Пять раз, когда

1. Ирма ревнует. Нет, Ирма, конечно, знает, что Корни — её и только её, вся, целиком и полностью, от кончиков волос и выкрашенных водостойкой тушью (не смазалась даже после битвы на Меридиане, милая, я могла бы сниматься в рекламе) ресниц до натертых коньками ног и розового (какой же это розовый, если это фуксия, милая?) лака на ногтях. Просто так уж сложилось, что Корнелия нравится всем. Ирме, еще с первого класса, когда она пропускала мимо ушей целые уроки, разглядывая узкую спину и светлые кудри, и еще не подозревая, что девочки могут нравиться так. Калебу, который смотрит… Ирма не знает, как описать этот взгляд, но точно уверена, ни одному сорняку с фобосовых грядок на Корнелию смотреть так не стоит. Они с Хай Лин подхватывают Калеба под руки, чтобы перенести через реку, Ирма наклоняется к полосатой щеке и шепчет: — Она тебе нравится, так ведь? Калеб коротко кивает. Ирма разжимает пальцы. Хай Лин ойкает и неосознанно упускает того из рук. Когда вымокшего Калеба наконец вылавливают из тинистой реки, они, конечно, извиняются. Хай Лин старается за двоих, Ирма — за всех троих. Кажется, Калеб умеет понимать намеки. 2. Видеть Корнелию взрослой, когда та без крыльев и розово-полосатой униформы стражницы, совсем уж непривычно. Ирма разглядывает её и думает, что лет через семь Корнелия взаправду появится такой на каком-нибудь экране, потому что если Корнелия о чем-то мечтает, значит, это что-то непременно сбудется (быть может, даже без волшебства). Такая уж Корнелия. Питер пялится. С этим Ирма даже готова смириться — всё-таки, брат Тарани, а к братьям своих лучших подруг стоит относиться снисходительнее, чем к неизвестно откуда явившимся повстанцам. Питер пялится. И приглашает её на свидание. Вернее, не на свидание, а просто прогуляться, но выглядит это как свидание. Для Ирмы, не для Корнелии. И она соглашается. — Ей пятнадцать, — говорит Ирма Питеру. Питер только недоуменно моргает. Тогда Ирма протягивает ему пластиковую карточку, стащенную из нижнего ящика стола. И правда — Корнелии Хейл пятнадцать. Корнелия, конечно, нравится Питеру. Но не настолько. 3. Очередное задание Кондракара выполнено — мир спасен, у туземцев праздник в честь славных победительниц темных сил, а у самих славных победительниц завтра экзамен по математике. Правда, никого кроме Тарани это особо не волнует, и они остаются. Звучит музыка, подозрительно похожая на земные вальсы, и подаются блюда, абсолютно не похожие ни на что человеческое. Попробовать решаются только Ирма с Хай Лин, остальные идут танцевать. Когда Ирма сосредоточенно уплетает уже четвертую ножку неизвестного насекомого (закусывая салатом из длинных лиан), она, наконец, замечает Корнелию. У той на голове яркий венок (подозрительно шевелящийся), а в обеих руках по пушистой четырехпалой лапе туземца. Они смотрят только друг на друга, кружатся и кружатся, перебирают ногами в такт чудной мелодии и вообще выглядят очень уж… Неправильно. — Еще пару минут и мне придется разгонять тучи, — шепчет Хай Лин. Ирма задирает голову. Быть дождю — она еще не научилась контролировать новые грани силы. — Иди потанцуй, — продолжает Хай Лин, и она подымается из-за стола и сквозь толпу спешит к приветливо машущей рукой Корнелии. Теперь они пляшут втроем, и Ирма, наконец, понимает причину странных взглядов — невозможно посмотреть себе под ноги или отвести взгляд от партнера, чтобы не сбиться с ритма. Ирма отдавливает ногу сначала местному (тот смеется и извиняется), потом Корнелии, а под конец и самой себе. Дождь все-таки идет. Ирма прикрывает глаза и над ними троими капли разбиваются о невидимую преграду. 4. Каждый месяц Корнелия отправляется на Меридиан, к Элион. В конце концов, кто-то же должен спасать королеву, если не от узурпатора-брата, то хотя бы от скуки. Она носит ей земные журналы, батарейки, диски для плеера и удобные джинсы взамен пышных платьев местной моды. Часто после таких поездок у Корнелии на руках сверкают вычурные кованые кольца и браслеты, а на шее переливаются медальоны. Ирма естественно не спрашивает. Но немного завидует. Совсем чуть-чуть. И ревнует. Тоже совсем немного. А потом просит, прямо перед открытым порталом: — Я пойду с тобой, ты же не против? — подучается как-то жалко и совсем неправдоподобно. Корнелия знает, Меридиан Ирме никогда не нравился, а Элион так и не стала подругой. Но Корнелия, конечно, не против. Но все-таки смеется. — А случайно не ревнуешь? По лицу Ирмы, кажется, видно даже больше, чем всё. И Корнелия коротко целует её и говорит: — Стражниц слишком уж любят на улицах города. Знала бы ты, сколько пирожков с хугонгом я съела, — а потом добавляет: — Хотя это вообще-то вредно для фигуры. — Ты пирожки мне приноси, — притворно-серьезно говорит Ирма, и с улыбкой смотрит, как крылатая спина исчезает портале. 5. Корнелия умеет располагать к себе. Умница, отличница, спортсменка… И очень, очень красивая девушка. Ирме до нее далеко. Как до Кандракара пешком. Корнелию как-то умудряются все до одного (и сама Ирма) любить. И это, в общем-то, здорово. Только иногда (совсем немного) обидно. Но потом Корнелия просто обнимает её (вытаскивает из очередной опасности, дает списать английский, целует это не так важно), и всё просто становится на свои места.