Только ты

Клуб был дорогим и элитным. Какого черта его понесло в этот оплот порока и разврата, полный молоденьких мальчиков и девочек — счастливых прожигателей жизни, а не в привычный полутемный подвальчик, где за сущие гроши подавали почти приличный виски, Брок не знал. Но дело сделано, уставшее тело с удобством разместилось на стуле за барной стойкой, а перед носом обнаружился стакан с чудесным, густым и ароматным напитком — родным Джеком Дениелсом, который в крохотной, казавшейся глубоко провинциальной Гильбоа было не сыскать днем с огнем. Оказалось, он просто не там искал. Рамлоу потер пострадавшую скулу: удар у Зимнего был тяжелый, хорошо, что бил тот живой рукой, хорошо, что в последний момент разобрался, кто перед ним, и смягчил удар. Все равно было чертовски неприятно. Усиливая минорное настроение, предательски заныли ребра, пострадавшие на прошлой неделе, а под веки будто сыпанули перца, напоминая, что неусиленному сывороткой организму иногда полагается спать, а не еженощно охранять лучшее оружие Гидры от кошмаров. Собственно, из-за этого Брок и напоминал расписанную под хохлому вазу — весь в гематомах — не мог он оставить своего подопечного один на один с его демонами. Время шло, а лучше не становилось. Конечно, он и не надеялся, когда под покровом ночи похищал у самой могущественной организации в мире ее имущество, что Солдат быстро придет в себя и радостно ответит на его чувства. Все же семьдесят лет пыток не перечеркнуть несколькими добрыми словами и ослаблением регламента, но постепенно у него опускались руки. Когда схлынул адреналин, когда стало понятно, что удалось надолго осесть на одном месте, пусть бы и в никому неизвестной Гильбоа, никуда не девшиеся проблемы с психикой Солдата проявились во всей красе. Лишенный привычной обстановки и медицинского обслуживания, тот то впадал в апатию, не реагируя ни на что, то наоборот проявлял агрессию, проверяя границы допустимого по новым протоколам. Как же Брок устал! Устал, что нельзя расслабиться ни на миг, что нельзя вечером после изматывающего рабочего дня удобно устроиться на их обшарпанном диване, крепко прижав к себе дорогого человека, что нельзя прикоснуться так, как давно хотелось. Со страстью, с нежностью, с любовью. Он и сам не понимал, почему так влип в Солдата, ведь более всего ценил в людях чувство юмора и некоторую злую, циничную бесшабашность, которая не раз помогала ему выбираться из всевозможных переделок. Но Зимний влез к нему в сердце, минуя разум, потому что сначала Брок вместо мрачного киборга увидел несчастного замученного мальчишку, а после — пусть изломанную и покореженную личность. И вот теперь после всего пережитого: после спешного бегства, сна в полглаза в лесных сторожках и контейнеровозе, после борьбы за жизнь Солдата, организм которого взбрыкнул от смены воды и питания, бывший командир СТРАЙКа сидел в дорогом клубе и оплакивал свои надежды. На соседний стул плюхнулось тяжелое, явно пьяное тело, вырвав из тягостных размышлений. Брок лениво бросил короткий взгляд в сторону потревожившего его покой, но тут же уставился на усевшегося рядом молодого мужчину почти с ужасом. — Дж… — начал он, но тут же одернул себя. Разумеется, этот холеный щеголь, явно никогда не знавший ни горя, ни потерь, ни пыток, не мог быть Джеем. Именно так Брок называл своего подопечного, потому что тот временами, тяжело дыша и глотая слоги, бормотал во сне что-то вроде: «Джеес, Бьюк, три, два…». Но все же сходство было поразительным! Те же серые глаза, та же ямочка на подбородке, те же пухлые, капризные губы, сейчас яркие и влажно блестевшие из-за выпитого. Но не было ни синяков под глазами, ни холодного пустого взгляда, да и мышечной массы — явно меньше. Повышенный интерес Брока не остался без внимания. — Джек, — сказал тот, протягивая левую руку для рукопожатия — правой он обнимал хихикавшую и льнувшую к нему девушку. — Грег, — ответил Брок, осторожно прикасаясь к живой и теплой ладони, пальцы которой были унизаны кольцами. — Скучаешь, Грег? — протянул Джек и окинул таким горячим жадным взглядом, словно в Броке разом воплотились все его самые смелые мечты. — Нет. Он отвернулся, но краем глаза продолжал наблюдать за новым знакомым, которого плотно взяла в оборот виснувшая на нем девица, буквально заталкивая свой язык ему в рот. И, может быть, именно поэтому он сумел заметить, как глаза Джека наполнились звериной тоской, будто он не красивую девушку целовал, а выполнял тяжелую, муторную, опостылевшую работу, которая никогда не закончится. Сейчас он не был похож на счастливого прожигателя жизни, каким был минуту назад, теперь он больше напоминал потерявшегося пса, у которого отобрали всякую надежду на обретение дома и даже само понятие дома. Незамедлительно вспомнился Зимний после обнулений: дрожащий и потерянный, ищущий, готовый вцепиться в любого, кто протянет руку и не причинит боли. Но через пару мгновений наваждение схлынуло. В глаза Джека вернулся блеск бесшабашности, он снова стал легкомысленным мальчишкой, пришедшим в клуб получить максимум удовольствия. Красивым, уверенным, жизнерадостным. Наверное, таким мог бы быть Джей, если бы в его жизни не было Гидры. Иногда, в лучшие минуты в нем проскальзывали те же оптимизм и страстность. И все же Броку не давало покоя увиденное, и когда девица совсем уж потеряла стыд, пытаясь буквально сожрать своего потенциального любовника, он не выдержал. — Простите, мисс, — Брок немилосердно вдавил пальцы в предплечье оставшейся безымянной девушки и, не замечая ее недовольных криков, потянул в сторону. Однако она вцепилась в свою добычу мертвой хваткой, и в итоге парочка чуть не свалилась на пол. Ему с трудом удалось удержать их. Джек коротко рассмеялся — низкий, грудной звук, вырвавшийся из его горла, ударил наотмашь, сбил с толку, заставив Рамлоу отпустить девушку и без сомнений последовать за ним, как неосторожный путник, влекомый сладкоголосой сиреной. Кажется, они прошли через темный коридор, поднялись по каким-то ступеням и оказались в шикарном номере, где Джек сразу же прижал Брока к стене, яростно целуя, прикусывая губы, напирая изо всех сил, чтобы не выпустить желанного мужчину из объятий. Так сильно завела его демонстрация силы, когда тот удержал их с Региной от падения. Его всегда тянуло к сильным мужчинам, пусть он и не позволял себе поддаться пагубной страсти. В своем безумии он не замечал, что его партнер остается безучастным. Брок не мог пошевелиться — перед глазами стоял Зимний, такой, каким он оставил его дома. Со склоненной головой и жутким, замершим взглядом. — Так не может дальше продолжаться, — звучал в ушах его голос. — Я опасен для тебя… — Все в порядке, — Рамлоу копался в морозилке в поисках льда. Скула немилосердно болела от удара. — Все в порядке! Ты слышишь? — Да, Командир, — глухо отвечал Солдат, протягивая дрожащую руку, но не решаясь коснуться. Ему хотелось запустить обе руки в волосы и тянуть, тянуть изо всех сил, чтобы выдрать из себя всю ту отравляющую черноту, всю заразу, которая заставляла причинять боль единственному человеку, который видел в нем что-то большее, чем просто приложение к винтовке. — Мы разберемся. Ч-черт! Дьявол! Зимний вздрагивал всем телом, словно боль Брока проецировалась на него, стократно усиливаясь. Он больше не мог этого выносить! — Уходи, Командир, — едва слышно шепчет он. — Оставь меня. — Что? Вот же ж… Повтори. — Уходи! Ты сам сказал, что я могу хотеть. Я хочу, чтобы ты ушел! Освободись уже от меня! — Джей… — одними губами произносит Брок, не в силах смотреть, как сжимается в комок сильное тело, как прячутся глаза за завесой волос, и не в силах остаться, потому что всему есть предел. Джек наконец заметил состояние партнера и сменил тактику, теперь целуя нежно и неторопливо, почти робко. Брок кое-как сфокусировал взгляд на мужчине рядом с ним, и так сладко было обмануться, представить, что это родные серые глаза смотрят на него с таким желанием, что такие нужные губы целуют, и не нужно больше сдерживаться, что-то запрещать себе. Он опрокинул Джека на кровать, с удовольствием ведя руками по груди и бокам, наслаждаясь теплом и гладкостью кожи. Отсутствие привычных шрамов кольнуло изнутри, но он загнал неприятные мысли как можно глубже. Сладкий мальчик Джек податливо гнулся под ним, позволяя развести стройные ноги, толкнуться внутрь скользкими пальцами, вырывая резкий вздох. — Ш-ш-ш… — заметив дискомфорт на лице партнера, Брок успокаивающе погладил его животу, поцеловал в висок, разжал сведенные судорогой пальцы. — Мы можем остановиться. — Даже не думай! Ха-а-ах! Мммм… — Так, да? Сейчас сделаю тебе хорошо. Сладко, правда? Сладкий… Джек сжался на пальцах, замирая от потрясающего чувства заполненности, уже жалея, что не позволял себе подобного раньше. От каждого движения, точного попадания по нужной точке, его били короткие судороги, и внутри росло желание притянуть ближе, получить все. — Давай! Хочу! — капризно рыкнул он. И Брок послушался: короткими рывками погрузился до самых яиц и задвигался, стараясь смотреть только на распахнутые в немом крике губы, чтобы не развеялась иллюзия. Но скоро потерялся в чувственном наслаждении, по которому так изголодался. — Сильнее! — хриплый крик врезался в уши, толкнув на безумства: с силой прикусить напряженную шею, оставляя яркую болезненную метку, лизнуть острый сосок, прижать свободной ладонью чужой член к твердом животу, легко, едва касаясь, заставляя сильнее выгибаться навстречу. — Еще! Ну же! Да! Оргазм ударил изнутри ослепительной обжигающей волной и откатился, оставляя после себя чувство стыда и горечи. Но Джек не был виноват, что сегодня оказался не в том месте и не с тем человеком, было бы несправедливо бросить его вот так. Старательно отводя глаза, Брок подразнил пальцами раскрытый вход и сжал головку члена губами, расчетливо доводя до пика, и отодвинулся едва почувствовав, как поджимаются яйца под рукой и дрожит ствол. Ему нужно было вернуться домой. Во что бы то ни стало, нужно было вернуться. И надеяться, что тот самый выстраданный, вырванный у судьбы дом у него все еще есть. *** Джей сидел на полу в кухне, будто не сдвинулся с места ни на дюйм, с тех пор как ушел Брок, словно замерев, мог отменить все, что произошло. Слова застревали в горле, непреодолимой стеной возвышаясь между ними. Командиру отряда, бойцу Гидры часто доводилось приносить дурные вести, оказывать психологическое давление, угрожать. Но никогда не приходилось добивать любимого человека. Впрочем и скрыть что-либо было нельзя. И от бессилия, душной невозможности что-либо изменить, как-то исправить, хотелось выть, драться, разбивая кулаки в кровь, зубами грызть, раздирая на клочки, лишь бы… — Я понимаю, — тихо и как-то радостно говорит Солдат. — Тебе… Нужно с человеком. Не с оружием. Я понимаю. — Ничего ты не понимаешь! — тут же вызверился Брок. — Ты думаешь, я тебя из Гидры вытаскивал, чтобы… Чтобы… — Человеку нужен рядом человек, — Зимний бывал на диво упрям в некоторых вопросах. — Имущество может выполнять такую функцию, но… — Заткнись! — заорал Рамлоу. — Не неси чушь! Я с тобой хочу! Только с тобой. А этот мальчишка… Ты бы видел его. Господи, да он же твоя копия просто! И глаза такие же несчастные. Но, поверь, меня не волнуют его проблемы. Только ты. И я готов ждать столько, сколько… Если ты только будешь готов хоть когда-нибудь функционировать со мной… Плюнув на все, Брок прижал к себе странно, слишком глубоко и ровно дышавшего Солдата, и уткнулся лицом ему в шею. — Я буду за тебя бороться, даже если ты не будешь. Я люблю тебя. Зимний дрожал в объятиях — тесный контакт все еще вызывал у него ступор, но вырываться не спешил. Так и сидел, прижавшись, и тихонько посапывал в твердое плечо. Куратор Брок был всем, что у него было, и он готов был стерпеть, что угодно: возвращение в Гидру, вечную заморозку, обнуление, жуткое грызущее чувство пустоты, которое охватывало его каждый раз стоило остаться одному, лишь бы тот был счастлив. Только не знал, как это выразить. Но собирался когда-нибудь научиться.