Желто-красный закат

Развод — дело проблемное. Куча возни с документами, нервов, успокоительных… Даже «железная леди» Ольга Макарова переносила это с трудом, пусть этого не было заметно невооруженным взглядом. Но правда прячется в мелочах вроде слегка покрасневших после бессонной ночи глаз или очередной баночке из-под успокаивающего средства, слишком уж быстро полетевшей в мусорку. Порой эти детали уж слишком бросались в глаза, несмотря на, казалось бы, идущее своим ходом следствие. Илья понимал, что лезть под прямой обстрел с вопросами равно самоубийству. Он пытался освободить женщину от лишней работы, по возможности выполняя её самостоятельно, не заводить бессмысленных разговоров. Не становиться лишним поводом для раздражения. Быть идеальным сотрудником. Не передать словами, насколько ему было больно смотреть на усталую, измученную следовательницу, явно мечтающую о окончании всей этой возни и итоговом результате. Хотелось как-то поддержать, помочь, и уже не сказать точно, дело в элементарном сочувствии или светлых чувствах, которые Лудинов пытался подавить на корню, прекрасно понимая, что ни черта из этого не выйдет. Он влюблен. А каковы его шансы? Это же просто смешно. Нет, надежда, конечно, умирает последней, но работа научила следователя обьективности, и он пытался затолкнуть свою влюбленность куда подальше, в самые заброшенные закоулки своей души. Показывать чисто дружеское отношение. Это было больно, но правильно. По крайней мере, так Илья считал до какого-то момента. Пожалуй, до момента, когда Макарова забыла свои успокоительные дома. А потом ей позвонил Артур. О чем они говорили, понималось с трудом: в основном приходилось догадываться. Но разругались они конкретно. Что нужно было наговорить Ольге такого, что она расплакалась прямо на рабочем месте, Илья не знал. Факт в том, что успокаивать женщину пришлось именно ему. Лудинов обнимал напарницу за дрожащие плечи (в каком же разбитом она была состоянии, если не оттолкнула его?), подавал ей бумажные салфетки и нес какой-то успокаивающий бред. — Тшш, Оль… Он того не стоит. Даже мыслей о нем. Каким же нужно быть мудилой, чтобы доводить женщину до слез? «Въебал бы», — прибавлял Илья в мыслях, понимая, что это скажется на его репутации далеко не лучшим образом. В тот день он впервые назвал женщину не по имени-отчеству, а просто Олей. Еще и на «ты» обратился. Нет, это был, хоть и маленький, но успех. Отношение Макаровой стало куда теплее после того эпизода, но Лудинов не спешил раскрывать все карты, понимая, что поспешит и тем самым допустит фатальную ошибку. А вот показывать, что он здесь, рядом, всегда готов поддержать — определенно верное решение. Так он и вел себя в последнее время, не позволяя себе переступать черту дозволенного и понимая, что чувства крепнут с каждым днем и, возможно, все не так уж и безнадежно. А вот когда Ольга с Ильей засиделись над работой, пытаясь вычислить таинственного Друга, мужчина не ожидал ничего сверхъестественного от этого вечера. Ну, по крайней мере точно не того, что на участок припрется Артур, с криком наезжая на Макарову из-за какого-то надуманного повода. Точно не того, что он отвесит ей пощечину. Лудинову словно крышу снесло. Он с трудом сдержал желание нокаутировать, похоже, все еще действительного мужа напарницы точным ударом в челюсть. Но в удовольствии скрутить его и очень-очень деликатно напомнить о том, что бить свою жену как-то совсем уж не комильфо посредством удара в скулу он отказывать себе не стал. Казалось, все уже давно закончилось, но перед глазами все еще стояли взбешенный Артур и испуганно-благодарная Ольга… тьфу ты, просто Оля. На улице разгорался желто-красный закат, а Илья все еще не мог осмыслить события, так стремительно развивашиеся в последний час. Солнце неспешно заходило за горизонт. Следователь ощутил, как его руку едва ощутимо сжимает своей ладонью женщина, которую он любил все это время.