***
Ночью Рей оставалось порадоваться, что ей досталась отдельная комната. Незаняты были лишь две — и в одной из них Финн с Ханом договорились лечь вместе. А ей не приходилось делить помещение ни с кем. И это её более, чем устраивало. Чуи остался на Соколе, на всякий случай. И увидев положение дел в треклятом отеле, все остальные порадовались этому. Сон все не желал приходить. Рей то включала, то выключала свой световой меч, любуясь его цветом, но и ожидая нападения. Её не покидало ощущение собственной беспомощности и уязвимости. Может быть, все-таки стоило занять втроём один номер? Финн даже предложил это, а Рей на него наорала за такую идею. А ведь поразмыслив, она поняла, что зря на него взъелась. Он хотел как лучше. И его идея имела смысл. Потому что Рей было страшно одной. Но боялась она не Кайло Рена и даже не того монстра, который мог за ним стоять, а себя — вернее, того, что она могла сделать, потеряв контроль над собой. Её мысли становились всё хуже и хуже — и кто знает, может быть, в следующий раз она попытается воплотить их в жизнь. Ей нужно было, чтобы всё время рядом с ней находился тот, кто смог бы выбить из неё дерьмо в случае необходимости. Или быть убитым самым первым. Или быть единственным, кто пострадает. «Нет», — думала Рей, «Меня надо запереть где-нибудь и держать подальше от нормальных людей». Все её грёзы и мечтания рано или поздно окрашивались в багровый цвет, а душу наводняло трудно преодолимое и необъяснимое желание убивать. И лишь одно спасало её от окончательного погружения на дно: внезапно вспыхнувшие чувства к Хану Соло. Он иногда мог вести себя, как ужасный мерзавец, но она всё же не знала человека светлее и храбрее. С его-то моральным компасом всё было в порядке. Ну, если не считать одной незначительной детали в виде чувства вины за то, что сын ушёл из семьи и присоединился к Первому Ордену. Так, пустячок, с кем ни бывает. Вот если бы его тревожили сны, похожие на вещие, и голоса в голове приказывали резать всех на своём пути, ибо их гибель неизбежна, а если о ней не позаботиться самому, то участь, постигающая их в конце, будет гораздо хуже. Чем могло бы быть, если бы он убил сразу. Будь оно так, то было бы другое дело. Ведь всем известно, что вина, причинённая неисполненными, но очень навязчивыми дурными мыслями, намного превышала вину за то, что облажался в воспитании своего ребёнка и теперь из него вырос тиран. Рей размышляла обо всём этом, иногда иронизируя над своим идиотским положением, и смотрела в небольшое окошко, надеясь увидеть в нём дневной свет, потому что ночь её порядком достала. И мысли, которые она с собой приносила, тоже достали. Нет, она неоднократно пыталась объяснить себе, почему она испытывала то, что испытывала. Но попытки в основном были тщетными, а мысли запутывались и всё скатывалось в невыносимый бред, который, почему-то, казался ещё хуже, чем внезапная жажда крови. Всё упиралось в одно: он был первым, кому она смогла по-настоящему доверять. Под его крылом она чувствовала себя в тепле и безопасности — в кои-то веки. Он был мудаком, но всё же мудаком, который хорошо знал её и поддерживал в любых ситуациях, даже когда откровенно бесился от её поведения. И что главное — всегда поддерживал советом, поучал и направлял, по необходимости. И он был один из тех единственных двух мужчин, которых Рей знала достаточно хорошо, чтобы влюбиться. Вторым был Финн, естественно. И он был прекрасным другом и хорошим человеком, но ему нечего было ей рассказывать. Опыт Хана импонировал ей больше. Нет, она не могла влюбиться в Финна — и всё же она была готова разорвать на куски любого, кто хоть как-нибудь ему навредит. Финну и так по жизни досталось, не хватало ещё пострадать и физически. Он стал ей, как брат. Поэтому к нему единственному она питала особенное чувство — его не хотелось убить. Никогда, даже в самых страшных своих фантазиях Рей не трогала Финна. Она слишком долго жила без семьи, чтобы сейчас позволить себе её лишиться.***
Она заметила, что стоит в комнате не одна, слишком поздно для того, чтобы не вздрогнуть от его прикосновения к плечу. — Извини, что напугал тебя. Я увидел в твоей комнате свет и пришел сказать, что у нас завтра трудный день и тебе лучше бы поспать нормально, пока есть такая возможность. По пути сюда ты держалась молодцом, но тебе всё же нужно отдохнуть. — Я не могу спать, Хан. Мне страшно. — Чего тебе бояться? Ты вроде большая девочка, за себя постоять умеешь. Прежде, чем ответить, Рей глубоко вздохнула. Она заранее знала, что он не поймёт её или же поймёт неправильно, но ей просто необходимо было выговориться. К тому же, тон, в котором с ней разговаривал Хан, располагал к тому, чтобы ему довериться — в отличие от логики и здравого смысла. — Я боюсь того, что меня может ожидать в лагере Сопротивления. Я понимаю, что уже была там, но… Боюсь стать крупной фигурой в этой войне, выделяться и начать нести ответственность за других. Боюсь докопаться до правды о том, кто я на самом деле такая. Боюсь… … стать тем, кому придётся убить Кайло Рена. Но этого она не договорила, это было и так очевидно. Хан убрал руку с её плеча и погладил её по щеке. Он как будто прочитал её мысли и знал, что лишь забота об его чувствах служит причиной всем этим страхам. — Ну? И чего же ещё ты боишься? — спросил он наконец, так и не дождавшись конца предложения. — Того, что могу натворить я сама, если потеряю контроль над своими чувствами, — выпалила она. Услышав это, Хан переменился в лице и немедленно убрал руку с её щеки. — Так и знал, что надо было оставлять тебя в лагере. Лея бы позаботилась о вашем с Финном обучении. Это было так забавно — то, что Финн оказался чувствительным к Силе. Интересно, сколько таких же, как он, прятались в рядах штурмовиков и ожидали своей возможности сбежать к криффовой бабушке из Первого Ордена? И что бы сказал генерал Хакс, увидев его теперь? Лея вот удивилась. И настояла на том, чтобы Рей с Финном остались с ней тренировались, как джедаи, но Рей вернулась на Сокол, а Финн пошёл за ней. Оставшись, она бы не смогла устоять перед искушением рассказать Лее о том, что Люк пытался убить её сына. И тогда… кто знает, чем бы всё обернулось. Скорее всего, та бы убила его и возродилась, как ситх. Этого нельзя было допустить, хотя было бы забавно наблюдать за тем, как злодейка-мать отправляет злодея-сына в его злодейскую комнату и по-злодейски шлёпает его по попке за всякие проступки, пока весь Первый Орден над этим ржёт. Да и Люк не то, чтобы не заслуживал смерти… С Ханом было проще. Он бы не превратился в полное чудовище, даже если бы и убил Люка. У людей было такое преимущество. И поэтому рядом с ним Рей чувствовала себя спокойнее. Но дело, к сожалению, было не только в этом. Её влекло к нему так же, как влекло к самым безумным в мире поступкам. Ей было физически больно находиться вдали от него, и она жаждала его целого так же сильно, как жаждала порубить на куски всех остальных. И не могла она его бросить. К криффу все перспективы, что открывала перед ней Сила. — Насчёт Финна ты, может, и прав, но вот я бы не хотела оказаться нигде, кроме этого самого места. Я полюбила большой космос и твоё проклятое корыто. «И тебя, козла старого, тоже». Читалась ли эта мысль у неё на лице? — И когда я говорила, что боюсь своих чувств, я не имела в виду своё притяжение к той или иной Стороне Силы, — добавила Рей, — Нахуй Силу, я на самом деле боюсь того, что прямо сейчас наброшусь на тебя и заставлю возненавидеть меня навеки. В ответ на это Хан прокашлялся, а затем поинтересовался: — Так ты хотела бы поцеловать меня или напасть на меня? Рей хотелось и того, и другого. И она понятия не имела, какое желание хуже. И отвечать на этот вопрос категорически не хотелось: она уже высказала слишком многое. Надо было остановиться, пока не стало слишком поздно. …и в то же время, в её мыслях всё возрастало осознание того, что небеса не рухнут ей на голову, если она станет потакать хотя бы одному своему желанию. Самому невинному и ничтожному. Потому что нельзя было бесконечно держать всё в себе — рано или поздно настал бы тот день, когда она сломалась бы. — Первое, определённо, — ответила Рей, смотря ему Хану прямо в глаза. Она наконец решила, какое именно из двух зол — меньшее. — Эээ… я пытался шутить, вообще-то. — А я — нет. Это произошло спонтанно — испугавшись его реакции на эти слова, Рей не дала Хану и слова произнести. И впилась в его губы жадным поцелуем. Она ожидала, что он оттолкнёт её, а потом начнёт задвигать пространную моралистскую речь, но он даже не растерялся. И мало того, ответил на поцелуй с той же яростью. — Финн меня хватится, — наконец произнёс он, когда они оторвались друг от друга. — Ничего, постараемся закончить до того, как он проснётся. Мысленно Рей корила себя за то, как холодно звучали её слова. Создавалось ощущение, что она всегда планировала оказаться в такой ситуации, именно с этим мужчиной. Хотя на самом деле всё внутри неё кричало от восторга. Это было неожиданным решением, и ей незачем было планировать это заранее. Она отдавалась ему лишь оттого, что действительно его хотела. И ох, что бы она не отдала, чтобы реакции её тела выдавали то, что она чувствует. …Хотя, было вполне возможно, что признаки возбуждения прятались под одеждой. Она поспешно снимала свой костюм, путаясь в молниях и пуговицах. Хан очевидно не собирался ей помогать, а просто стоял и пялился в упор. — Ты уверена, что действительно хочешь этого, Рей?— спросил он, когда она уже стояла перед ним голая. — Да, уверена. Да, хочу. Это нужно мне. Ты нужен мне. Возбуждение ощущалось живее оттого, как он разглядывал её с головы до пят. Появилось ноющее чувство где-то внизу живота, между ног. Соски затвердели так, что стало почти больно. — Нужен, нужен — тихо повторял Хан, пока ощупывал грудь Рей, играл с её сосками. Весь его интерес к разговору пропал — казалось, теперь он желал только одного. Казалось, он за этим и явился к ней в комнату. Впрочем, это было неважно, потому что ей хотелось того же самого. И желание это было таким же сильным, как и периодически пробуждающаяся жажда крови. Сама Рей, тем временем, расшнуровывала ему штаны. Это было довольно сложно, поскольку Хан тесно прижал её к себе, как будто боясь потерять. Она чувствовала себя так комфортно в его руках, что могла бы и простоять так всю ночь. …Наконец, его штаны упали на пол. Не в силах заставить себя посмотреть вниз, Рей отдалилась и легла на кровать, ожидая, когда он полностью разденется и присоединится к ней.***
Хан был таким нежным и заботливым. Все вокруг исчезло, расплавилось, обратилось в непонятное пятно всех оттенков красного, а затем это пятно поглотил самый густой туман, который она когда-либо видела в своей жизни. Рей знала, что он не настоящий, что существует лишь в ее обалдевшем от удовольствия мозге. Ноги дрожали так, как будто она до этого весь день проскакала. Хотя она этого, конечно же, не делала, ибо нашлись другие дела, но теперь уж-то ничто не смогло бы ей помешать. Ничто и никогда не смогло бы отвлечь ее от ощущения горячих, шершавых рук на ее теле, от страстных вздохов в шею и полуосмысленных признаний в любви. От этих жестких седых волос, в которые она зарылась пальцами. От его томного, полного мучительного вожделения взгляда. От его члена, которым он медленно терся об ее клитор, пока свободной рукой нежно гладил ее по бедру. Им нельзя было быть вместе. Все знали, почему. Этот мужчина — королевская добыча, не чета простой мусорщице со дна Вселенной. Однако он был здесь, с ней. Ласкал ее и уже готовился к тому, чтобы отнять у нее самое дорогое. То, что она так упорно берегла. Ради собственного спокойствия, ради сохранения чувства собственного достоинства. Домогающиеся мерзавцы с Джакку постоянно оставались с носом, спасибо Силе. И сейчас она дожила до того момента когда, не вредя чувству собственного достоинства, она могла добровольно отдаться мужчине, который ей не принадлежал. Хан переместил руку с бедра на обнажённую грудь девушки и начал медленно, медленно, гладить её, а потом наклонился ещё ближе, так, что почти лежал на ней, и прошептал ей на ухо: — Ты готова? Ответ последовал незамедлительно, однако она не постеснялась произнести слова громко и чётко, дрожащим от волнения голосом: — Да. Сделай это, Хан… Я хочу тебя. Он невесомо поцеловал её в шею и отдалился, затем приставил головку члена к её влагалищу. Рей казалось, что оно пульсирует, но она не была уверена, что такое вообще возможно. Вероятно, возбуждение искажало её восприятие всего, что есть вокруг, включая восприятия её собственных чувств. Все происходящие сейчас события, их причины и последовательность полностью запутались в её голове. Зрение по-прежнему затуманивалось, особенно моментами, когда она встречалась с ним взглядом. Слышать она могла лишь собственное сердцебиение да его вздохи. Даже на ощущения кожи нельзя было положиться — она вся горела даже в те мгновения, когда Хан и не касался ее, а просто стоял и наблюдал. Как было, например, в том случае, когда он откуда-то достал баночку смазки (которую он, очевидно, всегда держал при себе), взял в руку приличное количество, а затем растер, чтобы согреть и смазать ей влагалище. Свой член он тоже смазал — розовая головка так и блестела от непонятной жидкости. Чтобы ей было удобнее принять его в себя. Чтобы ей не было больно. Когда его влажные пальцы впервые коснулись её влагалища, она вздрогнула. До чего же приятно было чувствовать прикосновение рук, огрубевших от времени, тяжкого труда и частого использования оружия, к самым нежным участкам кожи. — Давай уже. Чего ты. Ох. Его указательный и средний пальцы без труда проникли в неё. Ощущение было очень странным. И… Рей ожидала, что с проникновением чего-то постороннего, внутри у неё что-то порвётся, повредится, и что будет ужасно больно, но нет. Она испытывала лишь лёгкий дискомфорт. — Расслабься, — прошептал Хан, — Доверься мне. Рей и так ему доверилась. Телом и душой, несмотря на то, что они познакомились совсем недавно. Он казался таким надёжным. Или это она окончательно сошла с ума. Она развела свои дрожащие ноги ещё шире, чтобы ему было удобнее двигать пальцами, и реакция его чуть не лишила её сознания. Хан издал громкий, полный отчаянья стон, а потом начал двигать пальцами чуть быстрее. В первую очередь его глаза, а уж потом его пальцы, заставили её застонать в ответ. Настолько голодным и похотливым был этот взгляд. — Да уже готова я, сделай ты это. Сделай меня своей. Эти слова добили и так еле живой самоконтроль Хана, он убрал пальцы, впился в её губы страстным поцелуем, а затем всё-таки не спеша, сантиметр, за сантиметром, вставил в нее член. Тот проскользнул легко и безболезненно, вот только ощущения это вызвало странные, непохожие на то, что она себе представляла. Рей чувствовала себя некомфортно, и ей хотелось бы, чтобы он вернулся к прежним ласкам. Но она знала и то, что это глупо, и что в первый раз мало кому бывает особо приятно. Однако, должно быть, что-то из её мыслей проступило во взгляде, потому что Хан явно уловил это и перестал двигаться. — Всё в порядке? — заботливо поинтересовался он, — Хочешь, чтобы я остановился? Только скажи, и мы в любой момент прекратим это и никогда больше об этом не заговорим. — Всё нормально, правда. Вот только я думаю, нам лучше сменить положение. Садись на стул. — По-твоему, так будет легче? — Ну, попробовать стоит. Но Рей оценила то, что он дал ей возможность передумать и повернуть назад. Интуиция её не подвела — это как раз был тот человек, на которого можно было положиться, целиком и полностью. В некоторых вещах, по-крайней мере. Он отстранился от неё — и она почувствовала себя опустошённой — а затем всё-таки сел на стул. Она медленно поднялась с пола, чувствуя на себе его взгляд. Ей не удалось устоять перед искушением подразнить его немного, и она неуклюже двигала бёдрами, мяла свою грудь, играла с сосками. И при этом осознавала, что выглядит нелепо, и что Хан бы посмеялся над ней, не будь он так возбуждён. В конце концов Рей подошла к нему вплотную и положила ступню ему на колено — так, что ему открылся отличный вид на её промежность. Стон, сорвавшийся с его губ, прозвучал хрипло и болезненно. И, когда она раздвинула пальцами половые губы и начала мягко водить ими вдоль клитора, он не выдержал и сжал её бёдра с такой силой, что казалось, что его пальцы отпечатаются на её коже навечно. — Прекращай ты это уже, — взмолился он. Она склонилась к его уху, прошептала «око за око», а затем поцеловала. Оторвавшись от его губ, она наконец опустила взгляд на стоящий член. Ей понадобилось всего одно прикосновение, чтобы выдавить из Хана очередной стон. Она схватила его крепче и начала медленно дрочить — и ей безумно понравилось ощущение его горячей, нежной кожи в её руке. Он был так уязвим перед ней. Стоило ей только захотеть — и… Ты что, и в самом деле хочешь его убить?! — Ты же… так… — он сглотнул, а затем набрал в грудь побольше воздуха, — Всю смазку сотрёшь. — Её… было слишком много. Того… что у меня там, будет достаточно, для нас обоих. Она начала не спеша садиться ему на колени, стараясь проследить за тем, чтобы его член оказался на одном уровне с её влагалищем. И, наконец — … — Ох. Он вошёл куда легче, чем в первый раз, и то, что на этот раз она могла сама контроллировать ситуацию, сильно облегчало положение. А ещё Рей теперь сидела так близко от Хана, кончики их носов соприкасались, её грудь прижалась к его груди, его горячие обьятья сомкнулись вокруг её спины. Было так горячо, что казалось, сам воздух вспыхнул. — Всё хорошо. Я держу тебя. Этот шёпот заставил её почувствовать себя нужной, защищённой, и в кои-то веки не одинокой. Она закрыла глаза и крепко обняла его в ответ, шевеля бёдрами совсем медленно, чтобы к утру не лишиться напрочь способности ходить. Отдых-отдыхом, а всё-таки нельзя было забывать, что их ожидали другие дела. Утром им предстояло вернуться на базу Сопротивления. «Не думать об этом, не думать, не думать» А губы у него были мягкие-мягкие, и ей бы хотелось, чтобы их поцелуй никогда не прекращался. Правда, было весьма неудобно одновременно целовать его в губы и насаживаться на его член. Поэтому она по большей части довольствовалась тем, чтобы играть с его волосами, гладить его лицо, держаться за его плечи… И обнимать его за шею иногда. Эх, как же легко было бы придушить его. Но нет. Нельзя было допустить таких мыслей — он ей ничего плохого не сделал. Даже наоборот… Ей начало нравиться ощущать его внутри себя. Она стала двигаться быстрее, пока он крепко держал её за ягодицы, направляя по необходимости. К ней вернулось приятное ощущение где-то в области клитора. И взгляд затуманился так, что пришлось зажмуриться. Всё внутри неё напряглось. — Ну надо же, какая ты у меня умничка. Давай, заканчивай, девочка. Сделай это для меня. Этот голос, эти руки… И эти слова. Они должны были довести её до чего-то невероятного, но приятные ощущения прервались так же резко, как и начались. Как будто она с великим трудом поднялась на гору, а потом её столкнули обратно. Рей открыла глаза — и вздрогнула. Ибо увидела она то, как непривычно уютная мебель гостиничного номера сменяется на до ужаса знакомую обстановку каюты Кайло Рена. — БЕРЕГИСЬ! — крикнула она, и повалила стол на пол. — Да что ты… — начал было возмущаться он, но его прервал свист: световой меч рассёк воздух прямо в том месте, где всего несколько мгновений назад находились их головы, — Крифф. Это ведь Бен, да? Она быстренько прикрылась той одеждой, которую смогла достать, увернулась от ещё одного взмаха меча и из угла комнаты достала свой. И только тогда она решилась взглянуть в глаза своему врагу. Взгляд у него был полон боли и ненависти. Он явно узнал своего отца и был шокирован. — Ты… шлюха, — процедил Рен дрожащим голосом, убирая свой меч обратно за пазуху, — Однажды мы встретимся лично, и я выпотрошу тебя КАК СВИНЬЮ. А его повешу на твоих ебучих кишках. Помяни моё слово. И твои друзья… они проклянут тот день, когда появились на свет. Я убью каждого на твоих глазах, и ты будешь знать, чья это… Я уничтожу твою сраную планету, я… — Рей, скажи ему, что с тобой не я. Хан судорожно искал свою разбросанную по номеру одежду. И пытался предугадать, откуда последует следующий удар. И всё ещё наблюдал за Рей, только на этот раз во взгляде его читался страх. — Рей, скажи ему, что я умею ЧИТАТЬ ЁБАННЫЕ МЫСЛИ. А ещё скажи ему, что хотела его убить. Что тебя невыносимо тянет на Тёмную Сторону. Что ты представляешь себе, как медленно выпускаешь кишки каждому из тех, кто хоть раз в жизни тебе помогал. Она не знала, что сказать в этой ситуации. Вернее, у неё в мыслях хранилась парочка ругательств для Кайло Рена, но она боялась, что если она их озвучит, Хан обидится. И поэтому предпочла молчать. Тем более, что Бен был прав насчёт Тёмной Стороны, как бы Рей себя за это ни ненавидела. Её туда тянуло, как магнитом. Свобода… Никаких ограничений… Никаких запретов. Но Хана ради этого она убивать не станет, нет, она заберёт его с собой. — Я всегда позодревал, что ты ничтожество, — продолжил ситх, — Но о том, что ты разрушительница семейного очага и просто блядь, я узнаю только сейчас. Ей захотелось крикнуть, что это он, Бен, сам виноват в разрушении своей семьи, но она сама в это не верила. Он был жертвой, его предали. Сначала дядя, потом отец… И второму предательству она поспособствовала. — И ответишь за это. Не передо мной, так перед мамой. Запомни это, пизда: для тебя теперь не найдётся места ни на одной стороне, ни на другой. Светлая улыбка озарила усталое лицо Бена. И он исчез, а номер отеля снова стал выглядеть, как прежде. Рей огляделась, чтобы оценить ущерб, нанесённый этим внезапным визитом. Стул сломался, когда они с Ханом свалились вместе с ним на пол. Штора была разрезана надвое. А по внутренней части её бедра стекала капля семени… До чего же всё это было абсурдно...***
— Крифф бы подрал этих джедаев, ты к ним по-человечески, а они тебе мебель ломают. Тьфу на вас. Хозяйка была почти также зла, как Кайло Рен. Но Рей волновало не это; да ей вообще было на неё плевать. И даже навредить ей не хотелось — Рей уже достаточно навредила. Себе. До неё лишь после того, как они завершили свои дела и собирались уходить, дошло то, что она уже не сможет смотреть в глаза Лее. Зная, что она сделала то, что сделала. И её не волновало то, что они с Ханом были давно разведены — её преждние чувства к нему были ещё живы, и это было очевидно. Сам Хан явно не испытывал никаких угрызений совести по этому поводу. Он быстренлько расплатился с хозяйкой за сломанную мебель и поманил за собой помрачневших Рей и Финна. Последний, похоже, догадывался, что произошло — и ему это жутко не нравилось. И это он ещё понятия не имел, во что произошедшее могло вылиться! А вот Рей прекрасно всё знала, и даже могла предвидеть ближайшее будущее, не прибегая ко всяким фокусам с Силой. Во-первых, Бен застукал её со своим отцом, а это сулило крупные неприятности. Ну и во-вторых, Хан в неё кончил, а это сулило ещё большие неприятности. «И зачем я только в это полезла?» — с отчаяньем подумала Рей, однако хвататься за голову и начать корить себя было поздно. Испуганная, запутавшаяся и злая, она последней поднялась на борт Сокола, и даже не отреагировала на радушное приветствие Чуи.