Записки оркестранта.

Представим себе оркестр; нет, это будет не огромный оркестр им. Осипова и даже не малый консерваторский, а просто оркестр музыкальной школы №2 им. Дунаевского, весьма небольшой, за то веселый. И так! Я иду на занятие; официально она должно начинаться в половину шестого, но есть целый ряд причин, из-за которых в лучшем случае мы начнем не ранее 17:45 (кстати, к ним иногда относится и опоздание САМОГО ДИРИЖЕРА – Игоря Александровича, иногда, позор на мою лысую голову! и опоздание моей персоны). На часах 17:45, все на своих местах, ну почти все, Игорь Александрович становиться на зеленую ступеньку и оглядывает всех нас в призыве тишины. Класс замолкает, но вы в скорее убедитесь, что это ненадолго. - Так, все настроены? – спрашивает он, но чаще всего это звучит как утверждение, не требующее опровержения. - Все, - отвечаем мы, а вот это уже частично не правда, так как мой инструмент не настраивали уже года 2 как минимум... Но никого (даже меня!) это не волнует … Введу вас в курс дела. Мы играем на данный момент произведение Андреева - вальс «Метеор». Кстати, сегодня первое занятие, когда я вообще вижу свои ноты, а ведь мне их еще играть! Ну да ладно, как-нибудь справлюсь. В классе витает шумок, перешептывания, балалаечник, который сидит со мной рядом, преспокойно читает книжку, ему, по-моему, дааавно все по барабану, про то, что кроме него балалаечников вообще в аудитории нет, я молчу. Альтисты тренькают что-то свое, кажется, пытаются сыграть пьесы для малой домры на альтовой. Далее чуть левее меня, сидит несчастная флейта, которая тоже в первый раз видит ноты и пучит глаза в партитуру, совершенно ей неизвестную. Потом сидят баянисты. Один старше, другой младше, младший ничем особенным не отличается от остальных оркестрантов, а вот у старшего каждый раз проблема, наш дирижер почти ни разу не назвал его настоящее имя, кем он только не был от Леши до Виталика, от Димы до Валеры, в конце концов, к своему стыду я не могу вспомнить его имя и смотрю дальше. По правую руку от Игоря Александровича сидят малые домры – ряд первых и ряд вторых, вторых я знаю плохо, там полно новичков, которые пришли только в этом году. А вот первые домры я знаю почти наизусть – Вова, Данька, Аня, Мотя, Нина и др. Теперь вы примерно понимаете, кто и где сидит. - Тишина-а-а! – немного громче с небольшим нажимом говорит дирижер. Оркестр разом стихает. - Так, - уже более спокойным тоном говорит Игорь Александрович, - играем сначала, и раз-два-три, раз-два-три! – он машет палочкой и одновременно головой и вступают домры, альтисты и балалаечники, баянисты, короче почти все кроме меня. С первого раза у нас, конечно, ничего не получается. - Ну, ребят! Ну, соберитесь! – немного «говоря в нос» просит дирижер. Все согласно кивают и с удвоенным усилием держат в руках инструменты. Вверх взлетает дирижерская палочка, и оркестр вступает более-менее синхронно. - Так, давайте та-та-та-та-та-та-та! Балалаечники, то есть, балалаечник, не халтурь! Брось свою книжку, потом дочитаешь! Домры, во время снимайте лигу, и паузы! Паузы держите! Паузы держите-е-е-е! – последнее слова он почти кричит где-то далеко-далеко в верхней октаве. Все инструменты начинают играть каждый свое, и получается замечательная какофония, причем, никто не хочет останавливаться. Раздается топот, видимо кричать дирижеру надоело, и он решил хорошенько потопать, раздается дружный смех домр, всем остальным фиолетово. Потопав еще минуты две, Игорь Александрович все же добивается тишины. Играем сначала, с переменным успехом доходим до 1 части и снова останавливаемся. - Домры, вторые которые сыграйте мне свою партию! – просит дирижер, сходит со своей зеленой ступеньки и идет к домрам. Скучно… Я вообще в первой части почти не играю, сначала пауза в 16 тактов, потом три аккорда, которые играю, как попадет и снова пауза в 8 тактов. Домристам не везет, они играют плохо и еле успевают, а темп там – закачаешься! Жалко их – они ведь только в 3-4 классе, не привыкли к «тараканам» нашего оркестра и все воспринимают очень болезненно. Фух! Кажется, они доиграли очередь за первыми домрами, самой первой домрой сидит Вова, за ним Данька, оба что-то оживленно обсуждают, готова поспорить – компьютерные игры. В пылу споров они даже не замечают, как сзади подкрадывается дирижер и громовым голосом вещает: «Разговорчики!» Мальчишки даже не подпрыгивают, просто слегка поворачивают головы и кивают, сразу видно – 2-3 год в оркестре, после такой суровой школы ничего не страшно. - Вы не кивайте, мне, а играйте нормально, ну давайте, раз-два-три, раз-два-три! – палочка летает у них над головой, грозя за каждую ошибку настучать по лбу, а Игорь Александрович хмурит брови. - Ля-я-я-со-о-оль ди-е-е-ез-си-раз-ля-я-соль-ля-я-я-ми-и-и-ре-е-ди-е-ез-фа-ди-е-е-з! Там фа диез! Не фа бекар! Вы понимаете фа диез! Кто вдруг решил играть фа бекар? Кто? Покажите мне этого человека! Я в него швырну ботинком! – кричит дирижер и тут же видит нагло поднятую руку Моти, сокрушенно качает головой. - Ладно, играем дальше! Повторяем все сначала и идем ко второй цифре! – бормочет Игорь Александрович, садясь в свое потертое красное кресло на зеленой ступеньке. Он берет в руки свою весьма покоцанную палочку и стучит ей по пульту с нотами. - И-раз-два-три-раз-два-три! Та-татата-титата! Тататитатата! Титататитататата! – он виртуозно размахивает палочкой и иногда выкрикивает: «Нежнее, нежнее играйте!» Мы доходим до второй части и спотыкаемся на третьем такте. Прогресс не стоит на месте! Я по привычке хочу начать дремать, как тут неожиданно доносится: «Играют балалаечник, альтисты и как там, а гроб на колесиках, ну давайте!» А вот этого я не ожидала, кстати, совсем забыла сказать, гроб на колесиках – этой мой инструмент. Нет, конечно, у него красивое название – гусли клавишные, колесиков не имеет, но из-за черного корпуса и такой же крышки все его зовут гробом, с колесиками или без – никого не волнует. Я лениво оглядываю всех и нехотя кладу руку на клавиатуру, затем наживаю парочку аккордов, тренькаю что-то несуразное, и от меня отстают. - Домры, теперь вы, да что ж вы играете так ужасно! У вас пальцы как вареные сосиски! Такое ощущение, что они у вас вообще по грифу не двигаются! Вот я работал с такими оркестрами, там эту партию сыграть – расплюнуть! А вам – наплевать!!! – последнее предложение он говорит трагичным тоном и плюхается на свое кресло, которое протяжно скрипит в такт расстроенному голосу дирижера. Хотелось бы отметить, что мы, к большому сожалению, ни разу не видели его оркестры, но я почти не сомневаюсь, что они состоят из взрослых музыкантов, а не из наших конченых игроманов и тому подобных людей. - Ребят давайте, играем до 3 цифры, - жалобным тоном говорит Игорь Александрович и с яростью стучит палочкой по пульту. Все равно большинство продолжают болтать. - Та-а-ак! Кто там языки хочет почесать! Я сейчас всем языки почешу! Ну, кому там что почесать?! – кричит дирижер. Новый взрыв хохота, даже я, в привычном сонном настроении, смеюсь до слез. Отхохотавшись вдоволь оркестр на минуту замолкает. С взъерошенными волосами Игорь Александрович ходит по зеленой ступеньке и что-то бормочет по нос. Затем, что есть силы, стукает дирижерской палочкой по пульту, так что та чуть ли не ломается, и кричит: «ТИШИНАААААААААААААА!» В такт ему орет Мотька: «МОЛЧААААААААТЬ!» Игорь Александрович делает ужасную гримасу на своем лице и уже прицеливается своей палочкой Мотьке в глаз, когда кто-то говорит басом: «До конца урока – 15 минут» Дирижер взлетает на ступеньку и, что есть силы, стучит палочкой по пульту «раз-два-три-раз-два-три» и на удивление оркестр вовремя вступает и играет все без помарок (ну почти) до 3 части (включая вступление). С волосами, вставшими торчком, Игорь Александрович сиплым голосом говорит: « Все! Все свободны!» И орущая от счастья орава срывается с мест, опрокидывая пульты вместе с нотами, да и все остальное на своем пути, и устремляется вниз в фойе, кое-как умудрившись запихать на ходу инструменты в чехол. В классе остаются – Данька, Вовка, я и наш несчастный дирижер. Мы спокойно ставим стулья на места, складываем и убираем пульты в шкаф и после дружного «Фьюх!» мы с чистой совестью бредем домой. Еще один оркестр позади.