За полторы недели до Нового года…
Федор, словно и не он вот уже шесть лет был степенным главой семьи, примерным мужем и замечательным добрым отцом Егорке, Катерине и совсем еще крошечному Илюше, влетел в приемную на всех парусах, размахивая конвертом и вопя во все горло: — Кто-то сегодня танцевать будет! — Это мне? — отчего-то покраснела его жена. — Но мне никто писем не пишет, это какая-то ошибка. — Ошибка? — слегка нахмурился муж. — А что это мы так покраснели? А ну, сознавайся, ждешь письма от любовника, да? — Тут Федя сделал грозное лицо, свел брови вместе, а руками потянулся к шее обожаемой им Марии. — Мои любовники умеют пользоваться электронной почтой, — засмеялась Короткова, позволила мужу сомкнуть руки на своем горле и чуть подалась вперед, а когда супруг отвлекся на созерцание ее роскошной груди, ловко схватила его за ухо. — Сознавайся, кому письмо. Тебе? От любовницы? — Ай! — вскрикнул Федор, встряхнув головой, но Маша и не думала ослаблять хватку, и стало еще больнее. — Ай, пусти, больно же. Все, сдаюсь! Сдаюсь на милость победительницы. — То-то же, — удовлетворенно хмыкнула Машка. — Кому письмо? От кого? — Палычу, а от кого я не знаю, обратного адреса нет. — Так это ему плясать, я-то тут при чем. — Я и не говорил, что ты должна танцевать, я сказал: «Кто-то сегодня танцевать будет». Кто-то! Понимаешь? — Ладно, давай сюда, — жена протянула руку, взяла конверт и прочла вслух: — Москва. «Zimaletto». Жданову А. П. Лично в руки. — Не понимаю, как такое письмо дойти могло? — хмыкнул Коротков. — На деревню дедушке, Константину Макаровичу. Видно, какой-то Ванька Жуков писал. — Не наше с тобой дело, милый. Все, я пошла, — и Маша постучала о косяк двери…Спустя пол-часа…
Жданов выскочил из кабинета, и его было не узнать. Взволнован, глаза горят, руки слегка подрагивают, на ходу бросил: — Машенька, с наступающим Новым Годом, — и побежал к двери, ведущей в холл. — Андрей Павлович, — крикнула секретарша в спину, и он обернулся, — а вы куда? Когда вернетесь? Что мне отвечать, когда звонить будут? — Я в бессрочный отпуск, соответственно, понятия не имею, когда я вернусь, и вернусь ли вообще. — Что? — Короткова даже остолбенела от удивления. — А как же мы? Как «Zimaletto», кто будет вас замещать? — Не знаю, ничего не знаю. Я позвоню, когда освобожусь. И вот еще что… Зайдите к Урядову, оформите мне отпуск за все годы. Потом позвоните Павлу Олеговичу, скажите, что я… Мммм… Маш, придумайте что-нибудь, ладно? — Я ему скажу, что у вас срочная командировка в… — Умница, — перебил начальник. — Отпуск отменяется, Урядов отменяется, зайдите к Светлане, оформите командировку во Владивосток. — Во Владивосток? Почему туда? — Нет? Тогда в Париж. Держите меня в курсе всех событий в «Zimaletto». И пожалуйста, пусть все останется между нами. А я приеду, если приеду, отблагодарю. — Вы же знаете, я — могила! — выпятила грудь Маша Короткова. — Догадываюсь, — усмехнулся Жданов и исчез. А уже минут через пятнадцать в приемной собрался весь женсовет, чтобы обсудить последние события и волшебное превращение президента из мрачного, унылого зануды, каким он был все последние годы, в прежнего Андрюшу, живого, веселого, настоящего. Почему в приемной, а не в курилке, почему так срочно? Так кошки с дому, мышкам праздник, а терпеливая Машка, умеющая хранить тайны — это вообще нонсенс. — Ну, и от кого было письмо? — дожевывая бутерброд, с интересом спросила обжора и сплетница, но очень добрая и хорошая женщина, мать двух детишек, пухленькая, как ее фамилия, Танечка Пончева, в перерыве между едой и сплетнями работающая помощницей начальника отдела кадров, того самого Урядова. — Понятия не имею, — буркнула Мария. — Ты его не прочла? — не веря своим ушам, уточнила Амура, дитя русско-африканской страсти, занимающая ставку помощницы начальника отдела продаж, Киры Юрьевны Воропаевой, бывшей жены Жданова. — Ага, прочтешь тут, когда конверт был не только заклеен намертво, но еще и марками сплошняком запечатан. Как-будто там какая государственная тайна написана была. — Я бы нашла способ прочесть, — самоуверенно заявила Шурочка, высоченная, худая и крепко беременная помощница начальника отдела маркетинга. — Конечно, ты бы нашла, — иронично заметила Светлана Федоровна, правая рука финансового директора Полиговского, а по совместительству его третья жена. Надо заметить, что и у Светы ее «Димуля», как она любовно его называла, был не первым, и «бракосочеталась» она вторично с наследством, полученным от первого мужа, ветеринара Захара. Правда и новый муж, и, так называемое наследство — дочка и сын, были безмерно счастливы, что обрели друг друга. Дети, наконец-то узнали, что такое настоящий отец, а немолодой и бездетный Полиговский в конце-концов ощутил счастье отцовства. — Ты «дохаживаешь» последние дни перед декретом, тебе и печать сорвать ничего не стоит, и стоп-кран нажать, все равно не уволят, а Машке такие приключения ни к чему. Девочки загалдели, заговорили все разом, высказывая различные предположения, гадая, кто бы мог прислать письмо, что там написано, и почему Андрей так резко переменился. Шум стоял такой, что у Ольги Вячеславовны, старейшей работницы «Zimaletto», бессменной помощницы «великого и ужасного» Милко, модельера компании, разболелась голова. Она докурила, затушила сигарету, встала и тихонько вышла из приемной, погруженная в свои невеселые мысли. И наступающий Новый Год не мог ее радовать. Всего полторы недели ей осталось работать в компании, а с первого января ее ждала пенсия и полнейшее одиночество. Нет-нет, никто ее не выгонял, просто возраст, просто нет больше сил работать, да и нервы, расшатанные за долгую жизнь, все чаще заставляли давление подскакивать вверх. То Милко с его скандалами, бил по нервной системе, то Сашка Воропаев, подлец и вор, устраивал представление, обижая Андрюшу, то сам Жданов-младший расстраивал и печалил. А все началось больше шести лет назад, когда уволили Катеньку Пушкареву и Андрея сместили с поста президента. Он тогда вообще, как с ума сошел, и пил, и дрался с какими-то хулиганами, и помолвку свою с Кирой расторг, и бродил по «Zimaletto», как неприкаянный, у каждого встречного-попереного пытался выяснить, где Катя, не звонила ли. Кому сказать — не поверят, с лучшим другом своим Ромкой Малиновским рассорился в пух и прах, да, что там — рассорился, подрались они. Уж что между ними произошло не знает никто, а видно, что-то серьезное раз Роман уволился сразу, даже две недели не стал отрабатывать. А потом наступил день, когда Андрюша пришел в кампанию с в кровь разбитым, опухшим лицом. Да не один пришел, а как в старые добрые времена, вместе с Кирой… Они поженились, как только у Жданова синяки сошли, поженились без всякого шума и помпы, только в газетах и журналах прошли небольшие заметки о их свадьбе. И развелись без шума и помпы через две недели, в тот день, когда на Совете директоров президентом избрали Сашку Воропаева, по твердому убеждению Оленьки, вора и подлеца. Ох, Андрюша в тот день напился, ох и напился. И, так уж получилось, но единственной жилеткой, в которую он смог поплакать, оказалась она, Уютова Ольга Вячеславовна. Тут она и узнала все. Все-все узнала. И про то что Андрей любит Катю, и про то что они, он Ромка и Пушкарева в аферу влезли, и про то что «Zimaletto» теперь в закладе у Катерины, и про то что она исчезла, написав на Сашку доверенность, и про его нелепую свадьбу и такой же нелепый развод по причине невыполнения им супружеских обязанностей и ее предательства, когда она проголосовала за брата. И многое-многое другое, узнала тогда Оленька. Назавтра Андрей и не вспомнил, что накануне вывернул Уютовой душу наизнанку, а она и рада этому была, и только со стороны переживала, глядя, как Жданов все больше и больше уходит в себя, отгораживается от внешнего мира, мрачнеет и теряет всякий смысл в жизни. Сашка тогда в президентах продержался недолго, ушел «по собственному желанию», но Оленька, как впрочем и все остальные, знала, что Воропаев проворовался, об этом только ленивый не трещал в кулуарах. Вот когда Павел вспомнил о сыне, позвал его назад в президенты. И Андрей вытащил компанию. Вытащил! Но больше никто и никогда не видел его улыбки, его живых глаз, его хоть в чем-то заинтересованности. Девчонки так и говорили, что «Zimaletto» руководит справедливый, но бездушный робот. И вот сегодня вдруг такое... Что же за письмо получил Андрюша? Уютова встряхнула головой, потерла лицо руками, нацепила улыбку и вошла в мастерскую Милко.За неделю до Нового Года…
Питер он никогда не любил, он вообще не мог понять, как можно любить этот вечно набрякший сыростью город. Даже сейчас, всего за неделю до новогодней ночи, когда положено искриться и посверкивать белым невесомым снежинкам, мягко спускаясь с неба и укутывая землю пушистыми коврами-сугробами, в городе на Неве идет снег с дождем. Рыхлый, тяжелый, серый, слепишь из такого снежок, бросишь и опасайся, как бы лоб кому-нибудь не пробить.