Серия «М»

      Ланс Аревуд даже сам не знал, как его зовут. В пять лет выброшенный на улицу матерью-алкоголичкой и в тот же вечер едва не съеденный местными бомжами, мальчишка, казалось, мог закончить свою жизнь ещё в то время. Его спасла случайность: опрокинутый на тряпьё чан с огнём, около которого грелись бездомные.       С тех пор огня он боялся и в то же время любил всем своим сердцем.       Несколько дней мальчишка таскался по улицам, безуспешно пытаясь попрошайничать или воровать. Ни того, ни другого не получалось, и забравшись за один из мусорных баков, мальчик просто решил остаться здесь. Хотя бы пока не пройдёт дождь.       Проснулся он от громких выстрелов и криков. Драки были привычным делом в короткой жизни мальчика, а потом он примерно знал, как надо действовать: спрятаться и не показывать носа, иначе достанется и тебе. Вжавшись в бак, ребёнок ошеломлённо смотрел на то, как несколько мужчин отстреливаются от ещё одного. Странно, тот был один, но победил.       Заинтересовавшись, мальчик попытался выглянуть из-за своего убежища, чтобы рассмотреть победителя, и, конечно же, упал. В него тут же нацелились из пистолета, но, увидев, что опасности нет, оружие опустили.       — Чей?       — Ничей.       — Значит, мой.       Вот так и началась история самого известного киллера всей преступной сети. Ланс Аревуд не раскрывал даже своего вымышленного имени, которое дал ему учитель. С десяти лет работающий в своей профессии вместе с учителем, мужчина овладел ей в совершенстве. С пятнадцати — выполнял задания в одиночку. В двадцать — по заказу убил того, кто спас его. Тот даже не сопротивлялся, только хмыкнул. В двадцать пять — пропал из виду, выполняя заказы так, что даже заказчики его не видели.       В тот день он как раз занимался очередным заданием . Ничего необычного, просто смерть от снайперской винтовки. Почему-то заказчик пожелал именно это. И киллер бы, конечно, огорчился тому, как его пленили, если бы Юрий, тенью появившийся со спины, дал ему шанс оглянуться.       Оглядев бессознательное тело, модифицированный усмехнулся. Это тело будет одним из самых мощных. Может, даже продержится дольше остальной сотни.       Хотя, кто его знает? Та дрянь, которой обкалывали серию «Л» свела в могилу всю сотню едва ли не на середине экспериментов.

***

      Закрыв папку, М-21 положил её на пол, рядом с тумбой и задумчиво провёл пальцем по номеру. М-11. Осталось только десять дней до того, как он узнает своё имя. Это так странно. Его будут называть этим именем. Не М-21, не «Аджосси», а тем именем, которое он узнает через десять дней.       Но сможет ли он принять ту биографию, которую прочтёт? Вдруг он тоже киллер? Или, ещё хуже, маньяк? Или просто плохой парень?       Мотнув головой, мужчина вышел из комнаты, чтобы спуститься в гостиную. Если признаться себе же, то он боялся не того, что он не сможет принять свою биографию, а реакции остальных.       С каких пор его вообще волнует, что о нём думают другие?       Но волнует.       Все уже сидели на своих местах, когда М-21 спустился. Полуоборотень любил наблюдать за тем, как они показывают свою заинтересованность. С каждым днём всё явнее, словно отпуская какой-то старый страх, выбираясь из рамок. Становясь свободнее.       Как и сейчас Франкенштейн чуть сместился в своём кресле, явно отвлекаясь от каких-то своих мыслей, Сейра за одно мгновение бросила готовку десерта и переместилась на своё место, Регис смерил его презрительным взглядом, в котором, однако, читалось далеко не презрение, Такео чуть улыбнулся, а Рей отставил чашечку чая, показывая высшую степень готовности слушать.       Но то, что заставило М-21 приостановиться было даже не это.       Тао, едва заметив товарища, обрадованно улыбнулся и закрыл ноутбук.       Тао. Закрыл. Ноутбук.       Понимая, что своим удивлением, он заставит хакера смутиться, мужчина натянул на лицо маску бесстрастия и пошёл дальше, надеясь, что его заминка не была замечена. По этой же причине начал сразу говорить:       — Ланс Аревуд, мальчишка без имени в прошлом и успешный киллер чуть позднее. Он был безжалостный и, судя по всему, работу свою выполнял безупречно. Как М-11 он был… нормальный? Нас была сотня и даже в той небольшой комнате не все общались со всеми. Мы знали, что они есть, помогали, когда это было необходимо, но не более. И с М-11 было бы так же. Вот только он, хах, не особо меня любил. Скорее даже ненавидел       — Но почему? — удивился Тао. М-21 покачал головой и вдруг несколько виновато усмехнулся, взъерошив волосы.       — Видишь ли, не все считали моё поведение правильным, — мужчина снова усмехнулся. — Я ведь острить начал едва глаза открыл. Сколько себя помню, ни разу не сдерживался. Их это бесило ужасно, а я чувствовал хоть какое-то удовлетворение. М-11 считал, что из-за этого на нас ставили более жёсткие эксперименты.       — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя нас могут всех поубивать, М-21?! Какого дьявола ты не можешь держать язык за зубами?!       — Успокойся, если кому и влетит, то это буду я, — усмехнулся Двадцать Первый. — Ты и сам это понимаешь.       — М-5, видимо, так же считала, помнишь, что с нами сделали?       От такого заявления чуть дёрнулась губа, но мужчина не ответил. Он не смог бы сдержаться при всём желании, но действовал гораздо осторожнее, чем Пятая, прекрасно понимая, когда стоит остановиться.       — Каждый справляется так, как ему удобно, — прервал возможную ссору М-1. — Если это не вредит остальным, пусть делает, что хочет.       М-21 чуть улыбнулся, глядя на Одиннадцатого. Тот только фыркнул, резко разворачиваясь и уходя к противоположной стене.       — Всё равно рано или поздно тебя за это грохнут.       — Значит, погибну удовлетворённый от вида их перекошенных лиц, — хмыкнул М-21.       — Мы с ним и не общались нормально. Только ссорились из-за моего поведения. А потом нас двоих забрали на одно из улучшений. Мы провели в одной комнате почти месяц, лучшими друзьями, конечно, не стали, но столько дней помощи друг другу нас немного сблизило. По крайней мере, он больше не обращал внимания на мою манеру общаться. М-11 был единственным из всей серии, на ком эксперименты шли идеально. Он, — М-21 усмехнулся, — мне даже руку сломал, чуть с корнем не вырвал. Случайно, конечно.       С момента их возвращения прошло несколько месяцев, и М-11 упрямо продолжал ворчать на Двадцать первого, но, скорее, по привычке, уже даже как-то добродушно. М-21 поддерживал эту недоигру. Смеялся одними глазами.       Сейчас они тоже ссорились по той же причине.       — Да что ты говоришь, М-21? — почти прорычал на очередную колкость со стороны собеседника Одиннадцатый. Схватив мужчину за руку, дёрнул. — Вставай, сейчас мы… Два-один?       М-21 не мог ответить, дышал-то с трудом от прошившей каждую клеточку боли. Рука обвисла плетью с неестественно вывернутой кистью. Прислонившись обратно к стене, мужчина безуспешно пытался восстановить дыхание и думал почему-то о том, что скрыть своё состояние теперь точно не получится, и учёные уже знают о возросшей силе М-11.       Двери с шуршанием открылись. В глазах Одиннадцатого, который в одно мгновение с пострадавшим осознал, что его дело — дрянь, мелькнула паника. Двое медбратьев забрали М-11. На М-21 даже не взглянули.       — Он сошёл с ума, — вздохнул М-21, невольно растерев плечо, выдернутое тогда из сустава и покрутив кистью, вспомнившей боль сломанной кости. — Они забрали его, обкололи тем же аппаратом и это вынесло его мозги окончательно. М-11 разгромил половину лаборатории и уничтожил два отряда прежде, чем его застрелили. Я видел его, когда он влетел в нашу комнату, то ещё зрелище. Мышцы настолько выросли, что в некоторых местах порвалась кожа, а в некоторых — словно ямы. Не знаю, из-за чего, может, не на все группы мышц подействовало. Из-за всего этого он стал больше. Большой человек с маленькой головой. М-17 после этого три ночи не спала. Странно, но он не стал громить и швырять нас, как делал это со всеми, кого встречал на своём пути, просто ушёл дальше.       М-21 замолчал, но теперь от этого не было неловкости, как в начале, когда появлялось желание перевести тему, лишь бы не слышать молчания. Конец истории всегда обозначался тишиной, и модифицированный понимал, что им просто нужно вникнуть в историю, продумать. И ему самому тоже. Поэтому все сидели и пару чашек чая просто молчали. Переваривали полученную информацию, думали, может, о прошлом или будущем подопытного, наверняка — об экспериментах, результатах и иных применениях с целью оставить пациента в живых. Потом, обычно чаще всего Франкенштейн, кто-то вставал и предлагал ужин. И жизнь как-то возвращалась в прежнее русло. Вроде бы так же, но словно иная.       М-21 нравилось это ощущение.       М-21 боялся, что через десять дней он больше не сможет насладиться этим.