not important

«Всё, что было в Риме, должно остаться в Риме» – на родное наречие переделанная поговорка. Возможно, не очень честно, зато без авторских прав – привычка дерьмо в красивой обёртке шоколадом называть. В Риме остаётся чуть больше, чем всё – зубную щётку не жалко, рубашку сменную – возможно, да. Если бы не отвлёкся на задушевные беседы, а потом впопыхах не собирался на рейс, то не забыл бы. Однако минутные слабости на то и существуют, чтобы предавшись им, уйти восвояси, оставив «случайно» какую-нибудь мелочь – пусть глаза мозолит и открещиваться от произошедшего не позволяет. Да и польза от всего обоюдная – один не чурается своих потребностей, второй это как почву для размышлений о высоком использует. Никколо страдать полезно – он на этом сколотил себе имя. Без преувеличений – «назовусь последним, чтобы априорно жалко было, и трагикомедию разведу, когда не первый на всяких фестивалях итальянской песни буду». По этой части он мастер, каких поискать надо – биполяр очка прогрессирует который год, но её никак не диагностируют, хоть к каким врачам ходит. ЖКТ, суставы, зрение – пожалуйста, а по-настоящему весомого нет, и «умру через семь дней» опять в долгом ящике, оттого поиск альтернатив не прекращается. Дорогая ragazza, нервотрёпки не вынеся, послала сидеть на вилле под солнышком, потому что надоело «да, нет, наверное» по несколько раз за день слышать, а то и не слышать вовсе – «сегодня пью с друзьями, вернусь через месяц». Девой Марией быть почётно, но заёбывает – обе в угоду мужчинам работали и что с того? Лучше жить в пороке, чем в гротескном обожествлении, веселее как минимум – чтобы выпить вина, необязательно взращивать Иисуса. Второе расставание не приносит той сладостно-желанной горечи, как первое, да и первый раз был, скорее, очевидным исходом, что отношения можно было не заканчивать только потому, что терзали сильнее. Теперь остались непонятные экзистенциальные мастурбации с надеждой встрепенуть что-то в душе. Но ментальное, как и физическое, не спешит отзываться – везёт тем, кто умеет использовать рутину в нужном русле. Никколо не умеет и отчаяннее на стены лезет, чтобы вдохновенческий пинок извне получить – собственным псевдонимном вся история поиска в твиттере засрана. Но люди на помощь не спешат – им всё равно на чужие внутренние кризисы, когда внешние экономические колебания бьют по кошельку, что не до мальчиков с татуировками, которые бесятся с деньгами от продажи билетов в кармане. В памяти нет ничего, что бы потыкать, даже воспоминания со школы не тревожат – уже были неоднократно использованы. Поводы, о которых можно понытьговорить, затираться имеют свойство и часто их не поэксплуатировать. Тупому понятно, у кого какие проблемы возникали – столько раз повторено было и клипы мелодраматичные не зря инвестировал. Без внешних стимуляторов голова не варит, что хоть в псевдофилософию подавайся и о вазах снова пиши, а фанаты уж найдут смыслы и прослезятся – La Fame Di Camilla тем же занимались, и где сейчас солист? Дома, очевидно, но не про то – мужик к успеху шёл и пришёл, породив вопросов к своему творчеству больше, чем конспирологи вокруг «Евангелиона». Однако бредом тоже вечно довольствоваться нельзя – себе-то известнее, что за строчками желание лишь бы что-то сделать и отдачу с этого поиметь. По-простому говоря – овсянка в заднице свербит, когда всё хорошо, и твердит испоганить это, чтобы к привычному ритму жизни вернуться. «Творец должен страдать». Кто сказал – хрен знает, но Никколо на всякий случай придерживается правила. И от него же закономерно страдает. Он бы, может, и рад бросить, но в штате нанятых докторов нет ни одного по этой части, а платить новому он не намерен. «Кто ищет, тот всегда найдёт» и это, пожалуй, никогда не было так кстати. Дветыщдевятнадцатый начался откровенно хуёво, из-за чего порядком стёрся – защитный механизм мозга, который теперь в этом нуждается позарез. Ну а что – год прошёл, пора бы и поностальгировать. Совсем ебануто – лезть в архивы и поднимать записи, но если башка с бедой, то простительно. Мазохизм чистой воды – события, предшествующие выходу на сцену, в памяти воскрешать, чтобы потом с тахикардией бороться от них же. А тогда казалось нормальным – все ведь этим занимаются. Только личность не учитывалась, а сейчас чувства двоякие – вроде, обидно до сих пор, что заслуженная победа незаслуженно из рук ушла, а вроде, связями похвастаться можно. Половыми. Но это между строк мелким шрифтом, а у Ника СДВГ приписанный, чтобы внимание на таком не концентрировать. Удовольствие растягивается почти на неделю – один эфир на один вечер, и будто даже не на себя любимого смотрит, а почти что онлайн-трансляцию. Хоть и зарёкся в новом году ко всяким «Санремам» не приближаться и телевизор ради этого не включать, но на стене календарь всё ещё не поменян, так что обещание в силу пока не вступило. От дуэта с Фабри на сердце теплеет – может, позвонить ему, поговорить по душам, спросить, как с трудностями бороться, когда хочешь лимонад, а жизнь лимоны не подкидывает. Хотя тут не лимоны, а лимонки нужны – последний вечер норовит стать последним во всех смыслах. Нику за прошлого себя не стыдно – люди в сети сказали, что всё куплено, он с ними по-прежнему солидарен, а слово «пресса» напрочь в лексиконе отсутствует. Если бы финал повторился – случайная временная петля или что-то в этом духе – он бы поступил точно так же: похлопал и ушёл – участникам в баре наливали бесплатно. Зачем-то он находит этот отрывок в ютубе. Просто так. Просто потому, что это имеет значение чуть большее, чем свистопляски в костюмах от «Dolce Gabbana», которые никто никогда не увидит впредь – бесполезная трата денег, можно было припереться в трениках относительно приличных, всё равно на концертах в джинсах будет прыгать и в заношенных майках рассекать. За себя прошлого не стыдно вообще, если не сказать, что гордость пробирает – такого primo себе отхватил за бесценок, пока тот Европами за пределами Италии развращён не оказался. И этот взгляд в промежутке с 1:47 по 1:48 – секунда, зато какая. Как люди не заметили? Спасибо ильволовцу, отбившемуся от стаи, что собой прикрыл. И до этого достаточно всего было, просто смотреть надо – раз, второй, третий. А потом нажать на «пожаловаться» и в графе причины выбирать между материалами сексуального характера, вредными и опасными действиями, жестоким обращением с детьми и нарушением прав. Жаль, что нельзя отметить сразу всё – ладно, пусть оно живёт на просторах интернета. И кто только додумался их так поставить – чтобы не по разные стороны от дружного коллектива были. Вот как придурок и отворачивался всё время, будто право-лево перепутал, бросал короткие взгляды на ведущих, нос задирал – а зря, с высоты падать больнее; да и не купятся люди – в обуви на платформе для сантиметров к росту пользы больше. А кто-то считал статистики ради, сколько раз они локтями стукнулись?... За то, что было на фестивале, не стыдно – дёргались на финале все участники без исключений, после тоже мандраж пробирал, а в баре, опять же, наливали бесплатно. И вся шумиха вокруг «ragazzo» субъективно раздута – как известно «Не до чего доебаться? Доебись до алфавита». А ведь с того года «Евро» не отсмотрено, и раз уж решено на дно опускаться, то зачем себе отказывать? Тем более, полёт вниз тоже полёт, если в матрицах и пространстве не особо шаришь – высшее образование на сцене не просят. К мысли о primo-ultimo добавляется ещё о дабл-сэкондо – фантастическая ирония уровня «think about» на фоне из листков бумаги, соединённых нитками. И Ник думает об этом, потому что ничем другим себя не обременяет обычно, кредо у него по жизни такое – думать. Плюс ему платят; раньше хоть окна мыл, и, наверное, оттого сейчас в старые джинсы не влезает – умственный труд расширяет не только сознание, но и зад в размерах. Жопа, конечно, полная – не своя и не в плане «толстая», хотя не без этого. «Жопа» в смысле «стоило на минутку отвернуться, как по француженкам забегал». Потом выясняется, что француженка с подвохом, но облегчения данный факт не приносит. Ник, вот, тоже на французском говорить умеет – два или три слова, даже прокартавит, если надо, но никто об этом не просил ни разу. Видео выключаются, приложения закрываются – «ну и подумаешь!». И ведь думает снова. И покоя себе найти не может – а было ли там что? На всякий случай можно проверить – одним глазочком глянуть. Без уточнения, сколько времени глядеть будет. Пишут разное, он выбирает только то, что лично его устраивает – то есть, никаких зарегистрированных курортных романов. Все романы будут восприняты, если пишутся они как «romano», и не волнует. Хотя, по сути, волнует – иначе бы отпустил и забыл. С другой стороны – отпускал и забывал, год прошёл, в конце концов. То, что сейчас происходит, изначально подразумевалось не так и не должно было привести в Израиль вне контекста клиник и лечения. Однако какое упорство – жалко сил вложенных всё-таки, чтобы на полпути бросать. Дело последовательно, но непризнаваемо, доходит до инстаграм-аккаунтов, которые в блок кинуты были, чтобы не растлевали и своим существованием до греха не доводили – чёрта на финал не туда поставили, не слева, оттого чертовщина не заканчивается. Пальцы почти забивают в поисковую строку «машина времени в домашних условиях», чтобы прошлогоднему себе сказать «не лезь, оно сожрёт тебя». Хотя тогда всё наоборот было – уверенности через край, потому что пророчили многое, и где это видано – старпёрам проигрывать. Сильные песни про беды с батюшкой – это к Мете. Тут тоже «М», но от слова «меркантильность», и, очевидно, людям просто понравилось в такт хлопать. Ощущение несправедливости, на миг сменившееся милостью, накатывает вновь, что не до фоток уже. А после винишка, в магазине добытого и курьером припёртого, самое оно. Вроде – нахуй, а по факту похуй – свидетелей же нет, себя перед собой оправдать не сложно. Если не убедит, то достаточно фандомские реплаи открыть – там аргументы на любой вкус. Ну – морда арабская не изменилась, причёска тоже, и фигура, что на больную мозоль – в незапамятном прошлом кубики пресса были. А ещё волосы до плеч. Лучше смириться – пресс вернуть можно, но как-нибудь потом, а по волосам скорби нет, только если по тому, что на молодого Фабри закос не сделать. Или мем о пародии и оригинале. Ник лирично отступает всё дальше и дальше, что расстояние Рим-Милан трижды отшагивает, а бог троицу любит, хотя этому Махмуду столько раз проигрывали с натяжкой: первый – санремо; второй, как следствие первого – евро; третий – сейчас. И хочется же сакральные смыслы везде искать, чтобы вину списывать – мол, не сам с главной страницы в диалоги смахнул, а божественное проведение провело. «Привет. Бухнём?» Нет, слишком прямолинейно – удалить и написать заново. «Привет. Как дела? Бухнём?» Осталось ответ подождать. И когда он там сообразит? Пять минут прошло – тут не молодеют; раньше и трава зеленее была, и с этим проще – пришёл, о намерениях заявил, ушёл, а сейчас кто-то зажрался. Или тусит с тем, кого всуе поминать противопоказано, чтобы не икнулось. Никколо несколько раз перезагружает приложение, телефон и интернет-подключение, но ничего не меняется, и хрен отследишь, в сети контакт или нет – истории выкладывает редко, публикации тоже. Если и отматывать до прошлого, то ещё за тем, чтобы обратить внимание на социальную активность в целом, а не только на ту, что в постели – хоть номер бы спросил. Но об этом не думалось – двери всегда были открыты для полуночного гостя. Ожидание утомляет – как дурень на экран смотрит, второго такого же караулит. Не то чтобы караулит – просто хочет показать, что сам-то не зажрался и не вспоминает о людях лишь при необходимости. Да и давно не разговаривали, тем накопилось, так что пора бы метафоричную трубку мира раскурить. Или реальную – наверняка все арабы в кальянах разбираются. Искренность укалывает, что они не разговаривали, не заходили дальше огрызательств, не со стороны Алессандро причём. Хотя он сам напрашивался. На что? На всё! Долго перечислять... Самому не вспомнить, за что на того ощетинивался каждый раз. Может, это только нормальные люди способны свои эмоции по-человечески выражать, а не через одно место. Но как тут выразиться, если кое-кто в открытую игнорит? Это раздражает – не хочет, пусть не отвечает, пусть блокирует и дальше со своими французами сюсюкается на фоне башни, из арматуры слепленной. Чем, спрашивается, колизей не угодил – величественное античное здание, постройка века, а не какая-то дырявая буква «А». Тут как минимум «О» с окошечками. И когда дно успело настолько рядом оказаться? Никколо глаза рукой накрывает – до чего же поиск вдохновения довёл. Но, как говорится, врагов в лицо знать надо и держать их к себе поближе – иначе в Париж улетят. Врагом номер один Але не назвать, но неприятелем – точно. Нужно лишь периодически напоминать себе, что отрицательные чувства к нему испытывать полагается. Зато лицо известно с точностью до морщинки – минуту назад в памяти освежилось. А ещё освежились некоторые другие подробности, которые совсем некстати и которые в песни не засунуть, ибо засовывались те в места иные. Стоп, это всё ведь ради песен затевалось. Как и раньше. Колесо Сансары круг дало или куда-чего? Единственное отличие между случаями – что уверенность подсбита. Тогда хоть примерно на равных были, в одинаковом бульоне варились, а теперь кто-то по Европе туры устраивает, пока кто-то ногти грызёт на фоне колизея, и тот территориально не близко. Стопроцентно картавый не предлагал бухнуть – ресничками хлопал, губы поджимал, волосы на пальцы наматывал, пытаясь до идиота без знания языков свою мысль донести. Всегда был вариант легче – оба в единой стране взрощены, язык общий, за исключением разности диалектов, но поймут друг друга без ужимок всяких. Возможно, стоило в сообщение добавить смайлик, что ли... Ник лениво взгляд на телефон опускает – экран потух, спать хочется и не до ответов, но мало ли. «Привет. Всё хорошо. Пошёл нахуй» О, уже контакты замкнулись – вот что значит кровь итальянская, родственная. «В гости приглашаешь?» – голосовым, потому что пальцы промахиваются по всем кнопкам, кроме значка микрофона. «Выбираю пункт тебе привычный» – тоже войсом. Фильм есть такой – «Пункт назначения», сейчас ощущение 4D кинотеатра и главной роли. «То есть, я могу на тебя рассчитывать?» – приглушённо-мурлыкающе. Ко второй бутылке прикладываться было лишним. «Единственное, на что тебе рассчитывать можно - головная боль с утра» – шорох вещей. Неужели только вернулся домой? И к кому домой? «Про себя я и так знаю, мне бы о тебе услышать» – ресничками, может, и не хлопает, но губы мнёт, кожу обдирая. Кто бы ещё с вызовом подобным разговаривал, не лебезя перед статусом певца или друга. «Повторяю: пошёл нахуй» – кажется, брякнула дверца холодильника. О каком равнодушии речь, если телефон из рук не выпускают, чтобы своевременно желчь изливать. «Я или ты?» – если повезёт, то и в делах французских прояснится. За шутками иногда не шутки кроются. «Ты» – не красноречиво, но беззлобно. «А ты куда?» – не сказал сам, так вопросами наводящими добить можно. Отвечает ведь. «Кушать» – звуки работающей микроволновки. Значит, не врёт. «А потом?» «А потом спать» «Один?» «Как от тебя избавился, так наконец-то да» – наверняка он хотел побольнее надавить, но что-то сработало неправильно. «Со мной разве плохо?» – глупо сейчас поднимать эту тему, но когда в крови сплошной спирт, то погрешности допустимы. «Бывало получше» – стук тарелки о стол, мысленное пожелание приятного аппетита и не подавиться. «Намекаешь, что кто-то позволял больше? Тебя ограничивал лишь здравый смысл. Замечу, что своим положением ты пользовался без зазрений» – прекрасная пара из мазохиста и латентного садиста, на правду не обижаются. Ответ задерживается – подавился всё-таки. «Слушай сюда: ничего между нами не было. Отъебись. Иди свои стадионы собирай и в уши лей про то, как злые цыгане у тебя льва золотого спёрли. Ты же по-прежнему этим занимаешься, да? В любом случае – аревуар» Осадочек от разговора – будто в рожу плюнули. Но гордость, вскидывающаяся на маломальские колебания, парадоксально молчит. Наверное, от того, что Алессандро практически в корень зрит и только с формулировкой прогадывает – тут всё завязано вокруг того, что лить нечего, а хочется, оттого наждачкой по старому проезжаются. Ещё «аревуары» эти – понабрался слов забугорных. Не того обманывает – невооружённым глазом видно «cazzo, io non ho capito» даже без фронталки включённой. Интересно – можно ли так промахнуться, чтобы на видеовызов нажать? Празднества ради попробовать стоило бы, но это совсем унижением кажется. Сил на новые раскопки инфы нет, так что buonanotte. Проблемы, созданные сегодня, пусть лягут на плечи Никколо завтрашнего, если тот о них вспомнит вообще – чем дальше за двадцать, тем сильнее возрастное обостряется, а он и до этого здоровым не был – цель «пропивать всё на свете» не ставил, но достиг её неосознанно. Secret achivement unlocked, хули. Печально, что «дерьмо» одинаково и на франце, и на итальяно звучит – точки пересечения между Миланом и Парижем имеются, найти можно. А то и заморачиваться не нужно – необязательно говорить словами, если мыслите в одном направлении. «Слушай: пошёл-ка ты сам нахуй» – просто потому, что бесит отношение такое и слово последнее за собой оставить принципиально. Слать его по тому же адресу приходится – на другой не дойдёт. Может, там пересекутся. «И тебе спокойной ночи» – с полуленивым зевком из постели. Ночь спокойной не будет по причине «пидорасы вы суки на своём севере поголовно» – Эрмаль ведь тоже в тех краях обосновался. Если дуэт метаморо звучит жизнеспособно, то свою фамилию Ник ни с кем стыковать не собирается – не созвучно, а в его профессии это определяющее. И опять реплика осталась не за тем, кто с татуировкой «last» щеголяет. Уже не масло в огонь, а пиздец в пиздец через пиздец – чтоб этой сволочи спалось плохо. Но, вероятно, спать Але будет крепко и сладко – иное невозможно после того, как кого-то из себя вывел. «Пошёл нахуй» – не в сообщения, вслух, чтобы угомонить в грудной клетке всё клокочущее; да и повторяться – демонстрировать, что фантазии на лучшее не хватает, и чужое самолюбие тешить. Хотя фантазия-то есть, но на практику ориентирована – словами общее направление задаётся. В остальных направлениях тоже ничего радостного – крайние рейсы до Милана по стоимости необоснованно дорогие, пусть и не в новинку на херню спускать вырученное – попробуй не запнуться о какую-нибудь статую, неизвестно зачем приобретённую, и костюмы от «Dolce Gabbana» до сих пор болтаются на вешалках в углу гардероба. За окном рассвет розовеет – выспались, называется. Сегодняшний Никколо от вчерашнего почему-то не отличается совершенно – воспоминания на месте и телефон в руке, обгрызенный ноготь зарубки на чехле высекает. И почему-то нахуй отправлял не себя, а всё равно в том районе, хотя из Сан-Базилио переехал – наверное, потому что не трижды сказано. И коль края родные затронулись, то мячик попинать можно, представляя, что тот не в стену ударяет. В окно – молодец, забот добавил, будто до этого хорошо жил. И как обычно виноваты арабы ёбаные – буквальность утверждения вызывает ощущения двоякие, но что однозначно – требуется вызов мастера. К обеду удаётся диагностировать неудовлетворённость средней тяжести – за вчерашнего Никколо по-испански стыдно: Никколо годовалой давности ушёл красиво – точку поставил и дверью хлопнул. Только от Никколо нынешнего ушёл тоже, и потому вместо точек сплошные запятые. С правописанием в школе плохо было – выводы делайте сами. Ремонтник ни на ахи, ни на охи внимания не обращает, а внимания хочется до жути, не от того человека, правда. Тот человек ничего не пишет и не публикует, а если бы опубликовал даже, то смотреть с оф. аккаунта – дело гиблое, когда уже вручил билет на путешествие в один конец. И кто за язык тянул? Это не о завершении диалога, о его начале в принципе – какое «бухнём» спустя год тишины? Если масштабнее – какое общение после всего, что было? Ответ сам собой напрашивается, что никакого – вот и первый камень преткновения подоспел, руки машинально заметки открывают. Пальцы на клавиатуре – «долбоёб блять». Строчкой ниже – «я». Закрыть. «Сохранить изменения?» – нет, пожалуй. В жизни так не работает – жаль. Мастер получает свои заслуженные евро, уходит, не забирая с собой ничего лишнего – проблем, например. Отсутствие выбора хуже, чем наличие вариантов, потому что тебя мириться заставляют с условиями. Второй случай от дерьма не страхует, но сам выбираешь последствия. «Ну прости, что назвал "парнем", я поздравить хотел вообще-то. Журналюги раздули из мухи конфликт, они в том году совсем неадекватные были - по результатам голосования понятно» – без отправки. Написать и стереть. «Доброе утро. Надеюсь, ты не проснулся» – так же. От бессонной ночи мозги пухнут, если там внутри черепной коробки что-то имеется, конечно. Палец привычно зажимает кнопку записи. «Я тебя ненавижу» – смахнуть. «Но ебаться с тобой классно» – аналогично. Ничего, скоро отпустит, просто поспать надо, чтобы утряслось всё – слишком много нервов потрачено было за неделю, глаза закрываются сами собой. Вчерашний Никколо не должен был вмешиваться в сублимации Никколо сегодняшнего, если не способен предложить нечто толковее настрачивания смс вникуда. Будильники заводить бессмысленно, если нет необходимости в реальности пребывать – пусть организм спит сколько ему требуется, пусть стрелки часов обороты крутят, пусть боль голову пробьёт, как пророчили. Подсознание шепчет собственным голосом. Кричит. Или стонет. Что гнал прочь, с тем в итоге встретился – себя обманывать получается в состоянии бодрствования, во сне случается это. Громко до звона, до заложенных барабанных перепонок, будто нырок на глубину – ещё тогда ко дну стремился. Катарсис сродни сдиранию кожи – оголённые нервы заполошно пульсируют, судороги до ломоты скручивают, и руки, вывернутые, согнутые, прижатые к лопаткам, слепо ищут, за что ухватиться, чтобы ладони в кровь не раздирать – привычка под корень сгрызать ногти оттуда пошла. Связки прочищать эффективнее путём длинным, не через рот который – там и звуки глубже будут, и ноты пронзительнее, какие на записях не мелькнут, на концертах тем более, – как не запатентовал только чудодейственные методики. Наверное, по той причине, что до выдачи патентов дойти надо, а с трясущимися коленями это затруднительно – в подобном виде доходится, разве что, до белого каления. И ведь после марафонов таких хоть раз бы за тонометром потянулся вместо сигарет. И за сигаретами не сразу тянулся – минут десять в сознание возвращался, сжимался в комочек на постели, себя за плечи обхватывал, чувствуя жжение каждого укуса, и трясся от факта безграничного доверия – сомнений не было ни в том, что будет больно, ни в том, что будет приятно. Особенно – в том, что дальше спальни это не просочится. Мозги тем путём хорошо прочищаются тоже – лихорадка заканчивалась и что-то щёлкало, как сустав заломанный; полная перезагрузка системы – все эмоциональные пробки выбивало от перенапряжения. Единственное отсутствие выбора, которое нравилось – из-за доверия также. Да и сложно было думать о чём-то, когда кровь не к голове приливала. В юношестве психологи твердили энергию лишнюю в спорт направлять – пара лет бокса, футбола, потом на сцене запрыгал – альтернатива ничуть не хуже. То, чем промежуток заполнял, на совести исключительно, но без сожалений – если бы одно событие выпало, то цепочка нарушилась бы и настоящее было другим. Возможно, лучше – с девушкой, собакой и каким-нибудь тупым фильмом. Или с друзьями, бухлом, пастой и барбекю – смотря у кого собираются. Сейчас финиш полный – с жаром, сердцебиением бешеным и метаниями под душным слоем одеяла. Однако плохим исходом назвать язык не поворачивается; вообще – рот открывается только чтобы воздуха хватануть, ноздри, как ни раздувай, всё равно задыхаешься. «Привет. Всё хорошо. Пошёл нахуй» «Единственное, на что тебе рассчитывать можно - головная боль с утра» «Ты» «Слушай сюда: ничего между нами не было. Отъебись. Иди свои стадионы собирай и в уши лей про то, как злые цыгане у тебя льва золотого спёрли. Ты же по-прежнему этим занимаешься, да? В любом случае – аревуар» Практически полноценная речь – сохранить, в редакторе склеить и проигрывать периодически, потому что к проигрышам не привыкать. Пальцы слепо тычут по сообщениям, запуская вразнобой все подряд – в прошлом не хватало, теперь хоть что-то есть в формате личного обращения. «Стоит ли мне считать это за комплимент?» «Нет, не утруждайся – за тебя всё жюри и пресс-центр насчитает» «После стольких месяцев ещё злишься?» «Даже после миллиона лет буду, иди нахрен» «В гости приглашаешь?» Вместо ответа неразборчивый скулёж в динамик – выгоднее сейчас все эксцессы пережить, чтобы потом не сильно в грязь лицом плюхаться и не совсем страждущим казаться – опять же вопросы собственного и чужого самолюбия, тешить которое нет желания ввиду наличия желания совершенно иного. Давящего. Жмущего. Заставляющего окончательно по фазе сдвигаться. «Полагаю, мне лучше не уточнять, почему ты так дышишь. Ну, адрес скажешь? Или предпочитаешь развлекаться в одиночестве?» В район нахуя теперь трижды послано; в бога можно не верить, но в знаки – пожалуй. И раз уж вселенная велит, то про француза этого поговорят обязательно. И вообще про всё – чтобы спокойнее было. Вроде, три года, а не скажешь – разница в возрасте это или чей-то возраст в принципе: постоянно забывается о том, что переходный период закончился пару лет назад, и пора бы прекратить на мнимую юность списывать недоразумения, уклоняясь от ответственности. «Геолокацию ссылкой скину» – впрочем, похер.