Ртутная лампа

      Самый искристый снег — в освещении ртутной лампы.       Хаул — тот самый снег. Карлайл — ртутная лампа. Адриан — сгущенный воздух между ними.       Знакомятся на вечеринке в честь открытия сети спа-салонов общего знакомого. Карлайл, сидя у огромного бассейна, потягивает коктейль через трубочку, затягивается сигаретой и отдает ее давно расслабленному Адриану, который притащился на тусу сразу после работы — одетый в форменные черные брюки, что так отлично обтягивают его зад, и темно-синюю рубашку со значком полицейского. Адриан, высокий и широкоплечий брюнет, внушает трепет только с виду. Многие думают, что ссадины на запястьях служителя порядка появились недавно в результате очередной спецоперации, когда ему пришлось тащить за собой прикованного к руке нарика. Однако Карлайл, лично приковывавший Адриана к спинке кровати, прекрасно знает, что это лишь легенда. После секса Адриан моется долго и выходит из душа, когда Карлайл уже спит.       Карлайл, не менее высокий и статный — тоже брюнет, любит драть своего любовника до утра, до синяков на заднице и прокушенных пальцев. Но об этом не знает никто, кроме них двоих. Однако дверь хлопает, пропуская в обитель тишины и покоя с мелькающей на потолке рябью от воды, проходящей через фильтры, кое-кого любопытного. — Посмотри налево, — кивает Карлайл лениво. — Мне кажется, конфетка, м? — Шоколадка, — хмыкает Адриан понимающе. — Белая, с миндальным вкусом.       Мимо, будто не замечая отдыхающих на шезлонгах полностью одетых парней, проходит Снежный принц, не меньше: стройный, жилистый, по-звериному плавный, белокожий до бледности коротко стриженный блонди. Снимает с себя пиджак, брюки, ботинки, садится на край бассейна, стаскивает рубашку и опускается в воду. — Он же пьян до чертиков, — замечает Адриан. — Верно, — подтверждает Карлайл.       Они снова пересекаются горящими взглядами, и он понимает: этого оставлять нельзя. Слишком лакомый кусочек. — Тебе не холодно, детка? — спрашивает Карлайл, опускаясь на корточки рядом с подъемной лесенкой.       Принц, уложив локти на кафель, слизывает с губ воду, поднимает зеленоватые, красивого — волной — разреза глаза. — Я пытаюсь взбодриться. Есть другие предложения? — спрашивает он.       Нового знакомого зовут Хаул. Спустя полчаса он лежит на узком столе забытой всеми, увитой диким плющом и виноградом беседке в глухой части хозяйского сада. — Мне так нравятся мужчины в форме, — говорит он, расстегивая пуговицы на темно-синей рубашке со значком. — Они такие красивые, словно упакованный в блестящую коробку парфюм. Я хочу, чтобы ты выебал меня. Хочу захлебываться слюной с твоим членом во рту. — Потерпишь, — глухо отзывается Карлайл. — Сначала ты захлебнешься с моим членом.       Адриан знает, как угодить ему — он помогает раздевать новую игрушку, оставив лишь расстегнутую рубашку на плечах. Еще влажная после бассейна кожа покрывается мурашками от прохладного воздуха, но начинает гореть от прикосновений двух пар рук. Раздвигая колени Хаула, Карлайл наклоняется. Вылизывает гладкие яйца, выбритый лобок, надавливает на венку в паху напряженным языком, скользит вниз и смачивает слюной все, с чем планирует сегодня развлечься подольше. Хаул в самом деле давится слюной, когда в растянутую дырку входит то, с чем он сегодня планировал дел не иметь. Однако лежит на столе в беседке и его трахают как шлюху в дешевом мотеле, пока он заглатывает член стесняшки-полицейского. — Подрочи ему, — Адриан смотрит не отрываясь на то, как Карлайл впивается пальцами в бедра Хаула.       В такт шлепкам Хаул и сосет — берет глубже, когда его натягивают до упора, и расслабляет горло, когда Карлайл почти выходит. — Горячая сучка, — рычит Карлайл одобрительно и нагибается, чтобы дотянуться до Адриана.       Следующие в очереди губы Хаула — влажные, вкусные, солоноватые, и этот вкус Карлайлу знаком давно.       В беседке пахнет зеленью раздавленной лозы, ссохшимся деревом стола, потом и спермой, когда Хаул, зажатый между распаленными телами, расставляет ноги и упирается руками в плечи Карлайла, пока в него входит Адриан. — Мать вашу, — выдыхает он. — Быстрее!       Адриан, раздвинув его ягодицы пальцами, проталкивается глубже. Карлайл, сидя на столе с тлеющей сигаретой, обхватывает второй рукой Хаула за талию, отворачивается, выпуская дым через ноздри, и тянет его к себе. — Ну как, нравится? — спрашивает он, покусывая его нижнюю, более пухлую, губу.      Хаул кивает. Тянется за добавкой. — У нас дома еще наручники есть, — продолжает Карлайл, сжимая его бедра коленями. — Правда, ни на ком, кроме Адриана, они не использовались, но он не будет ревновать. Обещаю. Поедем? — Совсем не будет ревновать, — говорит Адриан, слизывая скатившуюся по его плечу каплю пота. — Поехали. Останешься на завтрак.       Хаул закрывает глаза, поворачивает голову и целует его жадно, с яростью человека, который близок к оргазму. Карлайл помогает ему добиться разрядки, накрывая рукой член и выдаивая его длинными слитными движениями. Ему в новинку ощущать дрожащее и слабеющее тело, пока на него смотрят в полутьме полусумасшедшие от возбуждения глаза Адриана. — Мне кажется, вместе нам лучше, чем порознь, — озвучивает тот его мысли и поправляет спадающую с белого плеча перед собой рубашку.       Утром Хаул достает из ящика зерна арабики, турку и включает плиту. Буквально за десять минут до этого он проснулся в постели с двумя мужиками. Которые накануне вечером неплохо развлекли его. Лениво-высокомерный Карлайл крайне удачно сочетался с таким приличным, сдержанным с виду Адрианом, что… Что живот сводило приятным ощущением заполненности от одних воспоминаний. — Сливки в холодильнике есть, если что, — произносит Карлайл, протягивая руку за зажигалкой.       Лопается ароматизированный шарик в сигаретном фильтре. Хаул подмечает пару засосов на голой груди и один конкретный укус на предплечье. — Это Адриан, — поясняет Карлайл. — Смотри, он чужие метки не любит. Ревновать начнет. — Смотри, чтобы я ревновать не начал, — отвечает Хаул. — А сливки можешь достать.       Карлайл поднимает бровь удивленно, но молчит. Карлайл — ртутная лампа, в свете которой снег искрится ярче. Если бы не он, Адриан и дальше бежал от себя, как и Хаул, но другим способом. А так — «счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным»?..       Карлайл поворачивается к Хаулу, ловит его улыбку, руку с чашкой кофе и говорит: — На ужин тоже остаешься.