frío

Когда Мадара выходит на лед, все вокруг, кажется, замирает. Люди на трибунах, все звуки, движения; даже шумный офис — когда Хаширама видит Мадару лишь на экране, — затихает, и все прочие заботы становятся такими незначительными. Хашираме не удается бывать на каждом его выступлении, но смотрит он неизменно их все. На катке Мадара преображается — словно раскрывается, сбрасывает привычную маску отчужденности. В движениях — страсть и искренность, и просто невозможно не заражаться его огнем, глядя на него. Хаширама не отличит тулуп от сальхова — по правде, все это от него так далеко, — но с замиранием сердца следит за тем, как Мадара отрывается ото льда — восхищенно и немного со страхом; и пытается считать обороты, почти никогда не преуспевая. В те редкие моменты, когда очередной прыжок все же заканчивается падением, Хашираме кажется, что и его сердце падает куда-то вниз. Но Мадара неизменно встает, упрямо продолжая свой танец, — он всегда считал это слово смешным, но Хаширама не находит определения лучше, — и неважно, какими будут оценки судей и итоговый результат. В глазах Хаширамы — он побеждает всегда. Им не всегда удается встретиться сразу после — Мадару ждет тренер и пытаются подловить журналисты. Но когда удается — Хаширама крепко обнимает его, не сдерживая искренней улыбки, говорит про то, каким потрясающим было его выступление в этот раз. Мадара фыркает, отмахивается и говорит ему научиться выражаться хоть немного разнообразнее. Но что Хаширама может поделать, в самом деле, если это правда. Мадара не любит излишней откровенности. На вопросы журналистов о личной жизни отделывается сухими отговорками — хотя слухи ходят: после того, как однажды Хаширама несдержанно обнял его перед камерами. Иногда он счастлив настолько, что хочет кричать о своем — их — счастье всему миру, и перед теми же камерами его поцеловать; но Мадара повторяет, что для этого не время, и Хаширама уважает его желание. Они вместе, в конце концов; это ли не самое главное? Поздним вечером на катке никого — на самом деле, редкая удача. Хаширама не боится показаться смешным или нелепым; но рад, что они с Мадарой здесь только вдвоем — после того, как не виделись так долго. «Это не так сложно, как кажется». Хаширама неуверенно делает первый шаг — и ноги тут же разъезжаются. Непривычно без нормальной опоры, такое чувство, что он вот-вот упадет. Но потом Мадара крепко берет его за руки. Смотрит откровенно насмешливо, но и с едва заметной теплотой в глазах; Хаширама не может отвести взгляд. Мадара отъезжает немного назад, тянет его за собой — это все еще так странно, но Хашираме удается удержаться. Во многом, конечно, благодаря его поддержке. Лед искрится в свете фонарей, морозный воздух обжигает при каждом вдохе, и на губах Мадары играет мягкая усмешка; и как-то постепенно Хаширама забывает обо всем. Они медленно кружат по льду, — скорее уж, это Мадара ведет его, Хаширама лишь старается не упасть, сжимая его ладони, — и сейчас, кажется, они ближе, чем когда-либо прежде. Хаширама всегда любовался Мадарой — но вряд ли по-настоящему понимал, что он чувствует, танцуя на льду. И ему далеко до профессионала — смешно звучит, правда, — но он ощущает себя… таким свободным сейчас. Не нужно думать о чем-то или бояться чего-то — будь то чужое осуждение или собственные ошибки. Хаширама склоняется ближе к Мадаре, но промахивается с поцелуем, лишь мазнув губами по щеке — и Мадара усмехается с этим своим вечным выражением «Сенджу-какой-же-ты-придурок». Еще один круг — и Мадара отпускает его руки, отъезжая в сторону: «теперь попробуй без меня». Хаширама пробует. Правда, очень старается. И конечно, не получается ничего. Он неуклюже заваливается на Мадару, вцепляясь в плечи в попытке удержать равновесие — и они оба падают на лед. Приземление выбивает из легких воздух, и какое-то время они просто лежат, ошалело глядя друг на друга. А затем смеются. Именно смеется — не коротко хмыкает на что-то забавное, — Мадара редко; и Хаширама так любит его смех. Любит, когда он позволяет себе быть более открытым; и любит, что такой Мадара только рядом с ним. Он проводит пальцами по щеке Хаширамы непривычно нежно — и руки у него такие холодные. А губы — теплые, когда Хаширама наконец целует его. «Ты безнадежен, Сенджу», — говорит Мадара, поднимаясь и помогая встать ему. Хаширама улыбается в ответ: «Нельзя быть безупречным во всем». И мысленно добавляет: так, наверное, можешь только ты. Они возвращаются медленно, разговаривая обо всем и ни о чем одновременно, о каких-то мелочах, не произнося вслух самое важное, но видя это в глазах друг друга. И хоть Мадара, как обычно, ворчит и притворно хмурится, — не отпускает руку Хаширамы. Позволяя себя согревать.