Утерянного не вернуть

      Вотерфолл. Все кругом темно, и лишь мерцающие голубоватые огни поблескивают в синих крепких скалах, тихий шум падающей воды раздается где-то неподалеку. Эта атмосфера успокаивает и заставляет погрузиться в умиротворение. Но… что-то было не так…       Маленький ребенок в полосатом свитере несся по камням, его глаза были наполнены страхом и ужасом, дыхание было тяжелым. Но вот впереди показался тупик, и тот резко затормозил и обернулся. Но долго ждать не пришлось: преследователь был уже тут. Чернокостный подглючивающий скелет с горящими алыми глазами, одетый в темного цвета костюм и синий шарф — вот кто был загадочным убийцей, что явился сюда и начал крушить все. Руины были доломаны, Сноудин разрушен, а все, кто находился там в эти несчастные минуты, были стерты из жизни. И во всем виноват он. Незнакомец, сумасшедший маньяк, не назвавший своего имени, душащий всех своими смертоносными нитями, а затем безумно улыбающийся… И вот, пришел черед Фриск.       — Что ж, вот ты и попался мне, маленький засранец, — с ухмылкой прошипел Глюк и сделал медленный шаг в сторону прижавшейся к стене жертвы. Будто бы кот игрался с полумертвой мышкой, не давая быстро уйти в мир иной.       — П-прост-то уб-бейт-те м-меня… Н-не мучайт-те… Прош-шу… — взмолился ребенок, но чернокостный лишь издал смешок и впился взглядом в лицо «пленника».       — Ты думаешь, я буду доволен убить тебя быстро? Не-е-ет, малой, мне нужны твои страда-ни-я… — улыбнулся маньяк. — Думаю, мы можем начать веселье.       Убийца резко создал в воздухе несколько красных костей, синие нити появились на его руках, а затем, дико смеясь, он оплел нитками тело Фриск и запустил в несчастного кости. Но внезапно рядом с ребенком открылся портал, и из него выскочил другой скелет, с чернильным пятном на лице и огромной кистью в руках, и едва успел отбить атаку, а также порвать нити. Черный скелет замер на месте от такого неожиданного поворота событий. Но уже через несколько секунд он медленно улыбнулся и глючно проговорил:       — Оу, Инк, старый приятель. Я думал, тебя искать надо, а ты сам пришел… КО МНЕ! — с этими словами чернокостный бросил еще несколько костей в сторону соперника, но тот вновь отбил атаку и, гневно взглянув в глаза разрушителя, смело сказал:       — Эррор, зачем ты это делаешь?! Зачем ты уничтожаешь альтернативы, убиваешь живых существ, приносишь всем страдания! Не лучше ли тебе наконец принять перемирие? Я согласен воздержаться от создания, чтобы ты не разрушал их! Вспомни те давние времена, когда мы были друзьями!       Но он тут же был прерван лагающим криком врага:       — Хех, радужный дегенерат… Я не хочу и вспоминать о том времени. Это прошло, глупый. А сейчас ты защищаешь никчемный мусор, просто потому что сам таковым и являешься!       После этого Эррор кинулся к Инку и метнул одну из нитей к его шее, художник попытался схватить нить рукой, но та оплела его конечность и потянула к Глюку. Вот Фриск остался без защиты, и острая кость пронзила его насквозь. Ребенок кашлянул кровью, в глазах его застыл холодный ужас, и он медленно осел на землю.       — НЕТ! — выкрикнул Инк и со злостью разрезал кистью нить, сдерживающую его, а затем отскочил, прошептав: — Когда же он прекратит убивать… — и, подняв голову, узрел безумную ухмылку Эррора. Такую знакомую и такую непривычную одновременно.       «Раньше, когда мы были друзьями, он улыбался искренне… Эх, все-таки я так скучаю по тем временам…»       — Эррор, послушай… — начал Инк.       — Я не хочу тебя слушать! Иди к черту со своим перемирием! — взревел Ошибка и направил в художника множество алых костей разных размеров. — Это последнее предупреждение, придурок. Как жаль, что я не могу тебя убить, потому что у тебя нет души! Но ты не забыл, что можешь чувствовать боль? Убирайся или я сделаю тебе так больно, что ты потом будешь очень, очень долго отходить!       «Я… не хочу причинять ему боль, сражаться с ним, противостоять… Но мне приходится. Так пусть знает — рано или поздно я перетяну его на свою сторону!»       Не отвечая на угрозы Эррора, Инк внезапно совершил прыжок в сторону Глюка и, взмахнув на лету кистью, обрызгал того вязкими, липкими чернилами. От основной массы жидкости соперник успел увернуться, и на него попало лишь несколько капелек, но и этого было достаточно для истеричного лагающего крика из-за невероятной гаптофобии чернокостного. Пользуясь моментом, художник взмахнул своим орудием снова и хотел повалить Эррора, но тот выпустил из своих рук нити и едва ли не дотянулся ими до него, но Инк отскочил и, тяжело дыша, посмотрел в глаза Глюку. Эррор, стряхнув с себя чернила, ответил взглядом. А взглядом злобным, ненавидящим, дерзким, опасным, будто бы глаза его наполнились кровью и жаждой мести…       И тут… Началось все самое ужасное. Настоящая битва, что проходят почти постоянно при их обычных конфликтах, когда Эррор разрушал очередную АУ, ведь то была лишь разминка перед побоищем… Глюк телепортировался метров на десять от Инка и, вновь показывая свою жуткую улыбку, материализовал около семнадцати глючных Гастер-Бластеров за своей спиной.       «Это его прием — выкладываться по полной. Но создание оружия в таких огромных количествах сразу требует больших сил, и вскоре он должен устать. Но у него останутся нити, они не требуют столько энергии… Нет, в этот раз нужно не дать ему уйти, когда выдохнется!»       В эту же секунду дюжина черных голов глючно, неприятно загудела. Звук то возрастал, молниеносно перескакивая с одного тона на другой, то спадал, превращаясь в белый шум. У Инка зарябило в ушах, заболела голова, хотелось только бежать от этого невыносимого звука, но он крепился. Наконец раздались выстрелы, и белые лазеры помчались в сторону художника. Быстро создав чернильный щит, Инк напряг кости, пытаясь сдерживать свою защиту.       — Ка-кие… у не-го… тяже-лые… ата-ки… — прохрипел он, ощущая, как стремительно падает его энергия.       А зловещие лучи все продолжались, желая измотать Инка. Он и не думал, что проиграет Эррору. В последний раз он проигрывал где-то около года назад и помнил, что это было невероятно больно. Глюк мучил его, ломая каждую косточку, усмехаясь и шутя. Был настоящим садистом. Стал настоящим садистом. И вновь в голове поплыли эти прекрасные воспоминания…       Вот атака закончилась. Инк упал на землю без сил и прикрыл глаза. Дыхание было сбивчивое, рваное. Но его энергия истощилась. В первый раз он сдался так быстро. И что только на него нашло? А Эррор никогда не проигрывал… Лишь сбегал. Но сбежать — это не значит сдаться, как он сейчас, упасть обессилевшим прямо перед противником, в начале сражения, при первой же атаке. Кто он такой… Через несколько мгновений раздался осторожный шаг, звук материализации кости и невыносимая боль от удара по голове. Дальше все резко потемнело, и Инк погрузился во тьму…

***

      Все тело болело, а конечности были связаны нитями так, что художник не мог и пошевелиться. По ощущениям он висел в воздухе головой вниз. Открывать глаза совсем не хотелось. Тогда Эррор поймет, что его пленник очнулся, и начнет свою страшную игру. Но Инк не смог сдержать шумного кашля, что вдруг запросился, и это заставило его приоткрыть глаза. А кашлял он своей чернильной кровью. Очевидно, Глюк уже успел навредить ему. Боль отдавалась в груди, и Инк попросту залился этим странным кашлем. А на шум пришел и он, кошмарный разрушитель.       — Оу, вижу, ты уже проснулся, дружочек мой. Приветствую тебя в Анти-пустоте, — пробасил Эррор, медленно, деловой походкой, приближаясь к художнику, как хищник к жертве, попавшей в «челюсти» капкана.       Инк наконец перестал кашлять и раскрыл в страхе глазницы. Все точь-в-точь как в его кошмарных снах: белое пространство пустоты, жгущее глаза, куклы уничтоженных альтернативных Сансов, свисающие с невидимого потолка, и сам разрушитель, думающий, что же такое ужасное сделать с пленным. А Инк связан и ничего не может с этим поделать. Художник хотел воскликнуть: «Не надо, пожалуйста! Вспомни нашу дружбу!», — но из его уст вырвался лишь один хриплый кашель.       — Ха. Я знаю, что ты хотел сказать мне. Чтобы я вспомнил те «далекие времена»? Смешно. Конечно, я помню те далекие времена, когда мы не были врагами. Но я не скучаю по ним. И не чувствую за собой вины. И ты прекрасно знаешь, что утерянного уже не вернуть.       Вот Эррор приблизился вплотную к Инку, висевшему головой вниз, и немного пригнулся, чтобы их глаза были на одном уровне. А потом… долгий зрительный контакт.       Художнику это показалось… волшебным? Чернокостный внимательно разглядывал вечно меняющиеся цветастые зрачки пленника, а Инк — желтые радужки и темно-синие зрачки убийцы… Сейчас, да, сейчас должно было что-то произойти! Сейчас, сейчас он согласится на перемирие! Сейчас! В эту секунду! Надежды замелькали в разуме и наполнили радостью и нетерпением. Но…       — Ничтожество, — мрачно пробормотал Эррор и отстранился. — Все еще веришь в чудеса? А я нет.       Мир вокруг Инка словно рушился. Неужели мечте не суждено сбыться? Неужели он так просто заставил художника ощутить надежду, а затем, оскорбив, начнет мучить? Инк был слишком доверчив.       Эррор создал сотню алых острых костей и тридцать Гастер-Бластеров, а затем сжал нити на Инке еще сильнее. И ухмыльнулся:       — Ну что же, начнем веселье?