Об удаче и религии

      — Не знал, что ты еще и водить не умеешь.       — Лучше бы ты заткнулся и попробовал сам!       Тёрк еще раз провернул ключ. Жалостливые и нервные попытки мотора завестись снова окончились гробовым молчанием.       Вёрджил сурово взглянул на брата.       — Зачем ты лез под капот перед тем, как мы выехали? Что ты трогал?       — Ничего я не трогал!       — Тогда почему она не заводится?       — Потому что ты лез под капот еще до меня!       — Я только масло поменял!       — Похоже, нам придется нести груз руками, — прервал их Расти, открывая задние двери минивэна.       — Похоже, придется еще и бегом, — добавил Вёрджил, когда услышал лай собак, и снова бросил на брата суровый взгляд.       Кто бы мог подумать, что легкий расклад на троих окончится пробежкой с пустыми руками. К тому же, в сопровождении разъяренных ротвейлеров.       — Если бы у нас был хетчбэк, мы бы успели, — с уверенностью оповестил неудачливых грабителей Тёрк, когда поместье нечестного политика было далеко позади, а бег сменился прогулочным шагом.       Вёрджил фыркнул.       — Дезинсекторы не ездят на хетчбэках.       — Доставщики пиццы ездят.       — Человеку, у которого в кабинете золото кусками лежит, не нужна пицца.       — Пицца бывает очень дорогой, — возразил брату Тёрк, — её украшают съедобным золотом…       — В пиццу можно кинуть всё, что угодно, но это не значит, что кто угодно может ее заказать.       — Нет, не всё.       — Даже если ее нельзя будет после этого съесть, она останется пиццей, — уверенно настаивал Вёрджил.       — Нет, она станет пирогом с начинкой, — не так уверенно, как брат, высказал свою точку зрения Тёрк.       — Почему ты думаешь, что с хетчбэком мы бы справились?       — Эй, не переводи тему!       — А ты не уходи от вопроса!       — Потому что хетчбэк даже ты бы не смог сломать!       — Тёрк, заканчивай, — вмешался Расти. — Ничего он не ломал.       — Ты не можешь быть так уверен!       — Если бы я не был в вас так уверен, то не подредил бы вас на это дело.       — Спасибо, Расти, — тихо буркнул Вёрджил, чувствуя себя сконфуженно: он и не думал принимать претензии брата всерьез, но дело было не только в этом. — Как думаете, те псы всегда такие злые, или их покусали наши жуки?       — Может, наши жуки и наш бензобак прогрызли?       — Слушайте, идея с жуками была моей и она была неудачной, поэтому все пошло не по плану, — примирительным, но не терпящим возражений тоном отрезал Расти. — Такой вариант всех устраивает? Тёрк?       — Я не говорил, что идея была неудачной!       — И жуки не могли прогрызть бензобак, — вовремя вставил свою ремарку Вёрджил.       — Ладно, доберемся до города — я возьму вас в казино, соберете себе на мороженое и дорогу обратно до Солт-Лейк-Сити.       — Не, я играть не умею, — мрачно ответил Тёрк.       — Ты и машину водить не умеешь, — мигом отозвался Вёрджил, никак не комментируя поступившее предложение.       — Можете не играть, в толпе поработаете, — вздохнул Расти, который уже был по горло сыт трепом близнецов.       До города по безлюдному пустырю им оставалось идти еще около часа.

***

      По правде говоря, Вёрджилу это с самого начала не нравилось. Он надеялся, что все обойдется по-быстрому: когда они работали с Расти, все всегда шло, как по маслу. Все шло быстро и без проволочек. Настолько быстро, что они редко задерживались с Расти дольше, чем на сутки, а если и задерживались, то только потому, что их рейс переносили на утро. И такое положение вещей Вёрджила устраивало сразу по ряду причин. Теперь же Расти отправил их с Тёрком в номер переодеваться, а сам уже, наверное, ждал их внизу, и это Вёрджила по ряду все тех же причин не устраивало.       — Сделай лицо попроще, — покосился на него Тёрк, когда они зашли в лифт. — Выглядишь, как на выпускном, когда тебя девка при всех отшила.       — У меня плохое предчувствие, — процедил Вёрджил сквозь зубы, в который раз пожалев о том, что у него вообще есть брат.       — Вы готовы? — Спросил поджидающий их Расти, глядя, почему-то, только на одного из Мэллоев.       — Мы в порядке, — хлопнул брата по плечу Тёрк.       — Я буду в порядке, если ты прекратишь меня трогать!       — Да не трогаю я тебя!       — Тёрк, не трогай его.       — Расти, это внутрисемейное дело.       — Внутрисемейные дела решите наедине.       — Ладно, ладно, забыли, — Вёрджил шагнул в сторону Расти и приподнял руку в миротворческом жесте, — все в порядке, Тёрк просто осел.       — Эй!       — Ты по-прежнему ведешь себя, как осел, — сообщил Вёрджил, оборачиваясь в сторону Тёрка и не замечая, как его рука рефлекторно двинулась дальше в сторону Расти.       Их пальцы соприкоснулись всего на мгновение — Вёрджил сразу отскочил, как ошпаренный, и поспешно завел руку за спину, как будто прикосновение осталось на коже отметиной, носить которую было стыдно.       Тёрк уже послал их обоих и ушел в сторону машины. Они были одни, не считая движущейся около отеля толпы, и Вёрджил смотрел испугано, а Расти — с легкой улыбкой, ничего не говоря и не спрашивая.       Вёрджил сразу забрался на заднее сидение — лишь бы больше не пересекаться взглядом с Расти, а тот уже как ни в чем ни бывало трепался с Тёрком о спортивных автомобилях.       Для Расти любой визит в казино был ознаменован одной-единственной целью: сесть за игорный стол и увеличить содержимое бумажника раза в два. Как минимум. Тёрк в казино действительно не годился ни на что, помимо выпивки, а его брат, хоть и умел играть, ни за что не сел бы за один стол с Расти. Поэтому, когда у Расти в руках были его карты, а у Тёрка — первый стакан, Вёрджил остался сам по себе. И он просто не мог отказать себе в небольшом удовольствии.       Расти играл не то, чтобы просто хорошо — он играл действительно красиво. И дело было не в том, как он читал карты или других игроков. Даже не в том, что он постоянно выигрывал: Вёрджилу было достаточно видеть его из другого конца зала и не знать, как идет игра (потому что, на самом деле, выбора у нее особо и не было — игра всегда шла так, как её вёл Расти). Ему просто нравилось наблюдать, даже со спины. То, как Расти двигался, говорил, как его слушали и как смотрели на него — все это Вёрджил бесстыдно пожирал глазами, наслаждаясь своей безнаказанностью. Чувствуя себя сидящем в глубине кинозала зрителем, перед которым на большом экране двигались красивые картинки.       Но в какой-то момент Расти улыбнулся — повернув голову просто так, не говоря и не слушая, в сторону, — и улыбнулся так, что ему снова захотелось забиться на заднее сидение машины, как нашкодившему ребенку, и ни за что на свете больше не встречаться с ним глазами.       Вёрджил не знал, что именно Расти имел в виду под «работой в зале», но занялся именно ей: принялся проверять карманы посетителей бара. Пару раз в его руки попадал Тёрк. На третий раз он решил оставить бумажник брата у себя.       Вёрджил работал аккуратно, но при этом не имел никакого четкого плана. Основной его целью было держаться как можно дальше от игрального зала, и с этим он управлялся прекрасно.       Вдруг его выдернули из толпы. От неожиданности у Вёрджила перехватило дыхание, но он быстро понял, что это — не метод охраны, и на место страха пришло болезненное ожидание.       Руки влезли в его карманы и пересчитали улов, не покидая их.       — Хорошая работа, — раздался над ухом голос Расти.       Все произошло слишком быстро. Расти в принципе мыслит другими категориями — точнее, всего одной: скоростью. Уже по этому можно было выявить его почерк.       А знал бы Вёрджил запах его одеколона, узнал бы сразу и точно. По крайней мере, теперь-то он его запомнил, и в случае чего теперь узнает наверняка.       Вёрджил чувствовал, что его тело среагировало на Расти быстрее, чем он сам, и понимал, что Расти не мог этого не заметить. Вёрджил вообще много всего понимал. Не понимал только одного: какого черта все это было.       Был уже поздний вечер, когда он постучался. Расти ответил, что у него не заперто.       Это просто визит — возможно, по делу. Кто может знать, зачем один парень пришел в номер к другому? Дружеская встреча, продолжение начавшейся в холле разборки, приглашение пообедать вместе завтра часиков в три? Никто не скажет наверняка.       Вёрджил открывает сам, но не успевает зайти: его быстро втягивают внутрь и запирают дверь на замок.       На ручке с внешней стороны уже висит табличка «не беспокоить».       Если это было испытание, то Вёрджил, очевидно, справился.       — Зачем пришел? — Спрашивает Расти, продолжая держать его за локоть одной рукой и упираясь в стену другой. В стену между дверным проемом и его головой.       Все он понимает. И по глазам ясно — видно, — что хочет. И даже сам прекрасно знает, что это получит.       Но зачем-то спрашивает.       — Какого-то жильца выселяют, — щурится Вёрджил, чуть приподнимая брови. — Скрутили, вывели из главного входа. Говорят, был замешан в темных делах, а сдала его проститутка, которой он не заплатил.       — И ты сразу подумал обо мне? Вёрдж, я всегда плачу по счетам и никогда не снимаю проституток. Мне не за чем.       — Если бы ты снял проститутку, то мог бы забыть, что им вообще надо платить. С непривычки.       — Ни к чему бросать вызов самому себе, когда можно обойтись и без этого.       — Уверен, что удача на твоей стороне?       — Уверен, что твой пульс участился, когда я припер тебя к стенке.       — Ты жульничаешь.       — А ты сопишь так, как будто только что пробежал марафон. Ртом дыши, легче будет.       Вёрджил хочет его стукнуть, потому что он говорит об этих очевидных вещах так, будто и не сомневался. Будто другой реакции на него и быть не может. За это Вёрджил хочет его… нет, не ударить — укусить. Сильно вцепиться зубами в щеку или шею, так, чтобы Расти зашипел от боли и перестал, наконец, улыбаться.       Он не делает ни того, ни другого. Он делает только глубокий вдох через рот.       А Расти продолжает улыбаться — спокойно и радушно, так, будто видит первые шаги беспомощного и неловкого ребенка. И Вёрджил презирает себя за то, что ему нравится чувствовать эту улыбку, когда она обращена к нему.       — Однажды ты ошибешься.       — В твоих же интересах, чтобы этого не случалось никогда.       — Ну, сегодня удача на твоей стороне, — просто отвечает Вёрджил, прежде чем податься вперед и наконец собрать своими губами эту чертову улыбку.       Расти отстраняется. Вёрджил в замешательстве поджимает губы — неужели он все не так понял?.. Но тот смеется, видя выражение его лица, и целует сам.       Расти впервые делает что-то медленно. По крайней мере, при Вёрджиле: он был уверен, что если что-то и будет, то будет как у кроликов — быстро и без лирики. А получил чертовски нежный, медленный и интимный поцелуй. До того момента он был уверен, что так можно целоваться только с девчонкой, от которой тебе крышу сносит. Может, крышу от него снесло Расти? Или он просто умеет так делать? Вёрджил не знает, Вёрджил даже не особо об этом думает. Ему просто это нравится.       Он переходит с губ Расти на щеку и все-таки кусает.       — Меня от тебя тошнит, — сквозь зубы шепчет он, хватаясь пальцами за чужие плечи.       — А ты мне нравишься, — беззлобно отвечает Расти, уже расстегивая его ширинку. И внезапно спрашивает: — Так ты мормон?       — Только по воскресеньям и понедельникам, — Вёрджил переступает через свои спущенные штаны.       — Сегодня суббота?.. Уложимся, — Расти опускается на колени.       — Если не уложимся, мне придется на тебе жениться, — сообщает Вёрджил, опуская взгляд вслед за ним.       — Выгодная партия, — Расти со все той же улыбкой смотрит на него снизу вверх. Его пальцы пробираются под резинку трусов и тянут вниз. — Для тебя.       Сгоряча Вёрджил почти готов согласиться вслух, но вовремя прикусывает язык. Он позволяет себе лишь запустить пальцы в чужие коротко остриженные волосы, но Расти сразу же дергается, а Вёрджилу дважды повторять не нужно: нет так нет. Он немного неловко отводит руку — рука замирает в воздухе, казалось бы, держа всю волю Вёрджила на весу. Он никак не собирается показывать, насколько ему хорошо, но ему действительно очень хорошо, ему нравится то, что делает Расти, ему нравится, что делает это именно Расти — и главное, что сам Расти понимает это без единого звука.       — И это все? — Почти обиженно спросил Вёрджил, когда тот отстранился и взглянул на него.       — Просто признай, что тебе в жизни так хорошо не сосали, — шепнул Расти, притягивая его к себе за полы рубашки.       — Просто признай, что ты постарался, — довольно ухмыльнулся разомлевший Вёрджил, послушно рухнув в чужие руки. Он тут же оказался на лопатках, с путающимися в пуговицах его рубашки пальцами. Осталось разве что откинуть в сторону галстук и снова тронуть Расти за волосы: из принципа. На этот раз тот даже не против. — Для меня.       Расти ничего не отвечает. Вёрджил думает, что молчание — знак согласия, пока помогает ему раздеть себя. Он думает, что это дело нельзя назвать неудачным, ведь в итоге он получил жесткий пол под собой, горячие ладони на себе и довольного, разгоряченного Расти.       — Тёрк тебя все ещё достаёт?        — Почему это тебя волнует?       — Ты не виноват. Я не хочу, чтобы тебе доставалось.       — Откуда ты знаешь, что я не виноват?       — Я виноват. Я забыл дозаправиться.       — Почему ты не сказал раньше?       — Только сейчас вспомнил.       — Неправда.       — Все, замолчи.       И Вёрджил действительно замолчал, потому что Расти по-прежнему нависал над ним, а его пальцы уже были в нем, и если бы он заявил, что действительно хотел бы продолжить разговор в тот момент, то солгал бы. Потому что Расти продолжал целовать его — все так же медленно и нежно, — и крышу сносить начало самому Вёрджилу. От него.       Если бы Вёрджил знал, как всё будет, он бы подготовился получше. Он ведь думал, что Расти и в лицо ему не взглянет, и вовсе не думал, что дело дойдет до полноценного акта. С проникновением. Он думал, что Расти будет все равно, в каком состоянии его тело, но все пошло не так, как он ожидал. Вёрджил знал, что тот все чувствует и замечает, но не знал, почему его это совсем не смущает: пальцы Расти были в нём уже достаточно долго, сгибались и трахали так, что он действительно готов был на нем жениться. Хотя бы ради этих чёртовых пальцев. Расти прихватывал его кожу под самым ухом своими крупными, мягкими губами, и Вёрджил слышал, как сбивчиво и влажно проходит сквозь них воздух, и чувствовал, как предплечье Расти касается нижней части его отведенного в сторону бедра. А пальцы продолжали входить и выходить в него под правильным углом, и он сам не заметил, как начал подаваться навстречу и самостоятельно насаживаться на них — это точно был хороший знак.       И Расти это чертовски нравилось, ведь в одном Вёрджил точно был прав: ему давно снесло крышу от подельника-мормона.       Когда он впервые увидел этого мальчишку, в его и без того перегруженном графике мигом появился пункт «узнать, не противолежит ли мужеложство вере мормонов». Оказалось, противолежит. Но Расти это совсем не смутило.       Хотя бы потому, что у Расти был наметан глаз. А Вёрджил не особо скрывался.       И не то, чтобы Вёрджил был особенным, просто Расти он понравился. Сильно.       А ещё у Расти на него стояло. Железно.       Так что теперь, когда этот парень из Юты лежал под ним с разведенными ногами и вполне натурально пищал, Расти это тоже чертовски нравилось. Он мокро целовал его щёки и периодически думал о том, как же все удачно сложилось.       Вёрджил был немного смущен, но почему-то проявлять какую-либо инициативу и вмешиваться в то, что делал Расти, ему совсем не хотелось. Бревном он не был, просто снова занял наблюдательскую позицию — прямо как в казино, только вот тогда между ними еще было расстояние, а конкретно в нем еще не было ничего. Теперь же расстановка сил немного изменилась, так что ему все-таки надо было бы хоть как-то поучаствовать. По-хорошему.       Уже знакомое ощущение растяжения и наполненности пробудило в нем низменную страсть, и благодаря ней он становился все развязней. Он не знал, что именно полилось в его задницу, но оно громко хлюпало, и эти звуки тоже раскаляли его. Как будто все, что происходило, происходило лишь ради того, чтобы Вёрджил наконец позволил себе сделать хоть что-то. Он медленно, но неуклонно хмелел без единой капли алкоголя.       — Не останавливайся… Если ты остановишься, я добьюсь того, чтобы тебя выселили из отеля, Богом клянусь, — жалостливо скулит он.       — Черт возьми, малыш, как я тебя такого оставлю, — шепчет ему в лицо Расти, подтверждая свои слова резким и глубоким толчком.       И Вёрджилу это определенно нравится. Последнее, о чем он думает, прежде чем перестает думать вообще о чем-либо — то, как ему все это нравится.       Вёрджил хочет сделать еще что-то, но максимум, на что он способен в таком положении — это слова.       — Да, пожалуйста, трахай меня, — Вёрджил глубоко вдыхает, его мозг затуманен, а самоконтроль потерян уже давно, но он все равно осознает, что именно собирается сказать, поэтому говорит медленно и сладко, проговаривая каждую букву: — папочка…       Расти останавливается.       — Что ты сказал? — Переспрашивает он, хотя прекрасно все расслышал.       — Пожалуйста… — с интонацией легкой придурковатости повторяет Вёрджил, и уголок его рта ползет вверх.       — Пожалуйста — кто?       — Мой папочка… — неловко шепчет Вёрджил. Он думает, что мог бы испортить все в этот самый момент, если бы с ним был не Расти. Он знает Расти. С Расти можно.       А Расти уже вообще ничерта не понимает, что происходит, но его это совсем не смущает и даже наоборот.       — Вёрдж, ты дьявол во плоти. Скажи ещё раз.       Вёрджил знал, что с Расти можно.       — Да, папочка, у тебя такой большой…       — Малыш, не вдавайся в крайности, — Расти остановился.       — Нелегко следить за тем, что ты говоришь в такие моменты, — немного обиженно сообщил Вёрджил, приподнявшись на локтях. — Теперь ты скажи мне что-нибудь.       Расти помедлил и задумался.       — Ты хороший мальчик, — сказал он, пожав плечами. Правильные слова с непривычки подобрать действительно было трудно.       — Я тебе что, собака? — Нахмурился Вёрджил, снова ложась на спину.       — Да, ты очень хороший мальчик, — Расти пригладил его волосы и он заткнулся. — Ты мой хороший мальчик.       Вёрджил прикусил губу и закрыл глаза, пытаясь снова отдаться во власть подсознательного и перестать ощущать себя собакой.       — Да… — коротко и даже стыдливо согласился он, — продолжай.       — Лучший мальчик, — усмехнулся Расти, дергая Вёрджила на себя за плечо и занимая его место.       Вёрджил не сразу сообразил, что от него требуется.       — Папочка любит своего мальчика? — Наигранно-наивно спросил он, прежде чем сесть на член.       — Папочка от него без ума… его мальчик в детстве сильно ударился головой, но папочка его любит, — на выдохе отвечал Расти, придерживая его за таз обеими руками.       Когда Вёрджил кончает, Расти целует его. С языком, глубоко и жестко. А потом снова опрокидывает на спину, продлевая истому чувствительного после оргазма тела под собой. Вёрджил плотно охватывает его ногами и руками, прижимается щекой к его виску и дышит на ухо, он крепко сжимается, и Расти шипит:       — Твою мать…       — Да, папочка, — жмурится Вёрджил, чувствуя, как его нутро заполняет сперма.       — Все мормоны такие же чокнутые?       — Только если их трахают в зад по субботам.       — Ты уверен, что воскресенье еще не наступило?       — И не надейся.       Расти понял его руку и взглянул на часы.       — Половина первого, — объявил он, для достоверности разворачивая запястье Вёрджила к нему же.       Вёрджил послушно засвидетельствовал неоспоримый факт.       — Суббота продлится до утра воскресенья, — он прикрыл глаза. — Так что мы можем делать все, что захотим.       Но вставать и идти куда-то после того, что произошло, было глупо. А то, что произошло, было слишком хорошо для того, чтобы повториться.       Вёрджил не знал, был это секс по дружбе или дружба ради секса. Расти тоже. Но секс у них был хорошим, а это самое главное.       — То, что случилось в этой комнате, останется в этой комнате.       — Спасибо, Расти.       — Но сколько мне лет, по-твоему?       — Уверен, что ты совершеннолетний, — фыркнул Вёрджил.       — В отцы я тебе не гожусь, понял? — оповестил его Расти, ложась рядом и закладывая под голову руку.       Верджил чувствует укол стыда и снова хочет его стукнуть.       А Расти оттягивает пальцами его кудри и наблюдает за тем, как быстро распрямленные локоны завиваются вновь. Ему интересно, можно ли мормонам завивать волосы. Или у него от природы настолько кучерявые?..       — Вёрдж, а ты красивый парень, — говорит Расти только сейчас, хотя думал об этом уже очень давно.