***
День не предвещал ничего дурного. Облака проплывали редко, заставляя щуриться полный состав 2-А класса. Через 15 минут начнётся тренировка. Но не для всех. На прошлом тренировочном задании, Бакуго и Мидория опять что-то не поделили. Итогом стали Мидория, ходящий на костылях, что не особо редкое явление, и Бакуго, с поврежденными руками. Благо не сильно, иначе Шото бы уже обзванивал родственников организаторов, рекомендуя неплохие похоронные бюро. Но беда пришла откуда не ждали. Бакусквад почти в полном составе, исключая самого Бакуго, завалил не сильно важный тест. Но Киришиме, который пропустил несколько дней по состоянию здоровья (« - Говорил же, Дерьмоголовый! После тренировок переодеваться надо! На улице не лето!»), эта оценка сильно давила на четвертную. Мина, Каминари и Серо пытались развеселить главного весельчака класса, что было бесполезно. На территории объявился Айзава-сенсей и уже начал оглашать первых соперников, как краем глаза Шото увидел это. Его Катсуки подошел к Эйджиро… Положил руку на плечо, легонько сжал и произнёс, судя по тому, как приободрился красноволосый, очень вдохновляющую фразу. К общему несчастью, Шото увидел её. Тонкие губы, которые он так любил рассматривать, сказали: - Не парься, Киришима. Тодороки не был уверен, не загорелась ли его левая сторона. Киришима… Не просто какое-то прозвище, а так, как обращаются друзья. Это была стопроцентная зависть. Сам Шото до ужаса редко слышал свою фамилию в исполнении этих потрясающих губ и голоса. - Тодороки Шото против Киришимы Эйджиро, - гнусавый голос учителя прервал грустные мысли, удачной новостью для Шото. Дождавшись своей очереди, у двух цветного сорвало крышу. Кажется, теперь он понял, для чего в комнате Катсуки висит груша. Срывать злость кулаками приятно и продуктивно. Раз за разом столбы огня и льда ударялись о руки Киришимы. Но вскоре выносливость последнего стала сдавать, а у Тодороки открылось второе дыхание. Красна пелена с глаз спала только когда перед целью появился учитель Айзава. Лицо Эйджиро было в ожогах, ступни приморожены к полу, а удивление можно прочитать во взгляде. Тодороки пробормотал что-то похожее на извинение и поспешил скрыться от вопросов и недоуменных взглядов.***
Тодороки не помнит как добрался до комнаты. Его мозг просто выкинул ненужную информацию, понимая моральное истощение его носителя. Сил не хватало даже на поход в душ. Его максимум – завалиться на футон. Белый потолок без единой трещинки словно издевался. Мол, смотри какой я идеальный! У меня нет проблем с гневом или самооценкой! Не то, что ты! Боже! Ему читает нотации потолок в собственной комнате. Самоедство Шото заходило все дальше. Он вспылил только из-за фамилии! Какой же он герой, если настолько подвержен ревности и зависти. А как он будет оправдываться Айзаве? Он ушёл ничего не сказав! Его мысли прикрывают тихие шаги по лестнице. Кто-то определённо идёт в комнату к Шото. А ему самому хотелось и одновременно не хотелось чтоб это был Бакуго. Он же совершенно не придумал, что ему сказать! Ревность? Он не поймёт! Желание самоутвердиться? Не в его стиле! Вот дверь тихо открывается и в комнату заходит освещенная ярким солнечным цветом блондинистая макушка. Красные глаза смотрят с нежностью и вопросом. Сильные ноги передвигаются в направлении своеобразной крепости Тодороки. Он сам же откатывается в сторону, приглашая в свое убежище. Тело плавно грациозно опускается рядом, окутывая теплом и запахом геля для душа. Они внимательно рассматривают друг друга. Разноцветные глаза подмечают мельчайшую деталь. Между светлых бровей нет ни единой морщинки. Карминовые глаза, окутанные чёрными пушистыми ресницами, так же бегают по его лицу. Тонкие губы чуть приподнимают уголки, когда замечают внимательный взгляд. Сильная рука тянется к красно-белым волосам и зачесывают их назад. - Поговорим об этом? – хриплый голос не давит, выражая понимание. И Тодороки решается: - Да, - тихо на выдохе говорит он. Несмотря на ответ, Шото не знает с чего начать. Бакуго не поймёт… Катсуки, увидев как нахмурились цветные брови, переместил руку с волос на щеку. Осторожно поглаживая, шершавые пальцы задевали мочку уха, крыло носа и уголок губ. Юный герой расслабился и решил – будь, что будет… - Я… - он слегка замялся, и голос дрогнул, - Я ревную… - Тодороки заметил как брови Бакуго дрогнул в непонимании, а потом расслабились, - Я… Просто, Мина, такая смешная и обаятельная, обращает на тебя внимание. Мидория, – Шото заметил как его парень напрягся на этом моменте, - такой добрый и заботливый, тоже обращает на тебя внимание. Киришима, - разноволосый невесело улыбнулся, - такой улыбчивый и… влюблённый. А ты выбрал меня… Меня! Нелюдимого, с комплексами и неконтролирующего свою причуду… - Катсуки снисходительно улыбнулся, - А ещё… Моё имя, - увидев непонимание, Тодороки объяснил, - То, как ты меня называешь. Сегодня… Сегодня ты назвал Киришиму по фамилии… Не кличка, фамилия… И мне просто снесло голову! Ты даже меня не называешь по фамилии, а ты мой парень! – несмотря на обвиняющий конец своего монолога, Шото получил добрую улыбку. Почувствовав смущение, геторохром упёрся носом в шею блондина. Решив чуть подождать, пока Тодороки успокоится, блондин ласково водил пальцами по шее. Бакуго никогда не думал о своей дружбе с Киришимой так. И уж тем более, не думал, что для Шото так важно, как его называют. Тут он почувствовал, как по шее тянется холодный след от солёных слез. Катсуки растерялся, он совершенно не умеет успокаивать людей. - Хей? Ну ты чего, - сильные пальцы стали аккуратно водить по волосам, - Ты нравишься мне, какие бы ты комплексы себе не на придумывал. Такой загадочный, спокойный, заботливый. Ты такой хороший и потрясающий! Я никогда не стал бы обращать внимание на Мину или Деку, никогда не стал бы называть Дерьмоголового по фамилии, если б знал, что это сделает тебе больно. Слышишь? – Тодороки с трудом оторвался от такой любимой и красивой шеи. Ему было физически необходимо посмотреть в глаза Бакуго. - Я люблю тебя… - Я знаю. Одновременно они потянулись друг другу на встречу. Нежный поцелуй приносил удовольствие, а крепкие пальцы друг у другу на шеях приносили ему некую остринку. Бакуго, почувствовав, что Тодороки расслабился, укусил его за язык. Последний же удовлетворительно хмыкнул, и перевернул блондина на спину. То горячие, то холодные руки исследовали мускулистое тело. Холодные пальцы касались разгорячённых ладоней, а горячие обводили каждый кубик пресса через рубашку, в то время, как губы не открывались от сладкого рта Бакуго. Сильные ноги перенесли бедра геторохрома на колени Катсуки, а обе руки опустились на низ живота. Густая дорожка волос уходила вниз, под шорты и несколько пальчиков последовали по ней. Подняв блондина за талию и сняв шорты, Шото потянулся за лубрикантом. Тодороки хотелось довести парня до бессознательного состояния, а последний был не против. Катсуки выстановал имя Тодороки, когда член попадал по простате. Бакуго был так изнеможён, он совершенно не привык к такому нежному Шото, тем более настолько долгой прелюдии. А у Тодороки срывало крышу от своего имени на его губах. - Называй меня так всегда… - Хорошо, Шото.