Ледышка

      Локи с самого начала этого сомнительного предприятия предполагал, что закончиться всё это чем-то хорошим просто не может. Предполагал, да, но даже представить не мог насколько ошибся в расчётах. Всё закончилось не плохо, нет. Всё закончилось ужасно! Или только собиралось начинаться.       — О, Хель, — младший принц Асгарда с первобытным ужасом уставился на свою стремительно синеющую руку, позабыв о стоящем рядом ётуне, который и сам в первое мгновенье застыл, впрочем, отмерев через секунду:       — Ваше Величество! — ётун закричал во всю силу своих мощных лёгких, боясь выпустить трикстера из поля своего зрения, — король! Ваше Величество! — ледяной гигант ловко увернулся от летящего в него кинжала и позволил себе ухмыльнуться, — король Лафей! Наконец, на его зов, слышный на всё поле боя, из тьмы какой-то пещеры вышел предводитель ледяных великанов и презрительно скривил губы глядя на то, как совсем рядом Тор одним ударом снёс сразу нескольких ётунов.       — Чего тебе, Маргул? Тебя, наверняка, слышно даже в Бездне. — Король перевёл взгляд на своего подданного, который снова схватил сопротивляющегося Локи за запястье.       — Смотрите, Ваше Величество, — трикстер попытался снова извернуться из крепкого захвата с помощью кинжала, но удача явно от него отвернулась, как и магия, впрочем, — на ётунов она практически не действовала. Рука вновь начала синеть и покрываться выпуклыми узорами.       — Отпусти моего брата, чудовище! — где-то вдали взревел Тор, подобный злому зверю, и великан действительно его отпустил, тут же скрываясь в тени и оставляя ошарашенного Лафея и испуганно-злого Локи одних. Король ледяных великанов же всё всматривался в руки младшего брата Тора, с которых уже начала сходить синева, а потом перевёл взгляд на лицо и так же жадно начал впитывать каждую до боли знакомую черту. Младший Одинсон передёрнул плечами и отступил назад, давая понять, что сражаться не будет и явно подумав, что король ётунов бросает ему вызов. В душу закрадывалось мерзкое предчувствие.       — Стоять! Всем стоять! — Лафей неожиданно поднял руку вверх, останавливая своё войско и продолжая неверяще смотреть красными глазами, в которых плескались надежда и боль, на застывшего от ужаса и непонимания трикстера, — всем стоять — уже шёпотом повторил он. Сражение и правда остановилось. Ледяные великаны скрылись во тьме, снегах и льдах. На поле боя остались только трупы ётунов, Лафей и его асгардские гости.       — Как же интересно получается, Локи Одинсон, младший принц Асгарда, — король Йотунхейма иронично заломил бровь и сделал шаг вперёд. В его глазах плескалась грусть. «Он что-то явно решил и понял» — отметил для себя маг, — неужели ты не догадывался ни о чём? Я наслышен о твоём уме, твоей смекалке. Так…       — Не понимаю о чём вы толкуете, — Локи беззаботно улыбнулся, скрывая свой страх и отвратительные догадки, — давайте мы просто уйдём? Мой братец…       — Локи! — громкий голос заставил поморщиться даже Сиф. — Да как ты можешь так унижаться перед ним! Он же чудовище, низшая раса! — Тор от злости сжал челюсти, смотря на такого спокойного и как обычно холодного брата. — Мы не можем…       — Заткнись, Тор! — трикстер сжал кулаки, сдерживая злость и магию, — хоть раз подумай своей глупой головой, которая нужна не для того, чтобы ею стены проламывать, и заткнись! — пока ещё ас тяжело и часто задышал, отворачиваясь от удивлённого гневной вспышкой брата Тора и в упор глядя в красные глаза Лафея, в которых теперь был виден смех и немое одобрение. Младшего принца передёрнуло, — вы отпускаете нас с миром?.. — бог лжи посмотрел на трупы ётунов и добавил, — С относительным миром? Лафей с минуту смотрел в зелёные глаза бога озорства, думая о том, что самое настоящее чудовище здесь не он, а Один. Уж для него точно. Он думал, что его первый сын умер во время того ужасного сражения, погиб в разрушенном храме. А что в итоге? Всеотец забрал его, воспитал как собственного сына, окружил ненавистью к ётунам, к родной расе трикстера… Это ещё один повод его ненавидеть. Всеми клетками ледяного тела.       — Только если мне вернут мою собственность. — Он склонил голову набок, продолжая смотреть только на Локи и полностью игнорируя других асов.       — Если вы говорите о Ларце то, боюсь, это не представляется возможным. — Голос предательски дрогнул и младший Одинсон тяжело сглотнул ком в горле. Лишь бы его догадки были неверны. Лишь бы неверны. Норны, ну пожалуйста       — Я имел ввиду не Ларец, хотя и его было бы неплохо вернуть на его законное место. — Лафей сверкнул красными глазами и сделал ещё один шаг вперёд, игнорируя насторожившегося от этого действия Тора, — я говорил о тебе, Локи… Одинсон.       — Ох, и с какого перепугу наш плут принадлежит тебе? — раненый Вольштагг сделал шаг вперёд, но его остановила рука Сиф. Лафей засмеялся, а Локи побледнел настолько, что начал сливаться со снегом.       — Нет… Нет-нет-нет-нет. Нет! — бог лжи зло вскинул голову и начал кричать в небо, — отец, скажи, что это не так! Всеотец! Тор непонимающе сделал несколько шагов вперёд и попытался положить руку ему на плечо, но трикстер отшатнулся.       — Локи? Что происходит? Ответом его не удостоили. Лафей перестал смеяться и скрестил руки на груди, смотря на своего сына даже как-то сочувственно. Наконец, он подошёл к нему почти вплотную и схватил за подбородок. Локи не сопротивлялся, всё не смея поверить в очевидное, а Тор, который дернулся, когда ётун прикоснулся к его брату, замер. По лицу бога лжи медленно начала разливаться синева. На щеках появлялись витиеватые узоры, идентичные узорам самого Лафея. Глаза загорелись красным и с печалью посмотрели на отшатнувшегося брата… Брата ли?       — Локи… Лафейсон. Как по мне, это звучит лучше, чем Одинсон. — После его слов сразу же появилось радужное сияние, которое ослепило всех на секунду, и из столба света вышел Один. Его губы были плотно сжаты, а брови сведены к переносице, — я уж думал, не придёшь. — Король Йотунхейма небрежно закинул руку сыну на плечи, игнорируя то, что трикстер крупно вздрогнул, в последней надежде смотря на… отца.       — Я, — Один печально посмотрел на своего младшего сына и тяжело вздохнул, — я не мог поступить иначе. — Слова звучали жалко, и король Асгарда явно это понимал, отчего нахмурился ещё сильнее.       — Правда? — Лафей, наконец, отпустил Локи и сделал шаг вперёд, — не мог поступить иначе? — его слишком спокойный голос невероятно пугал. — Не мог взять и не забрать моего ребёнка?! — ётун оскалился, — не мог оставить сына у отца? — он засмеялся. — Ты не только забрал сердце Йотунхейма, Ларец, ты забрал ещё и сердце моей семьи. Ты захотел разрушить не только мой мир, но ещё и мою жизнь. — Лафей в гневе сверкнул глазами и указал на застывшего бога лжи. — Забрал всё, что у меня было. Начиная с дома и мира и заканчивая семьёй!       — Я… Лафей, я полагал, что тебе был не нужен маленький полукровка. — Один неотрывно смотрел на своего младшего сына, боясь того, что сейчас может случиться. Все его старания полетели в Бездну, и один из родных ему существ может уйти. Может потеряться. — Я нашёл его совсем одного и замерзающего. Мне казалось, я спасаю ему жизнь. Тор, как ни странно, молчал, несмотря на свой буйный нрав. Громовержец был ошарашен и не хотел верить в то, что почти тысячу лет жил рядом с великаном.       — Он был там один, потому что твои люди убили мою жену асинью за предательство, — Лафей вдруг выпрямился и встал ровно напротив Одина, — я требую вернуть мне моего сына, иначе грядёт новая война, и она будет гораздо страшнее предыдущей. — За его спиной раздался судорожный вздох самого Локи и король Йотунхейма сжал от злости кулаки. Его собственный сын его ненавидит.       — Что? — в первое мгновение Всеотец утратил всё своё хладнокровие и с ужасом уставился на ледяного великана. Он был не готов на такой шаг. Он не мог отдать своего сына в руки Лафея. Он не может этого сделать. И не станет. Уверенность вернулась и Один гордо вздёрнул подбородок — Нет. Я отка…       — Всеотец, — называть Одина отцом Локи теперь просто боялся. В груди разлилось тепло после отказа Борсона, но войны он не хотел. Просто знал, какой страшной она может быть. — Это… опрометчивое решение. — Голос как ни странно не дрожал. Где-то внутри Лафейсон кричал от боли, страха, злости, отчаяния, но снаружи он был похож на глыбу льда. Холодную и идеальную. Один с непониманием посмотрел на мага. Лафей позволил себе лёгкую улыбку.       — Что ты имеешь ввиду, Локи? — Всеотец очень надеялся, что неправильно его понял. Но его надежды с треском разрушились.       — Я… я останусь здесь, — маг никогда не был рьяным поклонником самопожертвования, нет. Просто он видел отвращение в глазах Тора, ненависть в глазах его друзей. Он не был дураком и понимал, что ничего уже не будет как раньше. В конце концов он всегда может отсюда уйти. Не в Асгард, конечно, но все другие миры перед ним открыты. К тому же Лафей не выглядит таким уж чудовищем. Какие жалкие мысли витают у него в голове!       — Нет, Локи. — Один крепче сжал в руке Гунгир, — я не могу оставить тебя здесь. Ты мой сын и сын Фригги. Мы вырастили тебя и…       — А если я скажу, что ненавижу вас, м? — он родился для того, чтобы лгать. Но ложь не всегда идёт во зло. Желание отгородить два мира от войны затмевало разум. — Ты наверняка забрал меня с какой-то определённой целью. Ты — существо убившее миллионы — просто не мог проявить… жалость к отпрыску врага. — Лафейсон усмехнулся, что-то вспоминая. — А ведь именно поэтому ты все эти годы не замечал меня, правда? Восхвалял Тора за каждую глупую мелочь, а при моих попытках заслужить твоё одобрение отворачивался, — Локи перевёл полный отчаяния взгляд на застывшего Лафея и вздрогнул. У того глаза потемнели от гнева, и гнев был направлен явно на Одина.       — Это всё пустое, Локи. Ты изворачиваешь мои поступки. Что бы ты ни думал, просто знай, что ты член нашей семьи. Всегда. И мы тебя…       — Ненавижу. — К глазам подступили слёзы, которые трикстер всеми силами старался удержать. — У-убирайтесь. Все вы. Только… — он посмотрел на Всеотца, понимая, что прекрасно сыграл свою роль, потому что тот явно не заметил обмана. Или не захотел его замечать. Сердце обрывалось при одной только мысли о том, что он останется здесь один, но иначе было нельзя. Он не собирался сидеть в золотом дворце, как кисейная барышня, и смотреть на то, как асы погибают из-за такой глупости. Его народ и так малочисленен. Его… Нет, народ Одина. — Только дайте попрощаться с ма… с Фриггой, — он проглотил ком в горле и вздёрнул подбородок. Это его решение, но от этого ни разу не легче. Всеотец устало окинул взглядом всех вокруг, и медленно, выдавливая из себя слова, явно неохотно проговорил:       — Да будет так, сын мой. — Его единственный глаз впился в бесстрастное лицо бога лжи, — ты останешься здесь и… и послужишь гарантом мира между двумя мирами. Локи усмехнулся вдруг невероятно печально. Голова шла кругом и от переполнявших его эмоций хотелось рухнуть в этот идеально-белый снег, окроплённый алыми каплями.       — Теперь… теперь понятно. Разменная монета, да? Мир между давно враждующими расами. Хах. — Трикстер как-то безразлично окинул своего псевдобрата взглядом и оскалился, — надеюсь, теперь ты счастлив, Тор. Больше никакой магии рядом с тобой. Ответить громовержец не успел, его перебил властный голос Одина:       — Всё это глупости, Локи, всё, что ты успел напридумывать. — Он легонько ударил Гунгиром о промёрзшую землю и обратился к Лафею, — мы покинем твой мир. Все. И после прощания Локи вернётся сюда. Уже… уже один. Лафей только кивнул.       — В другом случае вы все знаете о последствиях, — ледяной великан внезапно снял со своей руки тонкую серебряную цепочку, которая не покрывалась льдом или инеем, несмотря на прикосновения ётуна. Он медленно подошёл к трикстеру и вручил ему это украшение, — это принадлежало твоей… матери. Она всегда тебя так называла. — Лафей как-то грустно улыбнулся и исчез во тьме под удивлённый взгляд зелёных глаз.       — Хеймдалл, мост! Прежде чем потонуть в радужном сиянии, бог лжи сумел разобрать значение тонких и изящных букв на браслете, и невольно улыбнулся. Возвращаться в ледяной мир было уже не так страшно, как всего пару минут назад. Хотелось убежать от презрения Тора, удушающей вины Одина и ненависти троицы воинов с Сиф. Да хотелось, но теперь было куда убегать, Локи понял это с кристальной ясностью. Не будет же не любящий родитель поступать так, как Лафей? Не будет же называть его Ледышка?