On the kitchen floor.

Бывают такие моменты утром, когда проснувшись, ты ещё не понимаешь, окружающая тебя реальность – это продолжение сна или же твоё настоящее… Дело в какой-то удивительной цветовой гамме, наверное. Что-то пастельное, солнечное, невесомое, грациозное, как туманное облачко, лёгкий дымок… Сегодня именно такое утро. Сквозь кремовые шторы моей спальни пробивалось солнце, а тело приятно ломало. Я с наслаждением перевернулась на бок и втянула носом тёплый запах постельного белья. Терпкий, свежий, сладковато-пряный, фруктовый – смешение ароматов мужчины и женщины. По спине пробежали мурашки – от удовольствия, от осознания происходящего, которое так походило на прекрасный сон. Ещё две недели назад я также просыпалась, в этой же самой кровати и отвергала очевидное, пыталась объяснить необъяснимое, и находила сложное в простом. Нет, всё-таки думать – иногда не полезно. И главное отличие сегодняшней кровати, от кровати двухнедельной давности – это соседняя подушка. Две недели назад на ней отсутствовала уютная выемка, и от неё не исходила приятная сандаловая терпкость. Я уткнулась в ямку подушки и засмеялась, как не подобает смеяться женщине в моём возрасте, но стереотипы меня не сильно волновали – я была счастлива. С неохотой выбралась из кровати, завернулась в любимый зелёный байковый халат и пошла в душ. С кухни доносились какие-то подозрительные звуки: стук, бормотание, похожее на пение, шипение, шкворчание. Видимо, Бен включил телевизор или радио… Шлёпая босыми пятками по полу и оставляя за собой капли, я подошла к кухне. Подошла и замерла в проёме. Освещённый утренним солнцем, у кухонного столика стоял Бен. Простая белая футболка обтягивала широкую грудь и плечи, короткие рукава футболки открывали лучам доступ к рукам мужчины. Белоснежная кожа, мышцы, пальцы, тонкие запястья, на одном из которых небрежно висели часы. Я закусила губу и подняла глаза выше. На фоне светлого окна чётко вырисовывался профиль, растрёпанные кудри сияли на солнце, на выразительных скулах играли тени, глаза ярко отсвечивали бирюзой. Неземные губы еле заметно подрагивали – мужчина что-то напевал. То, что я наблюдала на моей кухне – поражало воображение. Только сейчас я поняла, как правы фанатки, называющие Бена ангелом. Единственное, что вернула меня в реальность – это не слишком умелые действия моего личного «ангела». Хотя, ангелы и не должны ловко управляться с кухонным ножом… На кухне кипела работа. Развёрнутая деятельность явно была посвящена приготовлению яичницы или омлета: в миске взбитые яйца, на сковороде лук, заляпанная маслом плита, вымытая зелень, сушившаяся на полотенце и Бен, который резал спелые помидоры, купленные вчера в супермаркете. - Доброе утро, – поприветствовала я повара. Бен обернулся: - Доброе, - с улыбкой ответил мужчина. Я подошла ближе и поцеловала его в щёку. - Чем будешь баловать? Он хмыкнул: - Омлетом. Увы, на большее я не способен, как спала? Я села на диван и, подобрав под себя ноги, проговорила: - Не важно, что на завтрак. Важно, кто его готовит. Спала прекрасно… Отвечая на незатейливые вопросы, я продолжала следить за действиями доморощенного повара. Алая мякоть помидоров сминалась под давлением тонких, длинных пальцев и сочилась соком, который заливал разделочную доску и тёк по рукам Бенедикта. Никогда не думала, что резка помидоров такое сексуальное зрелище. - А ты как спал? - Хорошо, но мало. - Нарезанный помидор был отправлен с доски в миску с яйцами. - А где у тебя кофе? – Спросил меня мужчина. Вопрос о кофе, заставил меня оторвать взгляд от его рук и поднять глаза. - Не нашёл? – Удивилась я, поднимаясь с дивана. – В шкафчике смотрел? - Первым делом. – Ответил Бен, облизнув большой палец от томатного сока. Затем указательный… Чуть медленнее, с еле слышным причмокиванием. Преодолевая желание завалить его прямо на кухонном полу, я направилась к шкафчику. Кофе действительно не было, зато был листовой чёрный чай. - Кофе нет. Заварим чай? – Спросила я, выливающего яично-помидорную массу на сковороду, мужчину. - Ок. Проклятье! Чёртовы помидоры… - Отреагировал Бен на красное пятно, растёкшееся по белоснежной футболке. Не успев подумать о последствиях, я предложила: - Снимай, забросим в машинку. Отойдя на несколько шагов от плиты, Бенедикт поднял руки и начал стаскивать испачканную одежду. Голова, конечно же, застряла в узкой горловине, открывая вид на упругие мышцы пресса, грудь, атлетические плечи… Господи, да забери ты просто это рубашку! В первый раз увидела, что ли? В очередной раз пересилив себя, я забрала рубашку , отнесла её в ванну и закинула в машинку. Вернулась на кухню. Бен стоял спиной ко мне, чутко следя за происходящим на сковородке. Мощная, сверкающая белизной спина привлекала к себе слишком много внимания. Катись к чёрту весь завтрак, чаи и кофе… Прикоснуться к его спине, положить руки на поясницу и медленно провести ладонями вверх, чтобы остановиться на вылепленных божественным скульптором совершенных плечах – это как погружать руки в растопленный шоколад. Тепло, мягко, дразняще. С лёгким вздохом поцеловать его между лопаток, втянуть в себя запах чистого тела и почувствовать, как это невесомое прикосновение имеет свою отдачу – чуть заметно вздрогнув, плечи приподнимаются в глубоком вдохе мужчины. Вздохнуть самой ещё раз, в унисон с ним. Проскользнуть ладонями по рёбрам, сомкнуть их на животе, затем снова подняться к гладкой груди, с лёгким нажимом вернуться к плечам и сжать их один раз, второй… Встать на цыпочки, горячо выдохнуть в шею, под самые волосы, опять опустить руки на тёплую грудь и почувствовать, как сердце заходится под рукой… А потом почувствовать, как низкий резонирующий голос провибрирует: - Лара… Завтрак. - Хрипловато, надсадно, приглушённо. - Бен… Мне наплевать на завтрак, у меня их было достаточно в жизни. Он развернулся, и я встретилась с его взглядом, который проникает своей невероятной лазурью в самую душу. Сильные руки ложатся мне на талию и вот его лицо в такой опасной и волнующей близости, а гибкие розовые губы мягко касаются моих губ. Его неспешность, нежность движений, сладкая влажность рта, заставляет сердце колотиться быстрее, а спину покрываться мурашками. Бен целует медленно, чуть оттягивая губы, сминая их, вбирая в себя. Широкие ладони держат в объятьях моё лицо, подушечки пальцев гладят, заставляя щёки покрываться возбуждённым румянцем. Одна рука ныряет в вырез халата, медленно входит в запАх на груди и ниже - к животу , ослабляет пояс и властно ложится в выемку спины, прижимая ближе. Вторая рука поглаживает шею, затем переходит к плечу, освобождая его от зелени халата, ныряет в рукав, обжигая тонкую кожу. Мгновение – и халат падает к моим ногам. Я не успеваю осознать наготу, поскольку Бен прижимает меня ещё сильнее, к горячему, чуть влажному телу. Сумасшедшие губы мужчины покрывают чувственными и дразнящими поцелуями шею, торопливые пальцы распускают волосы, которые рассыпаются по плечам. Я откидываю голову назад, чуть отстраняясь , позволяя прикоснуться Бену к ключицам. Он прижимает меня к столу, я чувствую, как острый край впивается в кожу. Трясущиеся от желания руки, ложатся на пряжку ремня. Горячие вибрирующие волны пробегают по телу, отдаваясь пульсацией ниже живота. Тягучая обжигающая близость мужчины и одновременно его всё ещё недоступность, заставляет тихо стонать и покусывать губы. Нервные чуткие пальцы, дразняще пробегают от колен к внутренней стороне бедра. Невесомое прикосновение лишает ног сил – я ложусь на стол. Звон упавшей сахарницы и ножа не мешают происходящему. Бен нависает надо мной, заставляя смотреть прямо, и я не в силах отвести взгляда от бездонных, молочно-голубых глаз. Я медленно растворяюсь в мужчине, лишаюсь возможности думать и рассуждать – просто отдаюсь ему вся без остатка. Грудь исступлённо ноет от желания, губы торопливо и неразборчиво целуют и шепчут, просят, умоляют, а он медлит, продолжая путешествовать по моему телу, заставляя сходить с ума, заставляя забыть о тонкости, деликатности. Просьбы и мольбы переходят в угрозы и ругательства, я пытаюсь перехватить инициативу, но добиваюсь того, что сильные руки вдавливают меня в стол, а мозг взрывается от хриплого и утробного смешка мужчины. Воздух в комнате тягучий и вязкий, как горячая патока, мускусный запах желания перекрывает запах горелого и жжёт глаза, как дым от сковороды на плите. Так горячо, влажно, липко, крепко, безумно! Я уже устала ждать, не верю, что мучительная пытка кончится, но... Неожиданно, глубоко, резко и одновременно нежно, пустота во мне заполняется, и я чувствую его. Это крышесносящая близость, эти выматывающие, горячие толчки, эти грудные рокочущие стоны, это прерывистое дыхание, опаляющее мою кожу. Боже, этого всего слишком много, слишком прекрасно для одной меня. Ощущение того, что этот мужчина является моим, как и я его сейчас, заставляет проживать эти волнующие моменты ещё острее, ярче. Стонать громче, требовательнее, вцепляться ногтями в безупречную спину, оставляя на ней алые полосы, путать золотистые кудри, ощущать его… Требовательные, скользящие движения, его безумствующие губы, властные руки, одна сердечная пульсация на двоих – перед глазами плывут разноцветные круги… Одна секунда – и мир распался на составляющие. Небо сорвалось со своего законного места и рухнуло… Спустя пять-десять минут стало понятно, что не небо рухнуло – а мы рухнули с кухонного стола. Как не сломали, не понятно… Бен подорвался с места и озаботился судьбой завтрака – снял дымящую сковородку и бросил её в раковину. Выглядело это интересно: абсолютно голый Бенедикт Камбербэтч с кухонной прихваткой в руках. Чем не обложка взрослого журнала? Уверена, он бы разошёлся небывалым тиражом … Постояв несколько секунд над раковиной, Бен, засмеявшись и отбросив прихватку, вернулся ко мне. - Пулвер, ну, какого чёрта… Ты испортила наш романтический завтрак. Я притянула несносного мужчину к себе: - Не испортила, мистер Камбербэтч. Улучшила…