Я знаю, ты где-то рядом...

Солнечный свет едва проникал под купол цирка-шапито. Внутри, в центре арены, стояла девушка двадцати лет, дрожащими пальцами держа телеграмму из своего далекого родного городка. Она лихорадочно перечитывала текст несколько раз, прежде чем осознала: его больше нет. Слезы застряли где-то внутри, сердце тяжело бухало, каждый удар отдавался в душе тяжелым молотом. Дыхание перехватило. Девушка тихо опустилась на землю, убирая локоны с лица. Нет, это просто плохой сон. Сейчас она поморгает три раза и кошмар развеется, утром она ничего не вспомнит. Нет. И это уже не поможет. Телеграмма все так же была существенна, неся в себе эти страшные слова. Девушка долго молча глядела в пустоту, а затем тихо прошептала: — Я знаю, ты где-то рядом... А сейчас ты подойдешь и обнимешь меня, скажешь, что не надо расстраиваться над всякими глупостями... Глупостями... Она и сама не ожидала, что может быть такой безразличной с виду. Сердце колко отозвалось, словно само готово было остановиться. Девушка не проронила ни слезинки, вся боль утраты копилась внутри, поглощая все сознание. — А ведь я стала такой лишь благодаря тебе... Ты помнишь, как все началось? Она закрыла глаза. В подсознании мелькали картинки, складывались воедино и вновь рассыпались. Воспоминания — то самое сокровище, которое мы не умеем ценить, хотя проживаем события прошлого вновь только благодаря им... Зазывала весело приглашал посетить "уникальное и единственное представление цирка-шапито", который исколесил уже весь штат уже раз двадцать, не меньше. Мужчина в фетровой шляпе спокойно шел по блошиному рынку, держа за руку свои маленькую дочь. Малышка не прекращала удивляться всему, что она видела вокруг, вертела головой и постоянно спрашивала отца о всяких торговцах в магических лавках, о людей-силачах и фокусниках, на что тот отвечал, легко улыбаясь. — Папа, папа, смотри! — девочка дергала рукав пиджака отца, пытаясь добиться его внимания. — Что, милая? — спросил он, глядя в голубые глаза дочери. — Ты только посмотри! Цирк! Там цирк! — малышка едва не подпрыгивала на месте от возбуждения, показывая отцу на мальчишку-зазывалу и огромный цветной шатер с огромным куполом. — Мы же сходим, да? Ну пожа-а-а-алуйста, ну папу-у-уля! — Ладно, ладно, — усмехнулся мужчина, и оба пошли в сторону шатра. Девушка в цветастом гимнастическом костюме ходила по тонкому канату под самым куполом, балансируя руками. Зал то и дело вздыхал, ожидая того, что она сорвется, но артистка цирка лишь улыбалась и шла дальше. Внезапно она встала в стойку на руки и пошла на них. Малышка охнула, тряхнула пшеничными волосами и закрыла лицо руками. — Ну же, чего ты боишься, моя милая? Смотри, она не упадет, — прошептал мужчина, наклонившись к уху девочки. Та оторвала ладони от лица и с испугом продолжила следить за канатоходкой. Девушка дошла до конца каната, вновь встала на ноги и помахала всему залу. Публика аплодировала гимнастке, а девочка громко засмеялась. Когда представление кончилось и они с отцом направлялись домой, малышка сначала долго молчала, а затем забежала вперед папы и задорно спросила его: — Знаешь, кем я хочу быть? — Кем же? — улыбнулся мужчина, поправляя шляпу. Девочка оглянулась и увидела большое бревно. Она подбежала, вскочила на него и, балансируя руками, стала медленно продвигаться вперёд. — Я хочу быть гимнасткой! — заявила девочка, едва удерживая равновесие. Внезапно ножка ее соскользнула, и малышка упала с бревна, ушибив коленку. — Господи, ты в порядке? — отец не успел подбежать и подхватить свою дочь, но он опустился рядом и внимательно посмотрел на нее. Девочка тихо всхлипнула и утерла рукой слезы, потом посмотрела на коленку и вновь захлюпала носом. — Ну, что же ты, не надо расстраиваться над всякими глупостями... — мужчина поднял малышку с земли, отряхнул платье и протянул ей руку. — Давай попробуем еще? Не все получается с первого раза, та девушка тоже наверняка упала не один раз, прежде чем научилась так ловко ходить по канату... Улыбнись! Я тебе помогу. Минуту спустя девочка снова шла по бревну, держа отца за руку. Добравшись до конца, она спрыгнула вниз и громко засмеялась, хлопая в ладоши. — Папа, папа! У меня получилось! — Конечно, получилось. Ведь ты у меня такая умница! Девушка улыбнулась и посмотрела куда-то на трибуну. Отец всегда сидел там, пятый ряд, восьмое место слева... Он не пропускал ни одного ее выступления. Он всегда вставал и хлопал первым, и всегда его улыбка ободряла ее, заставляла перебороть страх и идти дальше. Эти поседевшие волосы и старая потрепанная фетровая шляпа, такие родные серо-голубые глаза, уставшие и уже немного потускневшие, но всегда смотревшие на нее и теплотой и невероятной любовью... — Если бы я знала раньше, чем это закончится... Я бы обняла тебя и не отпускала... Никогда бы не отпускала. С каждым разом они становились все дальше и дальше друг от друга. У нее было свое окружение, появились новые друзья, многочисленные поклонники... Раньше он каждый раз дожидался ее у черного входа, чтобы просто поговорить, но вот настал момент, когда она перестала приходить туда. А он все ждал до самых сумерок, а затем уходил, печально вздыхав. ...Луна освещала небольшую площадь блошиного рынка. Девушка, кутаясь в платок, внимательно смотрела на отца. — Ведь ты... Ты гордишься тем, кем я стала? Мужчина устало поднял глаза. — Ты просто умница, правда. Но... Ты стала другой. — Какой? — поинтересовалась она, заправляя за ухо прядь волос. — В детстве ты всегда была со мной. Мы с тобой гуляли по вечерам, а теперь в это время ты сидишь одна в гримерной и разбираешься в письмах. Раньше ты радовалась каждому закату, а теперь для тебя радостью стали дорогие подарки. Ты была рядом, а сейчас... — Может, сейчас я просто выросла? — спросила она резко. Порой ей надоедала эта излишняя опека, ведь, в конце концов, она уже не была папина малышка. Она стала взрослой. — У меня теперь своя жизнь, есть друзья, публика. Они все меня любят! Я понимаю, что ты за меня волнуешься, но это уже излишне. Я взрослая, папа, и я сама знаю, что мне делать. Мужчина покачал головой. — Ты просто еще не понимаешь... — Папа, очнись! Я уже все понимаю! Ты не должен думать только о себе! Это моя жизнь, и я не хочу оставаться навсегда твоей маленькой девочкой, я хочу жить своей жизнью! Теперь я выросла, и я вправе решать, как я хочу проводить свое время! Девушка резко развернулась и пошла прочь. Мужчина еще долго смотрел ей вслед, а затем опустил голову. — Лучше бы ты и оставалась маленькой девочкой. В воскресенье утром, через четыре дня после ссоры, про которую девушка уже и забыла, праздновали юбилей директора цирка. В разгаре веселья почтальон тихо вошел внутрь и вручил ей телеграмму. Так как здесь было слишком шумно, она ушла к арене. И прочитала... — Прости меня за то, что я обидела тебя... Я обвинила тебя в том, что ты просто любил меня... Я не должна была этого делать... Она заставила себя успокоиться и вышла, так как ее могли хватиться за такое долгое отсутствие. Она уже собиралась войти, как вдруг краем глаза заметила желтое пальто, старую шляпу. Девушка сначала не могла поверить глазам, а затем с радостным криком "Папа!" побежала к фигуре в плаще. Она хотела, чтобы отец обернулся, чтобы он улыбнулся ей. Она хотела вновь взглянуть в эти серо-голубые глаза, хотела, чтобы он ее обнял. Она бы попросила у него прощения за все то, что она ему наговорила, он бы ее простил. И каждый день она бы проводила с ним... — Что? Мужчина обернулся. Его грубый голос вернул девушку из мира грез. — Простите, я обозналась... Она сидела на уже изъеденном термитами бревне, где она делала свои первые шаги к успеху, где все началось благодаря ее отцу, который дал ей надежду, который всегда поддерживал ее и помогал поверить в себя. Ветер легонько шевельнул ее волосы, будто рука отца прикоснулась к ее голове. Девушка улыбнулась и подняла к небу глаза, полные слез. Слез счастья, что отец все-таки простил ее. — Я знаю, ты где-то рядом...