Избиения, Карл Хадсон и картонные коробки.

Капитан Алекс и Крис пошли вниз, в спальные помещения. Коридор с двумя дверями в противоположном конце и лифтами на десятом этаже казались вечными зимними сумерками, но дверь с надписью «Кафе „ Раскаты“» сразу вернула Криса к реальности. В коридоре было тепло и светло. Откинув перед собой дверцу, Крис увидел то, что выглядело как просторный кабинет, за которым сидел незнакомый человек – в маске типа «я его вроде видел». Он сидел к нему спиной. Крис стал за его спиной и чуть повернулся. Человек повернулся. Он удивленно посмотрел на него. Он рассмеялся. Выдав низкий бас, он неожиданно грубо схватил его за шею и вытянул его голову вверх. Крик Криса был почти нечеловеческим, но мужчина даже не дернулся и посмотрел на него с выражением, которое Крис не мог толком передать. Крис попытался закричать еще, но сильный удар в лицо заставил его замолчать. Он почувствовал, что кто-то дергает его за руку, и вдруг почувствовал на своем затылке тяжелый кулак с торчащими веными. Пролетев пару метров в пустоту, Крис успел увидеть на стене несколько пересекающихся серых линий и услышать звук открываемой двери. Еще до того, как Крис достиг пола, мужчина в маске уже стоял перед ним. Лица его Крис не видел – только треугольник отверстия во лбу в самом центре. Вытянутые волосы переходили в козлиную бородку и усы. Его слова были обращены к человеку в маске. Потом Крис почувствовал, как его поднимают со своего места и усаживают на стол, на котором стояла серебряная пепельница с окурком и один пустой стакан с дешевой янтарной жидкостью. Вокруг были аккуратно расставлены трубки из черного каучука, и было видно, что гость сильно не в себе. Крис подумал, что дело тут не столько в наркотиках, сколько в алкоголе. Держа стакан перед Крисом, незнакомец наклонился к нему и сказал: «Вот тебе на фиг все». Крис услышал, как тот сделал несколько шагов к двери, но потом снова остановился. Потом дверь медленно открылась, и за ней послышалось шумное дыхание, а потом до его слуха донесся голос незнакомца. «Раньше ты уже попадал в такую ситуацию, – сказал он. – Надо было вести себя осторожнее. Я видел, что ты к этому готов». «Я в том смысле, что пил только иногда. Даже когда мы были здесь вместе». «Ничего не попишешь, – сказал незнакомец. – Впрочем, я тебя и не просил». Крис почувствовал, что в бок ему уперлось что-то твердое. Тут же дверь открылась, и из нее вышли еще двое, тоже в масках. За спиной у каждого был большой черный пистолет. Все трое взяли Крис за руки и повели по коридору. Сначала он пытался сопротивляться, но потом не выдержал и все им рассказал. «А что случилось с ковром?» – спросил он. «А ты разве не знаешь?» – спросил незнакомец. Крис покачал головой. «Ты ведь с ним столько раз пил», – сказал незнакомец. «Нет, – ответил Крис, – не знал». «Если б знал, не задавал бы таких вопросов. А теперь ответь мне на один вопрос». Крис посмотрел на него с подозрением. «Какой?» «Есть тут один человек по имени Карл Хадсон?» – «Карл Хадсон?» – переспросил Крис и сразу же подумал, что ослышался. «Нет, – сказал незнакомец. – Карл Хадсон тут вообще ни при чем. Это другой человек». «Я его видел в ресторане. Тот самый тип в желтом пиджаке с толстым кошельком в руке?» «Да, – сказал незнакомец, – тот самый». «А как он выглядел?» – спросил Крис. «Вот так же, как сейчас – светловолосый, в сером плаще с капюшоном. Но только капюшон был надвинут на лицо. В руках он держал маленький черный чемоданчик. Мне почему-то показалось, что он тут неспроста». «А что он с собой принес?» – «Как обычно – три картонных коробки. С вензелями». «А почему они у него в руках были? Почему этот человек – Карл Хадсон?» – спросил Крис. «Тут есть одна странность, – сказал незнакомец, – тут я с тобой полностью согласен. Но, мне кажется, тебе надо самому об этом пораскинуть мозгами. Во-первых, он не положил на чемоданчик никакого свертка. Не то что на мои картонные коробки. Он вообще ничего в них не положил. Так что про чемоданчик ты можешь не волноваться. Во-вторых, эти коробки не похожи на картонные. На ней ни словечка не написано. Просто все свернуто в рулон. Только не спрашивай меня почему. Ты сам сейчас все увидишь». И он открыл две коробки с вензелями на боках и погрузил их в дорожный мешок. «Так, – сказал он, – один сверток здесь. Второй у меня. А третий – там, где я его и оставил. Еще тут лежит пара презервативов. Но их пока трогать нельзя. Вот, посмотри». Он развернул пакет и показал мне длинный красный шнур, конец которого был привязан к паре кошек, стоящих на ступеньках перед дверью. Кот отгрыз себе лапу и порвал кусок бумаги. «Это для страховки», – сказал он. «Для страховки? – удивился я. – Это что, те котята, которые сжигали школу?» «Вроде того, – сказал незнакомец. – И с ними очень неприятный случай. Я даже не буду тебе их описывать. Ты видел их один раз, а они тебя уже второй раз будут поминать, если ты сейчас же не посмотришь». Он повернулся к лестнице, на которой стояли котята. «Снимай шубу, Люся. Сейчас позову Ваську. А он умеет быстро кошку. Он тебя быстро через вход перетащит на место, и никто не узнает, что ты здесь была. И никаких разговоров – я тебе только сказать, что Ваську зовут Васькой Петровичем. Понимаешь?». Я молча кивнул. «Хорошо. Идем». Я увидел, что он держит в руке коробку из-под обуви. Положив коробку на ступеньку, он спрыгнул вниз. Минуту я колебался, потом снял шубу и кинул ее на землю рядом с коробкой. Потом я стянул со стула шарф, стянул с ног ботинки и тоже кинул их вниз. Все это время я не выпускал из рук коробку из-под обуви. На ней лежала записка: «Одна нога здесь, другая там. Случится непредвиденное. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне. Как бы ни возникли сложности, сразу же звони в домофон. Петя». Подпись была совершенно неразборчивая. Прочитав записку, я понял, что это именно Петя, а не кто другой, так как сомнений не оставалось. Записка была сделана карандашом и скреплена резиновой зубочисткой, а от нее пахло чем-то химическим. Поднеся записку к глазам, я увидел несколько кровавых проливов, словно кто-то долго и сильно заточил перо о его картонку. Я почувствовал, что у меня начинает кружиться голова. «Вася, ты знаешь, что на даче есть подвал? Если они узнают? Что делать? »— думал я, осторожно ступая по ступенькам. Проходя мимо двери, я вдруг упал на нее всем телом. Это был мой первый в жизни обморок. Когда я пришел в себя, я ничего не видел. На полу возле моей головы лежало несколько измятых листочков, а вокруг меня лежали обрезки скотча. Я не понимал, что со мной. Панический страх сжал мое горло. Я, не разбирая дороги, кинулся к двери и крикнул на весь дом: «Петя!» Никто не откликнулся. По доскам пола я вскарабкался на перила балкона и крикнул во все горло: «Петя, проснись! Петя!» Никакого ответа не последовало. Тогда я упал в пустую ванну, так и не успев до конца додумать, что же со мной происходит. Сразу же после этого сознание прояснилось, и я понял, что на самом деле ничего не произошло и ничего с меня не стащили. Это была обыкновенная галлюцинация. Теперь я твердо знал, что в подвале есть окно. Я вскочил на ноги и быстро пошел к выходу. Выйдя на улицу, я посмотрел по сторонам. Все было в порядке. Никто не видел и не слышал меня. Когда я дошел до подъезда, я неожиданно почувствовал себя обессиленным. Я поднял глаза и увидел на одной из стен какой-то незнакомый плакат, на котором был изображен длинный стол, за которым сидел высокий человек с красным галстуком. Видимо, это был и он сам, потому что он улыбался, махая рукой в зал. Это был портрет вождя мирового пролетариата С. Мартова. Было видно, что он говорил какую-то торжественную речь и делает пометки в лежащей перед ним рукописи, поглядывая на портрет. Проходя мимо, я низко поклонился ему, и он, видимо, почувствовал мою почтительность. Но я знал, что меня давно уже не зовут на это торжество, потому что последнее время он сильно изменился. В углу комнаты стояла гитара, за которой играл высокий молодой человек с очень темными, почти черными волосами, одетый в черный смокинг с красным воротником. Когда я проходил мимо, он повернул лицо и посмотрел мне прямо в глаза. Несколько секунд я смотрел на него, не понимая, кто передо мной и почему он меня узнал. Наконец я почувствовал, что от волнения у меня перехватило дыхание. Я весь сжался и опустил глаза, так что мне показалось, что я выгляжу низкорослым карликом. А потом я вспомнил, что я и так низкорослый карлик и мне стало норм. Передо мной стоял Грым Муратов. Он улыбнулся и подмигнул мне – но я сразу же отвел глаза. Он куда-то попрятался. Я незаметно подкрался к нему и ударил его по голове, а потом кинул ему в лицо горящую спичку. Его крик показался мне очень громким. Я обернулся и увидел, что Карабас идет ко мне со всех ног. Я понял, что нужно бежать прямо к нему и не терять времени, потому что Карабас наверняка уже понял, что я с ним сделал. Поэтому я не стал терять времени на выражение удивления и побежал навстречу Карабасу. Мне показалось, что его не очень легко догнать: я бежал быстро, как мог, и с каждой секундой все больше запутывался. Карабас был уже совсем рядом. Он остановился, и я понял, что он заметил меня. И тут Карабас не выдержал. Он сорвался с места, побежал ко мне и схватил меня за ворот. В следующий миг он сбросил с меня свою куртку, сорвал с меня шляпу и швырнул ее на дорогу. Я оцепенел. Босиком я долго бродил по пустыне, пока не набрел на домик. Это была маленькая избушка, стены которой покрывала грубо обструганная кора дерева, а крыша была обшит деревянными досками. Окна у домика были маленькие, и изнутри их прикрывала плетеная решетка, похожая на решетку на окне в тюрьме, только здесь она была гораздо толще. Внутри домика было сыро и темно, и я забрался в первую же комнату за дверью. Там было так же сыро и темно, и я принялся за работу. Я писал длинные, толстые списки, как делают уборщики, на каждой странице которых были указаны три цифры – номера, которые вели в ячейку – вероятно, чтобы сведения в этом списке можно было записать назад. Список получился очень длинный и тяжелый, и я сначала нашел в себе силы его закончить, а потом заснул мертвым сном. Сквозь сон я услышал знакомый голос. Он кричал "Крис проснись!". Я открыл глаза и увидел перед собой Славика. "Ну как, клёвая дурь, да?"