Снег

Эдди зачерпнул горсть снега. Белое пушистое облачко быстро стало таять на широкой, изуродованной рубцами ладони, а Глускин завороженно смотрел на него. Стоявший рядом Вейлон оттянул закрывавший половину лица шарф и спросил: — Всё в порядке? — Да, — не сразу ответил Эдди. — Там я уже забыл, что такое снег. Вейлон охнул. «Там» — так они называли психбольницу Маунт Мэссив. Ночной кошмар для Парка и дом для Глускина, но для Эдди это место хоть и стало привычным, но не приятным, поэтому оба старались избегать упоминания Маунт Мэссив ради спокойствия. — Постой… Но там было довольно снежно, — заметил Вейлон. — Ты не был в самой больнице. Верно, дорогой? — Да, я… — Парк замялся. — Всегда был внизу. С пациентами Вейлон дела не имел, и во время работы это его не беспокоило, наоборот, только радовало, но оказавшись вверху, сильно пожалел, что не вдавался в дела больницы. После тесного знакомства с Эдди Вейлону стало стыдно за то, что он был причастен к экспериментам. Глускин успокаивал его, говорил, что программист не ставил опыты над людьми, и всё происходившее в Маунт Мэссив — не его вина, но сомнения и стыд всё же мучили Парка. Эдди поцеловал его, не стесняясь того, что на центральной площади города гуляли множество людей, и мягко продолжил: — Окна всегда держали закрытыми. Некоторые их разбивали, но это, — он хищно оскалился, — было плохой идеей. Оскал на обожженном лице пугал, но Вейлон и бровью не повел — привык. — И сколько ты не прикасался к снегу? Эдди задумался. Простой вопрос ввел его в ступор, и Парк начал беспокоиться, не случилось ли с его любимым психом что-то страшное, как Глускин пришел в себя и ответил: — Пять лет и четыре месяца. — Но теперь всё по-другому, — Вейлон улыбнулся. — Да. Всё по-другому.