Я разлюблю тебя завтра к полудню

Сайлас знал, что когда-нибудь снова увидит Пейна. Возможно, это случилось бы через несколько очень очень долгих лет годах так в 2020-х, а может и 30-х. После долгой дороги куда-нибудь на запад, север или восток, Сайлас не знал точно куда он тогда будет держать путь, он зашёл бы наверное пополнить запасы в продовольственный пункт. Огромная ковбойская шляпа как всегда застряла бы в дверном проеме и, он, буднично скривив тонкие губы, снял бы порядком надоевший атрибут одежды и гордо, по-дико-западному, зашёл в пропахшее табаком и крепким алкоголем нагретое американским солнцем помещение, стуча пряжками высоких кожаных сапог. В лачуге как всегда был бы лишь один, может быть два человека. И они бы точно играли в домино друг против друга, грубо кидая фишки на липкий, почерневший стол, зажимая при этом в ужасных желтых зубах, страшном сне любого цивилизованного стоматолога, огромную папиросу. «Бингооо-у» - вскидывая руки прокричал бы один из них, сметая домино со стола, гордо выпуская при этом горький дым изо рта в потолок. «Аа, черт с тобой!» - выругался бы другой, доставая из пыльной, грязной, потной рубашки пару зеленых купюр со стариной Франклином посередине и выложил бы их на тот же самый стол перед носом своего противника. Тогда бы Сайлас только кинул взгляд на проходимцев и не счел бы нужным следить за их действиями. Он подошёл бы к «ресепшену», (хотя назвать так обычный длинный стол, загруженный всяким дерьмом, наверное, было бы преступлением) и как всегда без лишней фамильярности заявил бы о том, что ему позарез нужны рыбные консервы и пиво в охапку с тёплым одеялом взамен украденного. Продавец бы только повёл плечами и со вздохом полез бы в закрома за нужными продуктами, а потом наверх в шкаф - за одеялом. Сам Сайлас выглядел бы уже совсем по-другому. Каждый раз, когда он представлял свое исчерченное глубокими морщинами сухое безэмоциональное во всех смыслах лицо, его резко передергивало и возвращало в реальность, где ему до сих пор 32, а морда все еще ужасно красива. Тогда он попробовал представить Пейна. Его банда обязательно распалась бы. Таких редкостных ублюдков нужно было ещё поискать и Сайлас понятия не имел, какая судьба вообще свела их с его старым знакомым. Когда-нибудь эти дармоеды точно начали бы гражданскую войну в своих кругах, не поделив золото, территорию или даже женщину, что по мнению Сайласа было бы самой глупой причиной их всех. Что бы стало тогда с главарем? Он слился бы с этой сомнительной вечеринки, только почуяв запах надвигающейся бойни и залег бы на дно подальше от этих мест, возможно стал бы интелегентом и переехал бы в Вашингтон, где открыл бы собственную пивнушку с какой-нибудь красавицей на вывеске. Но перед этим они обязательно встретились бы. Пока продавец ищет в деревянных ящиках консервы с самым большим сроком годности в продовольственных пункт зашёл бы человек. Ну как зашёл, толкнул бы дверь ногой со спины и уже зайдя в помещение выстрелил бы пару раз в стоящего напротив человека со словами: «Ауфидерзейн, сеньор!». Не столь важно, кем бы был этот несчастный, Пейн убил бы любого на своём пути, а после громких выстрелов повернулся бы и обязательно поклонился. Сайлас бы точно узнал его голос и повернул голову на бок. Пейн тоже узнает его, узнает и обязательно посмотрит на него, склонив голову, будто готовясь отобрать у ребёнка его единственный деревянный пистолет. Что было бы дальше Сайлас не знает. Представляет, конечно, но очень смутно, а поэтому не решается обрисовывать в голове все детали. Именно так, в общих чертах, криво, косо и, может слишком просто и наивно, он представлял себе встречу с Пейном, его старым другом и товарищем, пути с которым разошлись несколько далеких лет назад. - Судьба так жестока ко мне, старина, - говорит Сайлас, глядя зелёными глазами на танцующий в костре огонь, - Не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя, - врет, он думал, но ни за что об этом не расскажет. Пейн сидит совсем рядом, так, что Сайлас может чувствовать его запах, ощущать тепло чужого, нагретого огнём тела рядом и мысли при этом уже не могут думать о чем-то другом кроме этого человека. Он до сих пор не понимает, как так произошло и реально ли вообще то, что видят его глаза. Пейн просто вылез из кустов, пока они с Джеем обживали место для ночлега и разводили костёр. Сайлас знал, что когда-нибудь снова увидит Пейна. Знал, но представлял себе это совсем по-другому. Более романтично, что ли. Он уверял себя, что использует это слово в совсем другом смысле, но каждый раз все равно непонятно почему краснел и закрывал слегка колючее лицо руками. Он редко думал о чем-то, кроме денег, денег и ещё раз денег, но в один момент понял, что проживает жизнь впустую. Просто взял и осознал это так ясно, как не осознавал до этого даже ценность всех богатств мира. Не то, чтобы Сайласу захотелось завести семью и детей, ему просто хотелось хоть раз за все выделенное ему всевышним время почувствовать такое, от чего резко защемит сердце и станет как никогда хорошо и свободно, так, что захочется кричать во все горло о том, какой он счастливый. Реальность в виде серых будней под палящим солнцем напомнила ему о том, что он никогда этого не почувствует, потому что несмотря на все свое желание изменить жизнь все равно срывает объявление с кругленькой суммой и ведёт наивного глупого влюбленного мальчишку навстречу собственной гибели. Сайлас глубоко вздохнул и, сорвав с земли тонкую сухую соломинку, принялся жевать её, смотря при этом куда-то мимо всего, мимо колоска на конце растения, мимо деревьев, окружающих стоянку, мимо Пейна, хотя его в кругу обзора даже не было. Джей ушел по делам понятным и так до сих пор ошивается где-то в кустах, Сайлас может быть и переживал бы за него, если бы не слышал голос своего попутчика где-то в метрах двухстах. «Прибился к компашке неподалёку» - хмыкнул ковбой и, выплюнув порядком обкусанную соломку, завёл руки за голову, - «Вернётся». Пейн сидел около костра и так и не слова не сказал ему. Просто смотрел на огонь и водил глазами по кругу, даже не стал мотать нервы, как он это делал обычно. От этого Сайласу становилось не по себе. Он хотел, чтобы старый знакомы ляпнул какую-нибудь чушь, а он в ответ послал бы его куда подальше и уже стало бы гораздо спокойней и теплее на душе. Пейн присвистнул и, встав со своего места, стал медленно, покачиваясь из стороны в сторону от действия выпитого алкоголя, отходить от поляны. - Так ты рад? - вдруг спросил кучерявый высокий мужчина, повернув голову вполоборота. Даже с такого столь неудобного угла Сайлас видел его улыбку, и он соврет, если скажет, что совсем не скучал по ней. - Ты собирался свалить отсюда, - как же трудно говорить не то, о чем думаешь, - Вали, чего встал? «Вернись, сядь рядом и обними меня уже черт возьми, Пейн, чего ты ждёшь?» - Сайлас стыдится своих мыслей и не может найти им объяснения. Ему просто хочется. Невообразимо хочется, чтобы старый друг снова был рядом, чтобы он снова назвал его имя, так, как может только он, этот черноволосый дурень, от которого Сайласу снова и снова сносило крышу. Как бы он хотел знать, почему это происходит, почему в его голове сейчас летают эти паскудские мысли. Но гнать их прочь не получается, да и не особо хочется. В ответ на явное выпроваживание Пейн только усмехается и, опираясь на толстый ствол дерева, закуривает. - Ты рад, Сайли? Рад тому, что ушёл от нас? - он говорит с каким-то явным подвохом, будто расставляет мышеловки из собственных непонятных упреков и гаданий на кофейной гуще, а Сайласу как всегда не хочется не о чем говорить и не в чем разбираться. Ему хочется Пейна рядом с собой на этом колючем одеяле без матраса под низом. - Я рад, что больше не занимаюсь тем, чем занимался раньше, - он привстаёт на локте и пытается наградить брюнета самым безразличным взглядом в своём арсенале. - Помилуй, ничего не изменилось. Обычная иллюзия новой жизни, а по факту, кто ты сейчас? - Пейн оттолкнулся от дерева и двумя пальцами вынул папиросу изо рта, из-за чего при каждом его слове в воздух вырвались клубы едкого дыма, - Ты тот же самый человек с нескончаемой жаждой наживы, берёшься за любое крупное дельце и, о боги, - Пейн картинно вскинул руки, - Даже не жалеешь бедного наивного паренька, просакавшешо на своей дохлой кляче пол мира, дабы найти потерянную навеки любовь, какая же семейная драма, - он выбросил табак куда-то в колючие кусты рядом с собой, сел на первый попавшийся камень и зарылся пальцами в кудрявые волосы, - Так сказочно, что аж тошнит. Ничего не скажешь, изменился, - сарказм был уже не скрытый, а явный. Это плохо, это значит, Пейн устал насмехаться над ним, это значит, что он ему больше не интересен, это значит, что скоро Пейн уйдёт и даже году так в 2030 - м они с ним вряд ли встретятся. Сайлас все никак не мог понять что с ним. Пейн только что разбил его крепостную стену в виде утверждений шестилетней давности о том, что он обязательно измениться, обязательно станет другим человеком о все ту же реальность, в которой он все ещё меркантильный подлец и жаждущий денег типичный обитатель Дикого Запада. Только теперь у реальности был голос, была дурацкая накидка и чёрные кучерявые волосы. Он только что облажался перед своим бывшим наставником и другом, а ему нет на это совершенно никакого дела. Зато ему есть дело на то, как грустно Пейн сверлит землю, не решаясь поднять голову на него. Сайласу почему-то кажется, что он хотел спросить ещё что-то, но по какой-то невиданной причине не сделал этого. Боится? Ну да, как же. Кого? Его? Нет. Исключено. - Чего ты боишься, Пейн? - ковбой не понимает, когда слова успели вырваться из горла и теперь молиться, чтобы старый друг не расслышал того, что он сказал, прибывая в ужастнейшем мозговом штурме. Мужчина поворачивает голову на него и криво усмехается. Не похоже, что он чего-то не услышал, наоборот, сейчас встанет и разнесет Сайласа в клочья. Придётся Джею идти строго на запад одному. Пейн медленно встаёт с насиженного места и все так же качаясь из стороны в сторону шагает к нему. Сайлас все ещё лежит на полосатом одеяле возле костра и вовсе не собирается вставать по стойке смирно, хотя надо бы, стоя отбиваться легче. Да и Пейн не выглядит так, будто собирается отправить его если не на тот свет, то в больничку уж точно. Он выглядит спокойно, даже очень, отчего-то улыбается уже совсем не криво, а искренне, но при этом грустно. Мужчина подходит поближе и присаживается напротив скрещенных ног Сайласа. У последнего опять горит лицо, и искать ответ на понятный вопрос «почему так происходит?» он уже не хочет. Вместо этого он поднимает корпус и внимательно смотрит на друга, отчего тот отворачивается и смеётся. Шутку Сайлас так и не понял. - Чего я боюсь, Сайли? - в припадке смеха говорит Пейн. - Я задал тебе вполне серьёзный вопрос, будь добр, ответь и разойдемся как в море корабли, - изображать равнодушность к человеку, сидящему напротив, было адской пыткой. Почему нельзя просто взять и поцеловать его? Сайлас удивился градации своих желаний, начиная с «обнять» и заканчивая «поцеловать», и это удивление было скорее приятным, чем неожиданным. Или все же правильнее будет сказать неожиданно приятным. - Я боюсь твоего ответа на мой вопрос «Рад ли ты нашей встрече?», - Пейн наконец перестал смеяться и серьёзно посмотрел прямо в глаза своему старому другу, - Давай, напугай меня, Сайли, ты же можешь, ну? Как-то защемило в груди и та боль была не резкой и не тупой, а банально больной, без эпитетов и сравнений, такой, что впору было выть от того, как погано на свете живётся. Ковбой знал, что ему больно от слов Пейна. Он до сих пор думает, что абсолютно безразличен Сайласу, в то время как это вовсе не так. Вообще не так. Кардинально не так. - Тогда я тебя разочарую, - ковбой сидел, обхватив руками ноги, и одними губами улыбнулся, глядя на друга. Пейн дрогнул, когда Сайлас приблизился к его лицу, но не выдал замешательства. Ковбой подумал, что так будет даже лучше, и поэтому в миг сократил расстояние до ничтожных миллиметров и робко коснулся чужих губ своими. Сайлас видел улыбку друга даже с закрытыми глазами, и по его догадкам это означало, что он все делает правильно. Пейн обхватил его торс руками и одним быстрым движением повалил на жёсткую, устеленную лишь одним тонким одеялом, землю. Сайлас был категорически не против этого и даже обеими руками за. Ковбой тихо вздыхал от бродящих по ключице губ Пейна, а тот, отлично понимая намёки, продолжил делать это с удвоенной силой. Они оба хотели этого уже давно, хотели так сильно, до боли в пустующем сердце и сейчас не остановятся уже не перед чем. - Тебя устроит такой ответ? - тихо сказал Сайлас, опять надеясь на то, что Пейн пропустит эти слова мимо ушей и никак не прокомментирует, но, опять же, надеяться было не лучшим выходом. - Я скажу сейчас кое что, что совсем не относится к теме, - друг, если так теперь можно было выразиться, оторвался от его шеи и сказал что-то неразборчивое, но все равно понятное даже разморенному алкоголем и желанием мозгу, - Даже если будешь гнать прочь я не уйду от тебя сегодня. Не сегодня, Сайли. Хотелось кричать о том, что он самый счастливый человек в мире. Пейн не признавался ему в любви, не говорил о том, что Сайлас - предел мечтаний всей его жалкой жизни, он просто был с ним сегодня под этом застеленным тучами небом и целовал его так, как он хотел уже давно. Сайлас знал, что когда-нибудь снова увидит Пейна. И он увидел его, но не в 2020-м, и не в 2030-м, черноволосый мужчина, дико похожий на бомжа просто вылез из кустов пока он пытался безболезненно побрить морду Джея. А потом они переспали. Это просто случилось и ковбой искренне не хотел ничего объяснять, он просто хотел прижаться к Пейну плотнее и улыбаться как дурачок, чтобы запомнить этот день и ночь навсегда. День когда он, снова увидел Пейна и ночь, когда он понял, что влюбился, как гребаный подросток в средней школе. - Знаешь, я разлюблю тебя завтра к полудню, хорошо? Сегодня я слишком счастлив, чтобы заниматься подобной чушью. Сайлас готов поклясться, что услышал признание в любви от мародера и убийцы. И это признание было для него, Пейн весь был для него в эту ночь и не важно, что будет дальше. Они никогда не будут счастливыми, будут вечно скитаться по раскаленным тундрам Дикого Запада и искать друг друга в пабах и на пыльных дорогах, вот только время уйдёт, уйдёт и соберёт их в песчаный ураган, из которого они уже не выберутся живыми. - Не уходи, - просит Сайлас, крепче обнимая Пейна и уже готовиться слушать в ответ тишину. - Я подумаю, - говорит мужчина и снова целует его.