«Однажды на рассвете, луна влюбилась в солнце. Тепла ей нехватало в пустынном небосводе. А солнце согревало её лишь на восходе. И только на закате, они опять встречались. И ровно полминуты, друг другом любовались»
Крики-крики-крики. Повсюду крики. Они окутывают её, словно бабушкино колючее одеяло, обворачивая её тело в игольчатый кокон. Острыми ножницами отрезает ей выход, закупоривает в этой какофонии визгов, громыханий ударов и писков служанок. А она безнадёжно затыкает уши, вертя головой в разные стороны. Хочется провалиться на несколько этажей, лишь бы не слышать эхо грубого голоса отца и высокого сопрано матери, закрывающей собой её. Красивую конфетку, маленькую звёздочку и надежду всех родственников, а подделкой является её точная копия — «младшенькая» сестра-близнец, забытая всей семьёй. Она надеется перекричать, срывая голос и захлёбываясь в соплях и слезах. Снова крик, только громче в сто раз. А потом она открывает глаза. Мир вокруг затихает, сводя всё к тихому тиканью часов прямо над головой. Она вновь сидит в мягком кресле, всматриваясь в морщинки семейного психотерапевта, который терпеливо вертит ручку. Он всё знает. И из-за этого недовольно кривится, звонко щелкая ручкой о мягкую обивку кресла и что-то записывая в свои бумаги. Брюнетка ласково гладит бархатный подлокотник, развалившись удобнее на сиденье, и усталым взглядом ищет спасительную зажигалку. — Что Вы там вновь пишете? — Сэм недовольно хмурит аккуратные брови, приподнимаясь со своего места и пытаясь заглянуть в записи, но мужчина, словно дитя малое, игриво закрывает их, бурча, что их даже он не разберёт. Ага, как же! Маршалл ещё раз бросает требовательный взгляд в сторону записей, но в ответ получает лишь дружелюбную улыбку. Ничего ей не светит. Девушка фыркает, падая обратно в кресло, и отворачивается к окну, провожая последние листья, летящие вместе с холодными ветрами. — Те случаи, — старательно выделяет психотерапевт, думая, что сможет аккуратно подойти к этой теме, — не повторялись с вашего пятого дня рождения? Если да, то нам нужно обратиться… — Нет. Всё спокойно, — чётко и лаконично отвечает она, откидывая пряди волос назад, и тяжело вздыхает; психотерапевт вновь нарочито громко щёлкает ручкой, задумчиво пробегая взглядом по записям, что-то бормоча себе под нос. А интерес заглянуть и прочитать закорючки почти седого психотерапевта поднимается, заставляя девушку невозмутимо вытягивать шею и пытаться взглянуть хоть одним глазком. Даже если там не будет ничего интересного, детский интерес утолить хочется. — Ещё вопросы, мистер Сим? — Последний вопрос! — мужчина захлопывает свой блокнот, положив его на подлокотнике кресла, и который раз за сеанс довольно улыбается, опираясь локтями на колени. Саманта повторяет за ним, делая вид, будто доверяет психотерапевту и готова поделиться с ним всем-всем насущным. — Как ваша сестра Лорен? Я слышал, что она посмела сбежать, но её до сих пор никто не поймал. Журналисты уже вострят зубы на её поиски, ведь она нигде не появлялась и не светилась последнее время, хотя раньше только и делала, что позировала перед папарацци. Может, Вы знаете, где она? Конечно. Взяла и сказала. Саманта недовольно вскидывает брови, кривя губами, и поднимается с места, намереваясь поскорее уйти. Даже здесь нет спокойствия от ненаглядной близняшки. Никому к чёрту не сдалось её самочувствие, её понемногу восстанавливающийся внутренний мирок. Посещение «мозгоеда» — просто формальность и попытка следовать желаниям отца. Всё же, после удачного побега сестры-близнеца, внимание и ответственность перешли на её плечи, выгрузив немалый груз общего давления и напряжения в доме. Отец начинал волноваться за… свою репутацию. Так долго держать всё в секрете он не сможет и совсем скоро в жёлтые газеты просочится информация о побеге Лорен Маршалл. Тёплый воздух клубками выскальзывает из её лёгких, когда она быстро сбегает вниз по ступенькам, спрыгнув с последней и выпорхнув на улицу. Умиротворённая улыбка расплывается на её губах мягкой сладостью спокойствия, которое, кажется, за последние несколько дней она смогла испытать впервые. Сегодняшний день уже ничего не сможет испортить. Теплее завернувшись в бордовое пальто, девушка разворачивается на каблуках в сторону подальше от центра города, делает глубокий вдох и идёт широким шагом вдоль родных улочек, ведущих прямо в объятия тишины и красоты. Подальше от этих надоедливых неоновых вывесок, этих ярких высоток, чешущих осенние тучи, этих людей и этого мира. — Сэм! — Она не оборачивается, ловко заворачивая за угол улицы и ускоряя шаг; едва ли не бегущий сзади неё человек окрикивает девушку ещё раз, пытаясь рукой схватиться за широкий рукав шерстяной ткани. И он делает это. Крепкие пальцы цепляются за её запястье, дёргают её и впечатывают в широкоплечую фигуру, выдавив из девушки непонятное кряхтение. Мраморные глаза с укором поднимаются к его лицу, прожигая вселенской ненавистью и злостью. Сегодняшний день уже«Так день за днём по кругу, в приятном ожидании. Закаты и рассветы — чудесные свидания. Им не дано быть вместе, и верить в то наивно»
— Три. — Зрачки расползаются под спрятавшимися лучами солнца, закрывая собой платиновую радужку глаз, которые мигом взлетели к небу. Она бы и не посмотрела на водную гладь, на которой кое-где мирно плескались солнечные зайчики и уважаемые утки с селезнями, только бы смотрела в небо, да считала ворон. Если бы не склонившееся над ней сверкающее от радости лицо Роберта, прикасающегося к её поднятому лицу нос к носу, которым он сразу показал в сторону воды. Вдох-выдох, Саманта! Ходить к гинекологу и то было страшнее, а она простого пейзажа забоялась. — Не вздумайте отпускать меня, детектив, или я… мой отец Вас… — Я наслышан о прелестной юридической компании под покровительством Вашего отца. Часть юристов оттуда идут именно к нам в участок для защиты подсудимых и бла-бла-бла. Смотрите лучше на природу, мисс. Сегодня нам повезло: покидает гнездо последний выводок уток-каролинок! — Так Вы ещё и орнитолог, детектив! — саркастично проворчала девушка, крепче сжимая пальцы на его ладони, перебравшейся на талию; Роберт не осмелился опустить вторую руку с плеча, понимая свою спутницу и не желая причинять лишнего дискомфорта из-за его желания мягко обнять трясущееся тело. «Забота, просто забота о братьях наших младших. Закрою дело, верну этих несносных близняшек домой под крыло отца и забудусь». Ну, по крайней мере так он пытался успокоить себя, пока Сэм мало-помалу оживала в его руках, с плещущим интересом в глазах наблюдая за выплывающими из камышей маленькими утками. — Погоди, это правда утка-каролинка! Я их только на слайде с биологии видела и то… лишь краем глаза, для примера в контрольном тесте. — Дед увлекался птицами, — мечтательно сказал парень, уже едва поддерживая брюнетку и позволяя ей присесть на край причала, дабы самому улыбнуться детскому восторгу почти взрослой Саманты; после она сама едва сдерживает смешок, слыша продолжение, казалось бы, трогательной истории: — Поваром был и для хоть какого-то разнообразия изучал птиц. Утятину любил до безумия! Ветер мягко что-то шелестел им, разметав по свинцовому небосводу жёлтые ветки плакучих ив. Солнце что-то ему отвечало, пустив светлый диск света в тёмную-тёмную тихую речку. Освещало этот маленький островок. Островок тишины и спокойствия, преклоняющийся неписаному закону: лишь слышать тихие выдохи любимого человека. Сэм откинулась на спину, ложась дорогой тканью на подгнившие доски, её сумрачные глаза устремились далеко-далеко ввысь, мечтая, наконец, заглянуть за завесу туч и поближе сесть к жарящему солнышку. Роберт сел около неё, спустил ноги в воду и едва-едва тормошил паутинку кувшинок, через плечо поглядывая на притихшую девушку. Минута за минутой гнались, словно цирковые пудели. Минул час, едва-едва стрелка натянула тридцатую минуту, когда неподалёку раздался голос. «Закругляйтесь, лебеди ощипанные» — в голосе слышалась усмешка, а за ним звякнула связка ключей, поднимающая своим грозным звоном на ноги и брюнетку, и кисло улыбающегося детектива. Ещё позже, через несколько дней, он зайдёт в будку спасателей с грозным видом, пиля взглядом своего приятеля. Светловолосый пытался помочь Саманте, подавая руку на ступенях набережной, но она резво подкинула её и нырнула под ней, быстро шагая прочь. — Ради всех святых, дай мне сигарету. Я видела у тебя пачку в кармане, так что не смей мне врать, — уже на выходе, когда они шагали в сторону машины детектива, проскулила Маршал, отчаянно хватаясь за рукав. Словно наркоман за дозой. Исподлобья она зыркает и добавляет: — У меня стресс, вообще-то! — Маленькая госпожа ещё и курит! Куда Ваши родители смотрят, мисс? — с наигранным возмущением хлопнул Роб, поднимая ручку пассажирской двери и жестом приглашая мадам занять положенное место. «Под юбки других дам», — с презрением шипит сероглазая, начиная шарить руками по его карманам, когда юноша садится за водительское кресло. — Держим ручки при себе, гопник в алом пальтишке. Держи. Его уста искривляются в издевательскую ухмылку, слыша недовольное ворчание и копошение. А потом встречный ветер вытягивает столб едкого дыма, заполняющего всю машину, и чёрный Форд со свирепым рычанием рассекает улицы уходящего на покой города.ХХХ
Она много раз видела его лицо. Во снах, в тайных мечтах, которые стоит прятать под одеялом, в мыслях часто встречалась с ним лицом к лицу. Словно глупая строила с ним воображаемые диалоги, наперёд продумывая все ответы и вопросы, которые она задаст. Будучи наедине с ним. Видя лишь его слегка помятое бессонными ночами лицо, белоснежную улыбку с одним кривым клыком, который смешно выглядывал, когда шестерёнки в беловолосой голове вертелись быстрее всего. Но сейчас, сидя в его укромной квартире, которую проще окрестить «небольшая большая комната с плитой и холодильником в углу», развалившись на диване и из-за страниц очередного пыльного романа, найденного на полке около кровати, поглядывая на устало вздыхающего Роберта, она лишь смущённо хмыкала и отводила взгляды. Где-то около двери в ванную шипит старое радио, наигрывая какую-то старую, но до чёртиков знакомую песню. Хоть что-то пыталось развеять затаившуюся тишину между ними. «В твоих глазах вижу блеск, Его спасти хочу я, Меня никто же не спасёт, Никто… кроме тебя» Как говорил сам Мейер, Сэм была своего рода «музой». Он даже и не пытался садиться за бумаги и документацию в одиночку после знакомства с «младшей» сестрой Лорен. Просто потому, что ему нужен кто-то. Кто-то, кто с таким же детским интересом будет выглядывать из-за его плеча и тыкать мягкой подушечкой пальца в часть документа, уточняя, что эта графа значит. Роберт устал от тишины, устал от одиночества и чувства бесстрастия, которое усердно пытается закалить в нём профессия. Вот так они и переглядывались со своих укрытий. Отлично знают, что подглядывают за действиями другого, но не решаются хоть что-то сказать или перебить жизнерадостный голос Кети Фостерс, вещающей очередного лидера «чартов» в iTunes. Сэм с каким-то настойчивым видом всматривалась в рядки триллера, пытаясь под ощутимым взором лазурных глаз выловить нить повествования. Потом, словно эстафета, спустя несколько движений пушистых ресниц вверх-вниз, глаза цвета мрамора поднимались вверх и наблюдали за грызущим карандаш детективом. Он как раз размышлял над тем мутным делом, связанное с кофейней, где работает Лорен Маршалл — точная копия внешне и полная противоположность внутри самой Саманты Маршалл. — Сэм, подойди сюда. — Девушка тяжело выдыхает, с трепетом заворачивает уголок страницы и в памяти держит фразу из книги: «- Наверное, да, — он улыбнулся в свою кружку, а Мэрилин наклонилась через стол и поцеловала его». «Это точно триллер?» — слегка раздражённо в мыслях звучал её голос, потом она вновь пробежалась взглядом и прыгнула на абзац вниз, ощущая тепло радости от смущающихся героев. Но сейчас это действительно походит на самый напряжённый триллер в её жизни. Роб разворачивает папку с фотографиями к ней, напряжённо хмурясь и потирая переносицу: — Глянь своим женским взором, что не так. Серые глаза прикованы к нему. Даже под истеричный визг мозга, командующий последовать вниз и рассмотреть фотографии. Словно фотоплёнка, она внимательно наблюдает за действиями. Аккуратные, слегка рваные, но, чёрт побери, грациозные, будто в нём растекается голубая кровь царевича. Слегка шершавые и покрытые мелкими царапинами пальцы поправляют мягкие волнистые волосы, что переливались золотом в свете уходящего солнца. Плечи ссутулены, а грудь измученно вздымалась, словно за спиной несколько мешков с картофелем. Встречается взглядом. На языке взрываются искры, а руки, словно две верёвки, опадают на стол и замирают. Роберт нервно улыбается ей, проводя на всякий случай рукой по мелкой-мелкой щетине, думая, что вновь остались какие-то крошки от печенья. »…он улыбнулся… наклонилась через стол и поцеловала его…». Импульс, словно удар в затылок. Саманта наклонилась через стол и поцеловала его. Губы сразу нашли чужие, мягко прикасаясь к ним с каждым новым маленьким фейерверком в прикрытых глазах, всё дольше и дольше вжимаясь в сухие уста юноши. Будто раскалённое железо, неприкрытая задёрнувшейся блузкой талия ощутила мозолистые руки. Они не жгли, как это было раньше. Лишь ласково грели, прося, лишь будь поближе. Прикоснись маленькой ладонью к шершавой щеке. С ангельской невинностью проведи вниз к шее. Держись покрепче за ворот рубашки и притяни ближе. Ощущать чужой скользкий язык, призрачно проходящий по чувствительному нёбу, задевая ряд ровных зубов и, наконец, словно приглашающе прикасаясь к её, плюшевому. Они были словно птицы. То рассоединялись, с дымкой глядя в чужие глаза, то вновь прикасались. С каждым разом всё дольше и дольше, пока не отстранялись, хватая раскалённый воздух, глядя, как на губах размазался девичий вишнёвый блеск. Словно Солнце и Луна. Ведь только на закате они могут так влюблённо и сладко всматриваться в черты лица, выглядывая и запоминая образ любимого всё сильнее и сильнее. Всё глубже и глубже запихнув горящие нежностью небесно-голубые глаза в сознание. Заталкивая в извилины, куда-то под корку, томящиеся любовью платиновые глаза.«Луна влюбилась в солнце, конечно же, взаимно. Она не знала радости прекраснее на свете. Чем любоваться солнцем, в очередном рассвете. В тепле лучей купаться, каких-то полминуты. И целый день смеяться от счастья почему-то. А ночью поражаться…людской к любви небрежности»