Небольшие коробочки, вмещающие в себя не более двадцати пяти грамм сырного соуса, неспешно летели в металлический органайзер, из которого сборщики будут перекладывать его на подносы или в бумажные пакеты. Все ёмкости всегда должны быть полными, а если пустеют, заполнить их надо теми, что стоят под стойкой выдачи, скрытые от чужих глаз. Если ни там ни там их нет, надо кричать доставщику, либо производство встанет. Больше всего под стойкой находились небольшие контейнеры именно сырного и кисло-сладкого соуса, они ведь есть почти во всех заказах. Ночник отдал свою смену, а вот менеджеру ещё тут быть как минимум час, и за это время необходимо было проверить все таймеры, этаж, снять кассу и, конечно же, впустить утренников на смену.
Германия специализировался на прилавке, а Россия на кухне, потому всё, что было связано с этими позициями, было в их полном распоряжении. Менеджер ходил из одного угла ресторана в другой, держа в руке портянку, планшет и термометр, записывая что-то, открывая и проверяя. Италия сдать смену должен в лучшем виде, ведь это, во-первых: по-товарищески, во-вторых: его обязанность.
Пластиковая карточка скользнула ввёрх-вниз, после чего касса пикнула, выдав экран с большими цветными кнопками, нажав на которые можно было открыть кассу, разблокировать товар или запросить чек. Италия же ставил на кассу номер Германии, как и положено, ведь у него сегодня обязательная позиция именно кассира, а всё остальное — второстепенное. Несмотря на то, что менеджер всю ночь с двенадцати до восьми работал, выглядел он как всегда отлично. Усталости на его лице нет места, хотя и русский и немец знают, как ему поскорее хочется передать смену Франции и пойти поспать. С ним было приятно работать. Он спокойный, рассудительный, довольно внимательный и работает уже давно. У него хорошее чувство юмора, и это особенно заметно, когда Германия и Россия начинают своё кокетство, и он мельком усмехается, хотя и просит прекратить.
— На тебе маяк и окошко. Если что позовёшь меня, я сейчас вернусь, — Италия вбил номер Германии на две кассы: в МакЭксперсс, и ту, что обслуживает зал. На ночь она за ненадобностью отключается, хотя чаще её просто оставляют как есть, и на чёрном экране то и дело мелькает большая буква «М» с надписью ниже «Я люблю это» на английском.
Тыкнув на сенсорный экран, немец переключает меню с МакОбеда на МакЗавтрак, ведь сейчас утро, работает только оборудование завтрака.
— Спроси у Италии, на верхнем ярусе пирожки с вишней или на нижнем, — доноситься с кухни. Сейчас начинкой сезонного пирожка было яблоко с корицей, и по виду оно ничем не отличалось от вишнёвого. Раньше было с черникой, оно и повкуснее было, и делилось на два маленьких пирожка в одну упаковку, спутать было невозможно. Так как этаж был почти полностью открытым, гости могли наблюдать за процессом готовки и сборки, что для персонала было крайне неудобным.
— Сверху обычно с вишней, — сказал Германия, влажной тряпкой протирая глянцевый лист А3 с меню завтрака и напитков. Их обычно предоставляют гостям, которые лучше понимают визуально.
Менеджер уже на прилавке, протирает стойку с дезинфицирующим раствором. До передачи смены ещё минимум полчаса. Франция уже был в офисе. Его смена начиналась в восемь, но так же у него были некоторые обязанности, которые не входили в рабочие, но были связаны с ней. Мужчина заходит на кухню, приветствуя имеющийся на этаже персонал, забирая со столика готовых напитков стандартный стаканчик кипятка для своего кофе, маковский американо ему совсем не нравился.
— Сладкий, поставь пожалуйста картофельных оладушков шесть штук и маленькую порцию картофеля фри во фритюр, — сказал Германия, выводя чек с заказом, который был совершен через автомат в зале.
— Конечно, малыш, для тебя всё, что угодно, — отвечают из кухни, открывая дверцу небольшого холодильника, из одноразового пакета перекладывая продукты на двухъярусное оборудование, после погружая их в масло, нажимая таймер. То же самое делается и с картофелем фри. Фритюрница для него ставится под станцию, после толчком вперёд нажимается кнопка, которая открывает дверцы автомата, высыпая маленькую порцию картошки. Дальше фритюр и так таймер.
— Так, ребята, если вы не перестанете дурачиться, напишу плохой КЛН, — сказал Италия, брызгая раствор на экран ORB протирая его от грязи. Оба сотрудника хихикнули, но правда прекратили, возвращаясь к своим делам на этаже и кухне.
— Всем нихао! — поздоровался пришедший сотрудник, отматывая возле раковины немного бумажных полотенец, сняв с крючка фартук с надписью «МакКафе», надевая его перед тем, как начать мыть руки, после как и все расписался в листе смен.
Китай был не только работником МакКафе, но и инструктором на дневных сменах. Это была важная должность, ведь именно от тебя зависит качество нового сотрудника, которого ты обучаешь. Но на сегодня у него никого нет, а значит, он спокойно может помогать на станциях, если у него будет время и не сгорит чиабатта.
— Привет, Китай, — кивнул Италия, сбрасывая новые заказы из зала с монитора. — Как спалось?
— Спалось прекрасно, спасибо, — отвечает инструктор-маккафешник, доставая сиропы для кофе, устанавливая их на видное место, плотно закручивая, чтобы если они и упали, то не разлились.
— Прекрасно. Ну, а дошёл как?
— Неспокойно. За окном темень непроглядная, свет из фонарика не помогал, и пока на остановку вышел, чуть лицом асфальт не встретил. А ночь как?
— Не без курьёзов. Ручка у окна была расхлябанной, почти не закрывалась. Нам пришлось вызвать мастера, и на какое-то время приостановить прием заказов. Так же у нас заглючил терминал, какое-то время мы не могли принимать безналичный расчёт, но к двум уже всё было хорошо.
— Частое явление для нашей техники, одно неверное движение, и этот панасоник уже не работает, — закатил глаза тот, но улыбнулся, как и было положено. — Когда неуловимый Греция придет?
— Только в девять. Ты же знаешь где лежат овощи, круассаны и чиабатта, так зачем он тебе?
— Ну, неплохо было бы иметь хотя бы двенадцать литров молока и запасной пакетик кофе. — сказал Китай, открыв кофемашинку, в которой не было ни одного из вышеперечисленных ингредиентов.
— Сейчас принесу, — устало сказал Италия. Послать за ними никого он не может, а сам Китай туда не пойдет, он в фартуке, а сотрудникам в фартуке выходить в сухой сток нельзя, впрочем, как и за пределы кухни. Для него двенадцать литров молока поднять не тяжело, но всё равно приходится напрягаться. Особенно тяжело доставщикам бывает днём.
Из-за того, что с фритюра картошку приходиться фактически перебрасывать, нередко масло небольшими каплями проливается на пол, и так с каждой фритюрницы, и можно себе только представить, как сотрудники умудряются не падать, ведь там очень скользко, а помыть они их не могут. Только если разольют что-то из напитков, но даже тогда полы не всегда моются, а всё потому, что некому, да и это занимает время. Уборка осуществляется только после закрытия ресторана. Если масла действительно слишком много, просто посыпают соль. Это максимум, что могут сделать сотрудники, да и то только после того, как один из них грохнется, поскользнувшись на этом самом масле.
Германия чаще общается с людьми, чем Россия. Ему приходится вежливо объяснять, что и как, потом получать за это от менеджеров. Но почему если он должен вежливо относиться к покупателям, покупатели не должны вежливо относиться к нему? Они жаловались, что кассир пробил им не по акции, хотя Германия уточнял, что акция закончилась, и это не его прихоть, но люди, как оказывается, бывают тупыми. Менеджер либо ничего не говорил кассирам, либо махал рукой, мол, да забудь, бывало и хуже.
На стойку возле раковины ложится большая коробка, вмещавшая в себя ровно двенадцать пачек молока по тысячу миллилитров каждая. В кофемашинки МакКафе и базы сбора напитков заливается ультрапастеризованное молоко итальянской фирмы «Parmalat», хотя сколько его не добавляй, кофе как был так и остаётся горьким.
В контейнер шумно высыпаются зернышки, оставляя после себя чарующий аромат свежеобжаренной арабики. Если натоксикоманиться, то можно и разлюбить такой бодрящий запах. Дальше заливается молоко. К его вместительному лотку идет трубка, что всасывает белую жидкость, смешивая её с кофе и делая ту самую молочную пенку. Из-за своего роста, Китай часто сталкивался с тем, что зерна высыпались куда угодно, но только не в контейнер! Ну ладно, просыпали и Бог с ними, есть же ещё, настоящая проблема заключалась отнюдь не в продуктах. Иногда, у них билась посуда. Бурные аплодисменты менеджера. Никто обычно в таких случаях не жалуются. Сами виноваты, всё прекрасно понимали. Другое дело, когда это делали гости. Их просто попросят не беспокоиться за это, но самый мрак — это когда некоторые додумывались выбросить посуду, которая была предназначена для многоразового использования. Работники зала вытаскивали из мусорных баков посуду, когда их приходилось менять, и относили в мойку. Эта посуда моется сначала сотрудником, потом машинкой, и после ставиться в специальный раствор, стерилизуют как инструменты для операции.
Франция сухой тряпкой протирал влажные от мытья подносы, стеля на них бумажку, чтобы сотрудники просто брали её и собирали заказ. От не в меру веселого занятия его отвлек стук в окно.
— Германия, прими окошко, — обратился он к кассиру. Немец оторвался от распаковывания сухих салфеток, посмотрев в окошко. Натянув привычную улыбку приветливого сотрудника Мака, он подошёл к окошку, открывая его, чтобы принять заказ.
— Доброе утро, я Вас слушаю, — Мужчина сделал заказ, потом как и положено прошёл к стойке выдачи, ожидать. Чек выдал стандартный для утра заказ: грант кофе с ванильным сиропом. Честно, ореховый был повкуснее и пах тоже классно, Германия обычно брал три нажатия, чтобы кофе был прям ореховый, и не американо, а капучино, плюс ещё брал долив молока, ведь опять же, маковский кофе был ужасно горький.
Девятый час. А вот и Греция, собственно. И смену принять не успел, как ему с порога Франция вещает:
— Нужна коктейльная смесь, ложки для флури, топпинг клубничный, шоколадная крошка, рубленный салат, крышки большие для горячих напитков и ягодный сироп. — всё это было записано на бумажную салфетку и передано доставщику. Тот взял бумажку, смотря, что нужно принести первым. Ну, наверное смеси и топпинги, а потом уже и всё остальное.
Всё это достаётся из холодильника и заливается в большие лотки. После в бочки для коктейльных топпингов заливается шоколад и клубника, ставиться менеджером таймер. Карамель он тоже сам заливает, она тягучая, липкая, и очень сладкая. Дальше пополняется салат, сироп, ложечки, всё необходимое, ведь завтрак уже кончился, в меню обедов совсем иной состав. И как только начался день, на весь этаж только одно имя и кричали. Греция картошка, Греция помидоры, Греция это, Греция то, а Греции же делать больше нечего! У него коробки вон целая башня, а работникам вечно что-то не хватает. Но после того, как они получили всё, что просили, вроде заткнулись и он мог уже спокойно складывать свои коробки и убирать их.
Вот собрались и остальные сотрудники. Франция распределил работника на каждую станцию. Ближе к двенадцати, Финляндия поменял на брейк Германию. Премия «самый неулыбчивый сотрудник» досталась бы ему по праву. Отметившись на перерыв, немец взял карточку у Франции, и проведя на кассе, открыл меню сотрудника, заказывая оттуда себе обед. Подтвердив заказ, он снова прошёл картой, после чего ему выдался чек, на котором был список его заказа. Карточка вернулась французу, а Германия мог собрать свой обед и идти есть.
Перед тем, как уйти в комнату отдыха, он услышал, как Россия кричал с кухни:
— Греция, соус макчикен! — и в ответ ему игривое «спасибо». Ушедший кассир усмехается, толкая дверь, усаживаясь за столиком. Россия, проказник, заигрывает со всеми, в то время как Германия только с ним одним. Но разве можно винить за это любимого? Конечно нет, он же просто дурачится. Русский всегда был таким красивым, даже в форме и с фартуком. Его пшеничного цвета волосы всегда были убраны под сеточку, он работал на кухне, фартук всегда был в чем-то, он же не может аккуратно, а на лице всегда довольная улыбка, даже когда он слышит от менеджера фразу типа: «Обслуживание полное дерьмо». Суматоха обычно случает и когда кричат: «Опасная зона», что означало, что людей в зале пиздец как много, а заказов ещё больше. Иногда и возникали конфликты, чуть до драки не доходило.
В тостер забросили булочки, разогревалась тортилья для цезаря, лотки хватали за ручки, вытаскивали, щипцами доставая мяса, укладывая его между овощами, закрывая коробку, толкая на стол готовых заказов. За спиной России поднялась крышка гриля, мясо готово. Постелив чистую бумажную салфетку в лоток для мяса, он снял его, сложив туда, задвигая и крича:
— Десять к одному готово! — в ответ каноничное «спасибо». — Поставьте креветки! И МакЧикен четыре котлеты!
— Заберём две двадцатки наггетсов! — предупредил менеджер, толкая в зажим чеки доставки.
— Смесь коктейль, Греция! Осталось две порции! — крикнул сотрудник с базы сбора напитков. Греция пообещал принести смесь так быстро, как это у него получиться.
Ещё пару часов тяжелой смены и они пойдут домой. Россия собрался обучиться на прилавок, чтобы стать ночником, и попросил поставить ему инструктора. Директор пообещала ему на следующей неделе обучение на прилавок с Китаем, так что желания куханника-недайбог вполне могли сбыться. Сейчас есть некоторые проблемы с ночными работниками, потому конечно же в просьбе ему не отказали.
Рассекая пустые коридоры, Германия вздохнул. Вокруг стояли коробки, лотки с булочками, сухой сток приоткрыт, двери на кухню закрыты, оттуда слышны крики и писк оборудования, снова кухня получают за то, что они всё ждут, а после менеджер начнёт ругать всех под ряд, включая другого менеджера. Работники не редко врезаются в друг друга. Зайдя один раз за кипятком, Россия наткнулся на работника, что нёс апельсиновый сок, и всё содержимое большого стакана пролилось на него. Было забавно наблюдать за тем, как русский молча переодел фартук и работал дальше, будто мокрая футболка ему совсем не мешает. Зато после он источал лёгкий аромат апельсинового концентрата.
Сейчас он один на перерыве, после его скорее всего отправят на прилавок, не будут по нескольку раз менять кассира, сейчас это будет неудобно, кажется, начался большой наплыв. Он вряд ли сможет уговорить менеджера посчитать ему кассу, но будет очень настойчив, ведь без этого не уйдёт и будет просто молча ждать, когда на него обратят внимание. В большинстве случаев это не работает, тогда кассу ему считает сотрудник, способный на это, он же просто расписывается и уходит. Ему не важно, по нулям всё, минусы там или плюсы, обычно до сотки он не набирает, и вообще предпочитает посчитать кассу перед тем, как принять её, хотя по утрам за него это делает менеджер.
После брейка обе кассы ему сняли, посчитали, дали расписаться и отправили домой вместе с Россией. Кухонников было достаточно, и хоть до конца смены ещё час, они оба не прочь уйти домой.
— Я порой жалею, что не работаю на кухне, как и ты, — сказал Германия, распуская пуговицы на воротнике, снимая с себя футболку и убирая её в бумажный пакет из МакКафе.
— Оно того не стоит. Я всего полчаса стоял на фритюре второй линии, так меня там чуть ли вместо этих дурацкий креветок в Шримп ролл не завернули. А ещё у нас холодильник не закрывается, морозить не морозит, все котлеты и пирожки слиплись, я конечно попытался осторожно отсоединить рыбу друг от друга, но по итогу от неё отслаивалась панировка, начинка из пирожков вытекала, наггетсы слипались в один комок, я прямо так ставил жариться, потом на лотке уже отсоединял, ибо кричат, что ждут, дайте вам и всё тут, а с первой линии котлеты десять к одному не готовы, я чизы не могу отдать, так ещё и в доставку двадцать крыльев. Я бы срезал ножницами провод от ORB монитора и на нём же повесился.
— О, это да. А у нас на картошке никого не было, менагер не поставил никого на эту позицию, так потом ещё и говорит: кто забирает последнюю порцию картошки, пожалуйста, ставьте ещё, или я буду отдавать гостям вас вместо картошки.
— А ты что?
— А я кассир, мне то что. Это я вам всё пробиваю и меня вы там проклинаете на кассе.
— О, я больше люблю твоё «Франция, дай карту!» на весь Мак, и мы с замиранием сердца ждём, что же ты собираешься отменить.
— Ну, а что я могу сделать, если они не знают, чего хотят? Приходиться звать менеджера, на этом панасонике ничего больше двух-трёх раз без менеджера удалить нельзя. Знаешь, вот честно, меня никто не обучал на утро. Я сам всему обучился. Мне просто поставили смену в семь и все, иди на хер и работай как хочешь. Я поизучал меню, а там всё похожее, что пиздец, я эти маффины не разбираю и ненавижу. У них такое вонючее мясо, так ещё и не вкусное. И это яйцо бе, просто отвратительно. Мне больше тосты, блинчики и омлеты заходят, либо яичница, тоже вкусно.
— Да, маффины на любителя, но всё равно берут, в основном чикен фреш макмаффин, он с курицей и помидором.
— Да, я видел в меню как он выглядит. Ох, и ещё я не умел ставить картофельные оладушки. Пришлось просить утреннего маккафешника помочь, потому что я ни «х» ни «з» что куда ставить и какой таймер включать.
— О, а есть из МакКафе что-нибудь вкусное? Ну, не десертное. Я там только кофе пару раз брал только. Такой же кстати горькости, как и наше со станции.
— Да, мне нравиться чиабатта с тунцом, очень вкусно, если ты любишь рыбу, и в отличии от филе-о-фиш к зубам панировка не пристаёт.
— Итак, надо уже собираться на учёбу. Мне надо погладить рубашку, как бы я аккуратно не складывал её, она всё равно как из жопы. — сказал Россия, толкая дверь плечом, идя с рубашкой в руках к гладильной доске, чтобы погладить свою форму. Очень удобно, что здесь есть утюг. Конечно не такой удобный, как у него дома, но чтобы не выглядеть как бомж вполне сойдет.
Уголок нагретого утюга проходиться по всей рубашке, разглаживая неприятные складки. Теперь он понимает причину возгорания в заднице у инструкторов/менеджеров/лидеров гостеприимства. Если не погладить обычную футболку это конечно плохо, но всем как-то плевать, но весь этот ранг уровнем выше простого работника просто обязан выглядеть хорошо, а это геморройно, и причём очень.
***
Этот писк фритюра ему будет в кошмарах сниться. Даже дома мерещиться звуки окна «О-оу» и готовой котлеты либо же картошки. Россия к своей работе относился серьёзно, это же работа, за неё деньги платят, потому он всегда набирал больше всех звёзд. Он соблюдал все параметры и стандарты качества, хотя иногда вопросы менеджеров о сроке хранения, сборке и жарке его заставали в расплох. Один раз спросили про виды наггетсов, тогда-то он и узнал впервые, что есть косточка, сапожок, колокольчик и круглешок. Зачем ему эта информация? Да менеджер просто придирчивый, вот и всё. Так же бомбил Германия, когда у него спросили, сколько мешается макфлури. Он не засекал, сказал что не знает, и ещё больше его разозлил вопрос: «Сколько храниться шоколадная крошка?» Ему плевать сколько она там храниться, она через час заканчивается, а после каждое утро менеджер ставит таймер, это всё, что простому смертному знать нужно.
— Скоро зарплата. Будем всем маком и пятеркой ждать, когда сбер нам наши копеечки кровно заработанные перечислит, — выдохнул Гера, ложась на руку России, обнимая её, прижимаясь к ней щекой.
— Почему кровно?
— Да потому что я постоянно режусь о пластиковые ложки, когда пытаюсь их открыть. Они настолько, блять, на отъебись сделанные, что ими вскрыться можно. Тем ножом для салата хрен что порежешь, а этой проклятой ложечкой убить можно. Она в руках у меня поломалась и её острый отломанный конец прямо под кожу мне зашёл.
— Ого, ты хоть пластырь взял?
— Менеджер нахуй с пластырем послал. Это же надо в офис за ними идти, он же находиться на другом конце города.
— И как ты работал?
— С болью в глазах и солью на пальце.
— Бедняжка, — рассмеялся Рос, притянув к себе возлюбленного, поцеловав его в щеку, слегка сдвинув с переносицы очки. Им всегда было что друг другу рассказать, будь то работа, учёба или новая программа. Недавно они раскрывали в себе солнышки, когда инструктор читал новую программу, оба чуть не задохнулись от смеха. Что только ПБО не придумает, чтобы сотрудники помимо работы ещё и хуйней занимались.
Вообще, Россия не извращенец, и как ему кажется, занятие сексом — это очень личное, но чем больше они просто трахаются, тем сильнее хочется чего-то нового. Германия предлагал что-то извращённое, но в пределах их дома, секс в общественных местах — это дико и совсем не прикольно, так ещё и их с легкостью могут застукать. Разнообразить сексуальную жизнь можно и по-другому.
Беспроигрышный вариант — найти что-то из японской тематики. Идеально подойдет бондаж и шибари, что в общей сложности схожи между собой. Это понравилось Гере, ведь быть связанным звучит очень возбуждающе. Проблема только в том, что никто из них там мастерски узлы не завязывает, Россия максимум петлю завязать может, но хотелось бы игр без летального исхода, а видеоуроки из интернета не помогали. Что же, остаётся только один вариант: обратиться за помощью к анимешнику. Тот объяснит всё понятно и с сочными подробностями, которые никак не может опустить, не беря во внимание тот факт, что это не особо важно, и о таком его никто не просил.
Россия попросил что-то простое, но красивое, чтобы сильно не запарываться и можно было любоваться, тогда Япония посоветовал просто воспользоваться портупеей, это очень красиво, меньше геморроя, и для секса подойдёт идеально. Он объяснил, что шибари хоть и похож на бондаж, это разные вещи, и шибари — для красоты и эстетики, а бондаж как раз для секса, к тому же, шибари можно носить и просто так, под одеждой. Сначала Рос хотел спросить зачем это нужно, но вовремя прикусил язык. Что же, придётся идти в секс-шоп и совершать свои «грязные» покупки.
У Германии красивое худое тело, потому Рос подумал, что ему идеально подойдут именно женские портупеи, которым можно обхватит худые ножки и его талию, и на руках закрепить наручники, которые идеально будут смотреться со всем этим.
Тонкие ремешки плотно обхватили чужое тело. Их начало было положено со звезды на шее, охваченную металлическим кольцом, и заканчивалось обхватом бедёр в три ряда небольших колец. Эти портупеи учитывали свободное место для груди, которой у Германии не было, но смотрелось забавно, одна из сторон звезды разделяла её, а две боковые избегали с ней какого-либо контакта. Это создавало иллюзию связанной жертвы, и это, будем честны, заводит. Германия спокойно даёт пристегнуть себя к кровати, прикусывает губы от предвкушения, от дрожи у него сползают с переносицы очки, Россия усмехается, толкая их обратно, чтобы его жертва могла спокойно видеть всё, что с ним делают. Эти очки делают его сексуальнее, особенно в таком положении. Россия не хотел заморачиваться, потому портупеи надевал на голого Геру, так проще и ничто не мешает уже завладеть этим покорным телом.
— Россия, хватит пялиться, просто трахни меня, — начинает ныть немец, недовольно выдыхая.
— Просто трахнуть я тебя и так могу, ты же сам хотел чего-то нового. Будем как в порно долго сосаться, а уже потом, возможно, я тебя и трахну. — такое заявление означало, что Федерация просто хочет поиздеваться над бедным мальчиком, и всё в рамках закона, ведь тот сам согласился на это и дал себя обезвредить. Хотя, даже не будь на нём наручников, это не спасло бы его задницу.
Кончиками пальцев Рос касается бледного тела. Неприятная щекотка вызывает судороги, заставляя дергаться, провоцируя надменные смешки. То, что за ожидание Германия не может ему врезать не значит, что уже никогда не сделает это. Пока он крутился, пытаясь отстраниться от дразнящих пальцев, поймал себя на мысли, что его легко возбудить, даже слишком, и кажется, кое-кто просёк эту фишку.
Гера закусывает губу, хватает ртом воздух, словно каждое касание вызывает боль разной степени невыносимости, но ожидание так томительны, словно он ждёт свои копейки одиннадцатого числа от сбера, а тот как назло их не перечисляет. На минуту он задумался, а придут ли вообще? Как бы день уже намечался, а о з/п молчат, пора бы уже начать народное волнение.
— Когда зарплата? — спросил тот, уставившись в потолок.
— Ну и момент же ты выбрал, — фыркает Рос, отстраняясь от Германа на несколько сантиметров, пытаясь вспомнить, какой сегодня день недели. — Де-е-есятого, в пятницу, — сказал он, снова опустившись к своей пассии, желая продолжить начатое.
— Стартует новая программа, обновлённое меню, будете бегать с мылом в жопе, не зная, как и что собирать, ибо никто из вас о новинках не узнает заранее.
— Да можно подумать нам о них говорят, так, в папку занесут пару бумаг, а потом как спросят граммовку, я один раз чуть имя своё не забыл, пытаясь вспомнить, сколько грамм салата «Айсберг» в цезаре! Давай хотя бы сейчас не о работе говорить, а? Мы вроде как сексом хотели заняться.
— Франция спросит тебя, охренеешь, сколько всего оказывается ты должен знать.
— Слушай, ещё один звук, и заработаешь скотч вместо сберовских копеек. — устало-недовольно сказал Рос, чувствуя, как желание трахаться улетучивается. На это лежащий лишь рассмеялся, Россия сам виноват, его же по-человечески просили, а он. Что же, не долго продолжалось ликование, улыбка спала с лица, как только полоска скотча грубо легла на его губы, а за ней ещё два слоя, чтобы уж наверняка. Пассия недовольно зафыркала, но это уже не имело значения.
Чем больше сопротивлялся прилавочник, тем жарче становилось в штанах. Такая мания маньяка, реагировать только когда жертва сопротивляется. Сейчас уже не до прелюдии, потому, сняв с себя всё лишнее как можно быстрее, Россия раздвинул чужие ножки, даже забыв про то, что нужна смазка. Что же, забыл не на долго, и с недовольным лицом человека, которому испортили ужин, полез в тумбочку. Разрабатывать ничего не стал, лишь выдавил какое-то количество на чужое нутро, и всё, считай пощада, а на большее Гера особо не надеялся, спасибо и на этом, к тому же, его актив скорее для себя это сделал, ибо ну некомфортно будет, и чужая боль его не беспокоит.
Проведя рукой по своему члену, Федерация равномерно распределил смазку, после начал входить в Германию, с каждым толчком слыша более глубокие и прерывистые стоны.
Россия всегда говорил, что секс не должен становиться обыденной вещью, но говорить и делать — это разные вещи. Конечно пропадает всё удовольствие, потому и хочется чего-то нового.
Германия бедный задыхался через скотч, дышать носом и стонать одновременно не особо удобно, особенно когда тебя трахают, ведь нельзя по-человечески сказать, что так больно, и хочется глубже. Было бы приятней, если бы перед тем, как бестактно войти в чужую задницу Россия нормально нанёс смазку, но тогда бы это был бы не Россия. Быть аккуратным вообще не его.
Влажные руки схватились на чужую талию, впиваясь фалангами в бледную кожу, обещая оставить заметные следы. Германия брезгует витаминами, синяки появляются без причины, хотя причины, всё же, имеются. Если не знать о его витаминной недостаточности и очень чувствительной коже, можно подумать, что Россия бьёт его.
Германия прекрасно ощущал всю поверхность члена России, от мошонки до мелких венок, позволяя войти в себя настолько глубоко, настолько это вообще возможно. Вообще он рекомендовал пользоваться гандонами, но Рос на это отвечал, что это тоже самое, что работать в перчатках и без. С ними, конечно, безопаснее и чище, но без них как-то поприятнее, хотя без них руки луком воняют, так что не надо.
Федерация опустился к возлюбленному, содрав скотч с его губ, впиваясь в его влажные и липкие губы, запуская внутрь свой язык, прикасаясь к чужому, проводя по его приятной поверхности, пытаясь укусить, но из-за большого обилия слюны тот постоянно соскальзывал.
Чтобы они оба могли хотя бы приблизиться к окончанию вдвоём, Россия руками помог Германии с его членом, надрачивая ему, чувствуя, как капельки пота заменяют смазку, хотя с ней было бы приятнее, но доставать её сейчас лень, да и нет смысла, вот-вот уже они закончат.
Несмотря на то, что Герман заметно отставал, кончил он первый, ведь Россия дрочил ему быстрее, чем двигался сам, да и чем больше сдерживаешься, тем больше вероятности того, что кончишь рано, толком и не насладившись.
Теперь всё стало липкое и грязное, хорошо хоть влажные салфетки у них как сода: всегда есть и никогда не кончаются. Россия отстегивает Геру, и протягивает ему одну, после ища в потускневшей комнате свои вещи.
— А если я в портупее пойду на работу? М? Как думаешь? — спросил Герма, рассматривая свои красивые ремешки в зеркале.
— Тебе будет не удобно. Заебёшься после получаса, я тебе обещаю. — фыркнул Рос, найдя свои брюки, переключаясь на поиск футболки. У Геры всё сложенно, это он побросал, так же с утра свою форму ищет, и достаёт этот красно или зелёно-коричневый комок с ремнём.
— Лето, работать будем круглосуточно, я скоро на ночь, а ты на утро. Нам надо отдыхать друг от друга.
— Только выходные оставь нам одинаковые.
— Воскресенье и понедельник? Как у несовершеннолетних?
— Ну круто же отдыхать в первый день рабочей недели! Все на работу идут, а ты дома сидишь, а днём на учёбу, если не лето.
— Ладно, оставлю. Завтра как обычно в семь?
— Так точно. И хашбрауны эти ставь по-больше, мне они так нравятся, только дорогие очень. Рулетов не много делай, да и блины тоже. Вот тосты прям очень хорошо берут, а маффины эти ваши вонючие, но как появятся. Хотя ты же знаешь, что я тебе указываю?
— Вот именно, прилавочник хренов. Я же не говорю тебе, сколько чего пробивать, — сказал Рос, сев на кровать, залезая в телефон посмотреть, кто там в группе что написал. Сзади послышался скрип, и чужие холодные ручки обняли его за торс, положив подбородок на его плечо.
— Я один раз их незаметно спиздил. Ну, а что? Их всё равно выбрасывают, а я их люблю очень, а мне забрать их не разрешают.
— Ух ты! Правда спиздохал? И как? Поделись опытом.
— Ну в общем мне разрешили взять пирожок. И пока никого не было я упаковал три хашбрауна и убрал в пакет, сверху положил салфетки и пирожок, и после, когда пришёл менеджер, я пробил пирожок и ушёл.
— Ну да, их всё равно в помойку, так хоть съешь их. — Россия повернул голову к Германии, поцеловав его губки, отложив телефон, поворачиваясь к нему лицом, обнимая и укладывая обратно голого и обвитого ремнями на кровать.
***
Фритюр запищал, оповещая о том, что рулеты готовы. Россия подошёл к большой ванне с кипящим маслом, вытаскивая оттуда готовую продукцию, достав из-под стола лоток с белыми ручками, высыпая на него милые маленькие рулетики. Утрамбовав всё как следует, он вставляет лоток в средний ярус, включив обогреватель, чтобы те не остывали, возвращаясь к тостам с сыром. Герман возиться с чистой тряпкой, вытирая выдачу, монитор, стол для готовых напитков, занимается пополнением молока, высыпает в чашку овсяные хлопья, заливая это кипятком, добавив туда две порции сливок и сушёные ягоды, отдав всё это гостю вместе с сахаром и салфетками. Каши здесь прикольные и очень даже вкусные, можно взять на завтрак обычному сотруднику. Ну, вообще каши на любителя, а Гера любит каши, он вообще любит то, что не особо любят остальные. Рыбу, овощи, каши, он ведь приучен есть всё, только испытывает острую неприязнь к омлетам и баклажанам, ему они кажутся невкусными.
— Гера, Айс-кофе и маффин с малиной готов, отнеси на пятьдесят девятый локатор, — просит маккафешник, поставив поднос рядом с выдачей. Всё уже было готовым: и приборы, и сахар, и салфетки, это только взять и отнести, что собственно единственный на всё утро прилавочник и сделал.
Вернувшись, тот снова занялся делами, иногда помогая России, ведь хорошо дружил с фритюром, и поставить что-то вообще не проблема, он и фритюрницы знал какие для чего нужны.
— Россия, а давай повторим то, что сделали вчера? — предложил Германия, задвинув лоток с наггетсами, смотря на Россию через свободную щель.
— Пристегнём тебя к кровати, поговорим о зарплате, трахнемся и кончим? — спросил чуть слышно русский, чуть наклонившись к Гере, чтобы видеть его.
— Ну да, только без лишних разговоров. Обещаю быть хорошим мальчиком и не болтать.
— Ну, без разговоров было бы неплохо, только не надо прям совсем хорошим, не интересно же будет. К тому же, вчера было немного по-обычному, не так, как я предполагал.
— Ага, а разговоров было, — фыркнул тот, повернувшись к грилю, снимая с него готовый омлет, перекладывая на лоток, задвигая в ярус.
— Таковы уж наши пиздаты маковские будни и бурные ночи, — ответил тот, пожав плечами.
