лишь одно - он доверяет только ей, кроме нее у него никого не осталось. И кто бы что не говорил, а больше ему никто и не нужен.       Сомкнуть ладони на её талии очень просто, даже не надо стараться, пальцы и сами легко могут сплестись, настолько она худенькая. И кто бы мог подумать, что это тощее создание - самое сильное и крепкое среди них? Кто бы мог подумать, что ей ничего не стоит ходить в облике чудища месяцами, когда вроде бы такой, как он, и больше нескольких суток не продержится?       Её глаза сейчас прикрыты, а уголки губ слегка приподняты вверх. Улыбается. Мягко и нежно, так, как умеет только она. А еще - только для него и, черт возьми, он готов беречь эту улыбку до последнего вздоха, до последнего мгновения, проведенного вместе. Пускай их мир жесток, пускай для них закрыт путь в хорошее будущее, но ряд ли кто-то сможет украсть у них это мгновение.       И никто не запретит даже воинам мечтать о рае.       В одно мгновение Пик становится выше, а он и не замечает её веса. Тёмные волосы лезут в лицо, он чувствует их запах - немного ванили и, больше, табачного дыма. Без сомнений, его рук работа.       - Достал уже курить, Йегер, - шепчет тихо, в губы, проводя кончиками пальцев по небритым щекам. Он лишь смеётся в ответ, глядя сквозь стекла очков на личико напротив, а руки то и дело сами тянутся к острым коленкам, что так крепко прижимают его к полу.       "Ну что, чертовка, добилась своего?"       Добилась, как и всегда. Сам-то он наверняка бы и не вспомнил о том, что такое простые радости для молодого человека. Родина, долг, воинская служба - единственное, что имело бы смысл в его жизни, не будь у него Пик. И все это в одночасье теряло всякое значение, стоило им остаться наедине. Только они остались друг у друга. Только часы, проведённые вместе имели хоть какое-то значение. Только разгоревшаяся страсть в душе может наполнять их в этот момент. Сейчас они - не солдаты, не воины, а просто молодые люди, что нарушили с пол дюжины глупых марлийских правил и от этого, почему-то, особенно радостно. Если не сейчас, то когда?       Звон в ушах меняется тишиной - пластинка уже давно замолчала, а они и не обратили на это внимание. На площади громко бьют часы - полночь, огни ночного города мерцают и тонут в густом тумане, из-за него не видно ни людей, ни зданий. Холодный металл зажигалки холодит ладонь и даже не скажешь, что он хранит в себе огонь. Щелчок, в отражении окна на мгновение появляется лицо Зика - взлохмаченное и без очков - и тут же исчезает, оставляя после себя на память лишь красный уголек сигареты. В кабинете сейчас прохладно, вдоль позвоночника бегает приятный холодок. На лице все ещё стоит улыбка, едва ли заметная под усами, немного виноватая, но улыбка. В голове сейчас нет и намёка на мысли, так, обрывки фраз, клочки воспоминаний. Ну чем не благодать?       Тихие шажки за спиной заставляют немного повернуть голову к их источнику. Не спит? Дремала ведь, скрутившись калачиком и поджав к себе ножки на своём любимом кресле. Сам отнёс её туда, укутав собственным бушлатом, чтоб не замёрзла - с этим у неё всегда была уйма проблем.       Маленькая ладошка нежно берет его за руку, холодная щека прижимается к плечу. Он не долго думает, освобождает руку и обнимает её нежно и бережно, точно фарфоровую куколку - другого сокровища у него нет. Как и будущего у них нет, но есть только настоящее и оно останется только тут, только в этих стенах. Завтра опять все вернётся на круги своя, завтра они, как и полагается, будут нести свою службу, и никто даже не заметит, каким взглядом иногда может одарить его Пик. Одна тайна на двоих.       Ведь воинам тоже полагается мечтать о рае.