Охота на ведьм

      Шёпот возле уха не прекращается ни на секунду, но Хомура упорно игнорирует его, продолжая мило беседовать с Мадокой, тянет из себя улыбку, чтобы показать, что всё в порядке. В ответ на такое нахальное поведение вокруг сгущаются тени, слегка меркнет солнечный свет — Хомура просто хватает подругу за руку и ведёт в другое место, подальше отсюда, слышит заливистый смех в спину.       «Я нужна тебе больше, чем она».       Залитая солнцем улица спасает, ограждает от мрака и тьмы, заключённой в каждой тени зданий, позволяет спокойно выдохнуть хотя бы на пару минут. Мадока, которую она вывела за собой, непонимающе хлопает ресницами, прожигает её взглядом наивных глаз — она всё ещё такая хрупкая и ничего не знающая, что сердце неприятно колет.       — Прости… — Хомура стыдливо отдёргивает руку. — Я просто… не выздоровела до конца, вот и…       — Всё в порядке, — улыбается Мадока и машет руками, показывая, что всё действительно в порядке. — Но скоро звонок, нам нужно вернуться в кабинет.       — Я бы… я бы хотела остаться здесь.       — Тебе плохо, Хомура-чан? — обеспокоенно интересуется подруга. — Тебя проводить в медпункт? Я могу что-то?..       «Я — та же самая Мадока, только лучше».       — Хомура-чан?       «Я лучше неё. Правда, Хомура-чан?»       Хомура мотает головой, слушая два одинаковых спутанных голоса, спешно произносит:       — Всё в порядке. Я сама дойду.       По Мадоке сразу видно — не верит, но и не настаивает. Уходит, то и дело нервно оборачиваясь назад, а Хомура ждёт некоторое время и бежит следом, внутрь, ищет взглядом хоть одно укромное место.       Всё вокруг залито солнечным светом, из-за стеклянных стен на неё смотрят удивлённые ученики, на которых Акеми не обращает внимания. Но даже несмотря на бесконечное стекло, в школе полно теней — и они движутся, указывают направление, которому Хомура послушно следует, забредает в корпус без прозрачных стен и прячется за первой попавшейся дверью.       Её встречает девушка в чёрном развевающемся платье с двумя хвостиками, повязанными тёмными лентами, и улыбается она так, что у Хомуры челюсть от омерзения сводит.       — Ты — не Мадока! — в отчаянии кричит она, наставляя на бывшую подругу пистолет. — Прекрати уже, прекрати меня преследовать!       Та весело разводит руками, издевательски произносит:       — Тогда целься лучше.       У неё руки дрожат и прицелиться не получается никак: монстр, порождённый в одном из предыдущих параллельных миров искажённым желанием лучшей подруги, имеет ту же внешность, что и она, но ею не является. Во всяком случае, Хомуре очень хочется в это верить.       Мадока искренне желала остаться рядом с ней навсегда и так же искренне не желала становиться ведьмой, и потому желание исполнилось самым извращённым образом.       Стоящая перед Хомурой ведьма не является ни ведьмой, ни волшебницей в привычном для волшебниц понимании: у переродившейся Мадоки в груди зияет дыра, внутри которой виднеется её самоцвет души, полностью налившийся отчаянием; у переродившейся Мадоки от человеческого облика осталась лишь верхняя половина тела, а внизу, вместо ног, расползающиеся в разные стороны тёмные ленты. У неё глаза горят недобрым пламенем, и даже кончики весёлых розовых хвостиков почернели.       Такая Мадока — то, что Хомура хотела бы видеть меньше всего на свете.       — Ты всегда можешь покончить с этим, Хомура-чан, — продолжает улыбаться ведьма. — В одиночку можешь продолжить свою бесконечную борьбу за жизнь ничего не знающей меня в новых мирах. Попытаться найти тот единственный осколок надежды из миллионов осколков отчаяния.       Она уже направляла на Мадоку пистолет, но сколько раз — не помнит. Сколько раз они стояли друг напротив друга, и у Хомуры тряслись руки, потому что она может наставить на эту ведьму пистолет, но выстрелить — нет.       Из сотни миров, где она побывала, Мадока всегда ускользала от неё, и только в одном мире пожелала навсегда остаться рядом. Только такая Мадока — искажённая, непривычная, неправильная и разбитая отчаянием — остаётся рядом, спасает Хомуру каждый раз, когда та проигрывает.       — Но ты уже привыкла ко мне, не правда ли? — сладко урчит Мадока, приближаясь к подруге и обхватывая наставленный на себя пистолет обеими руками. В её левом глазу искрится радуга грязных цветов, которую так часто Хомура видит в магических полях ведьм. Мадока разворачивает своё поле лишь по нужде или по прихоти: она способна существовать и без него, пока находится рядом с Хомурой.       Когда одна из тёмных лент обвивает талию, по спине пробегает холодок, и Хомура выпускает пистолет из рук. Тот с лёгкого броска Мадоки летит в сторону.       — Ты такая жертвенная, Хомура… — лент становится всё больше, каждая норовит ненавязчиво погладить, притянуть ближе, некоторые проникают под одежду. — Всё для меня и ничего для себя.       Хомура запоздало замечает, как вокруг исчезли очертания заброшенного кабинета, как их обеих окружило чёрное магическое поле — поле, в которое её утягивает Мадока каждый раз, когда она на грани очередного проигрыша. Место, в котором Мадока позволяет ей восстановить силы перед очередным безумным путешествием во времени.       Здесь Хомура практически бессильна.       — Отпусти меня!       — Давай ты просто закроешь глаза и насладишься происходящим?       — Я же сказала тебе!.. — толчок в грудь на Мадоку не возымел никакого эффекта: ладони утонули во тьме, а ведьма растворилась в воздухе, чтобы материализоваться позади неё.       — Сколько миров мы с тобой уже обошли? Штук десять? Надо же делать перерывы.       Ленты крепкой хваткой держат её ноги, не позволяя упасть, чуть раздвигают их в стороны, пока чужие руки нагло задирают юбку и лезут под резинку колготок.       — Если я тебе действительно так неприятна, — голос на мгновение дрогнул, но ведьма продолжила как ни в чём не бывало: — То можешь просто закрыть глаза и представить на моём месте другую Мадоку.       Настоящая Мадока никогда такого делать бы не стала, но Хомура позволяет себе подумать иначе и действительно закрывает глаза. Слышит ехидный смешок, чувствует укус в загривок, грубые поглаживания и самую малую толику нежности — ведьма всеми своими действиями показывает, что она не та самая Мадока, которая полна самого доброго на свете тепла.       Хотя эти самые тепло и нежность, которыми Мадока с готовностью бы осыпала в такой ситуации Хомуру, сейчас бы только повредили. Что-то столь светлое её добьёт и не позволит сражаться дальше, окончательно сломает, потому что её битва ещё не окончена — и уж об этом ведьма за спиной забыть не позволяет, прекрасно понимая Хомуру лучше неё самой.       — Я всегда буду рядом с тобой, — жарко шепчет эта ведьма на ухо.       «На протяжении всей твоей бесконечной битвы», — словно говорит она.       «До тех пор, пока ты сама не упадёшь в мои объятья».              

***

      — Если ты не убьёшь Вальпургиеву Ночь, то я покончу с собой.       Ведьма заметно удивляется, смотрит на Хомуру с недоверием. Затем переводит взгляд на мелькающую вдали Вальпургиеву Ночь.       — Хочешь стравить двух сильнейших ведьм? — весело смеётся Мадока. — Я ведь не совсем ведьма. Пока что. Во мне теплятся последние крохи надежды, и это не позволяет мне окончательно свихнуться.       — Значит, если ты атакуешь её…       — То я умру, — изящно кланяется Мадока Хомуре. — Обращусь в ведьму похуже. Да и нечестно это, — она горько усмехается. — Ты обрекаешь меня на страдания ради того, чтобы спасти мою наивную и ничего не знающую версию? Мы могли бы сбежать. Я утяну тебя в своё поле, и мы…       — Дело не только в тебе! — кричит Акеми, сжимая кулаки. — Её нужно остановить! Кто-то должен остановить её!!!       — Тогда это буду не я. И не ты. Это будет она, — Мадока кивает на свою версию из этой параллельной вселенной.       — Если это будет она, то мир ждёт ведьма куда хуже Вальпургиевой Ночи. Планета будет уничтожена, тебе некуда будет бежать.       — Я выживу где угодно, — мрачнеет ведьма. — Заберу твой самоцвет и буду жить хоть на обломках этой планеты. Доберусь хоть до родной планеты Кьюбея, хоть на другой конец Галактики. Мы будем вместе, несмотря ни на что.       — Ты точно не Мадока… — шокировано отходит назад Хомура, — ты… ты даже хуже ведьмы…       — Не я пытаюсь исправить события по сотне раз, чтобы добиться желаемого исхода, — веселеет Мадока. — Я всего лишь терпеливо жду, когда ты отчаешься и сама упадёшь в мои объятья. Даже не заставляю силой, разве это не здорово?       — Ты наслаждаешься отчаянием точно так же, как и Кьюбей. Ваше различие лишь в том, что тебе приятно твоё собственное отчаяние, а ему — чужое!       — Я не наслаждаюсь. Просто пойми… — Мадока растворяется в воздухе густой тьмой, скрывается в тенях, а напоследок звучит её тихий шёпот:       — В бытии вечного отчаяния нет ничего плохого, если я буду рядом с тобой.