Солнце, кофе, Петербург.

Все еще советую сначала прочитать старую версию и сравнить, как поменялось вообще все. Приятного чтения! Солнце в Уфе отдаёт плесенью и корицей, на которую у него аллергия. Алишер в такие моменты думает, что лучше бы зима никогда не заканчивалась, чем так. Хотя зиму он до грязно-черного ненавидит. Как и лужи, из-за которых нельзя даже обуть любимые белые кроссы. Алишер каждое утро открывает окно, морщась, смотрит, как плывёт снег с подъездного козырька, и задергивает шторы обратно. Быстрорастворимый кофе вяжет на языке, но лучше это, чем выходить в кофейню за пару улиц. Когда закончится весна? Когда вообще хоть что-то закончится? Его исключили месяц назад. Цикл дней прервался на секунду, чтобы запуститься вновь. От Уфы уже тошнило, как будто от запаха еды в детском саду. Марк не появлялся у него месяца два. Марк где-то шлялся и совершенно не собирался вернуться, потому что он недавно сделал предложение своей девушке и был намерен хорошо так отдохнуть перед, как он выразился, ужасной целомудренной семейной жизнью. Шел тридцать второй день апреля, когда тот объявился в личке с одним единственным предложением: «поехали в Питер?» Алишер говорит «да», потому что больше и нечего. В ответ приходит короткое «пизда». От Марка большего и ждать нельзя. Он как будто всегда такой: веселый, матерящийся, никогда не попадающий в цикл. Круг тридцать второго апреля. Поезд — груда металла, мерно шумящая, полная людей с детьми, курицей и вареными яйцами. Рюкзак Алишера обосновывается на верхней полке, пока его хозяин, включив музло Марка в наушниках, пытается набросать хоть что-то похожее на рифму, пусть и без смысла. Но кажется без смысла тут только то, что он пытается сделать. Не получается выжать из себя хоть строчку. Всю дорогу от Уфы он просто спит или смотрит в потолок. В Питере на удивление солнечно. Совсем не тем солнцем с корицей, но чем-то отдалённо летним, с запахом яблок и весны с ее распускающейся сиренью, что забивается в нос, заставляя прочихаться. Чисто в оздоровительных целях. Вот на что бы схватить аллергию, но в Питере и дышится легче, так свободно, что кажется, что у тебя все еще есть возможность закричать, ты не разучился. Вместо шуток про рок и рэп, они вперемешку долбят в голову, проносясь за стеклом такси отблесками на зданиях. Марк встречает его объятиями и заверениями, что под домом есть лучшее место в мире — маленькая кофейня, где буквально лучший кофе во всем Питере, — он и правда проверил — всякие торты он скупает на завтрак пачками, еще и с сонным баристой можно цивильненько побазарить за музыку, потому что через десять минут после открытия в кофейне пусто. Алишер только пожимает плечами. Окей, кофейня, так кофейня, пусть Марк пока хоть в квартире приберется. После дошираков в поезде хотелось две вещи: поесть и лечь наконец спать. Но оказывается, что хочется чего-то еще. Например, того рыжего парня с бейджиком, на котором витиевато выведено его имя. Данила приветливо улыбается и, зевая каждую минуту, делает кофе. — Ваш заказ, — парень протягивает Алишеру стакан с кофе. Их пальцы соприкасаются на секунду — парень-бариста аж вздрагивает. Они ничего друг другу не говорят, даже не просят страницу в вк или инст. Но Моргенштерн поминутно наблюдает за этим самым Данилой, сидя за столиком в углу, и думает, что, ну, Питер всё-таки не так уж плох. Марк дома разражается самодовольными возгласами по типу «я же говорил, что тебе понравится!». И тут же задаёт новый вопрос. — Кто там работал хоть? — Рыжий чел какой-то, — Алишер пожимает плечами, падая на диван.- Данила, вроде. — О, Данька, — Марк тоже зевает.- Вот я про него говорил, чел крутой. Парни расходятся спать, решив, что начать что-то делать можно и вечером. Режим дня Алишера окончательно перестраивается на, как он его окрестил в голове, ночно-кофейный. Они с Марком стабильно ложатся спать к десяти утра, только после того, как спустся за кофе. Данила через день все еще мило им улыбается, делает кофе как обычно, перед уходом еще и желает спокойной ночи. Марк в те редкие моменты, когда ему хотелось прогуляться, конечно, уже все этому парню распиздел: и о том, кто его друг, и о том, когда они встают и ложатся, даже о паре новых набросков для песен. Алишеру и правда даже пишется легче в Питере. Горло как будто отпускает невидимая рука, которая больше не подсыпает в кофе корицу, хотя бы потому что больше его не готовит. Уфа мерзкая, как ночные кошмары, так же быстро и забывается. Даня действительно крутой чел. Шарит за музыку и работает просто потому что хочется. Даже показывает им пару своих демок. Все идёт по плану, почти так, как должно быть. Пока через несколько недель вместо Дани не встаёт девушка с розовыми волосами, которая явно проплакала пол ночи перед работой. Марк ее недолюбливал: она как будто передавала ему все свои плохие мысли. Отсутствие такого привычного Дани отдаётся внутри странной пустотой. — А где Даня? — спрашивает Алишер, заказывая у девушки латте.- Мы тут с ним каждое утро видимся, я уже привык. — Болеет, — та пожимает плечами. — Кстати, в смысле каждое утро? Ты не Алишер? — Он самый, — парень удивлённо смотрит на нее. — Тогда, если хочешь, конечно, можешь к нему сгонять, — Лера, как сказано на бейджике, пишет на листочке адрес, протягивая Моргенштерну.- Он про тебя, а еще про друга твоего часто говорил. — Хера, — листочек перемещается в карман.- А что говорил? — Не волнуйся, только хорошее. Можешь взять ему кофе, он оценит. — Какой? — Он любит латте. Алишер думает, что вот теперь точно что-то идёт не так, когда появляется перед чужой дверью со стаканчиком кофе. Сначала даже думает, что ошибся, но Даня всё-таки открывает с третьего звонка. Удивлённо смотрит, но улыбается искренне. А еще оглушительно чихает, кутаясь в чёрное худи с желтыми шнурками, один из которых завязан в петлю. — Ты чё тут делаешь? — наконец выдаёт он. — Да обычно ты мне кофе приносил, а тут я решил. Помощь больным, если будет угодно. — Вот черт, — Даня притворно прикладывает руку ко лбу.- Тогда я, кажется, болен неизлечимо, ты просто обязан остаться, чтобы я тоже замутил тебе кофе. И Алишер остается. Они смотрят какой-то сериал, глупо комментируя любое действие раздражающего их персонажа. В этом даже сошлись во мнении — бесил всех один и тот же. Моргенштерн как бы между делом вбрасывает, что давно хотел позвать Даню прогуляться после его смены, но не мог встать раньше двенадцати ночи. Парень выглядит как немного потухшее солнце. Пусть больное и замерзшее, но все равно слабо светящееся. Алишер даже накидывает пару строчек песен в перерывах между сериями, Марка хоть обрадует. Тот вообще стал замечать, что Моргенштерн стал слишком продуктивным для самого себя. Однажды даже спросил, не влюбился ли он. А Алишер не знает. Потому что, наверное, да. И все это так странно, так удивительно, что Даня в какой-то момент просто отрубается, положив голову на его плечо. — Дань, — парень осторожно зовет его, даже не зная зачем. Хочется просто остаться с ним. — Не уходи, вдруг я умру. И Алишер остается. Вслушивается в хриплое дыхание и наблюдает, как начинает темнеть за окном. Они посмотрели почти весь первый сезон, значит. Потолок в темноте белеет почему-то пятнами, когда Даня продвигается ближе. Обнимает, а Алишеру кажется, что все. У него только что с хрустом схлопнулось сердце. Потому что, блять, да, он влюбился. Какая же жизнь всё-таки странная, а еще Марк угадал тогда. Ему бы на Битву экстрасенсов сходить, раз умный такой. Алишер все не может заснуть, когда просыпается Даня. Пару секунд недоуменно смотрит на свою руку, а потом отодвигается немного. — Бля, прости, я просто… — Да все хорошо, — Алишер пожимает плечами и, даже для себя неожиданно, сам обнимает парня. Между ними несколько сантиметров. — Ты уверен? — шёпотом, осторожно обвивая рукой за шею. Алишер думает, что, пожалуй, романтичнее этой хуйни в жизни у него не было. — Полностью. Поцелуй выходит смазанным и коротким, потому что Даня тут же оглушительно чихает, еле успев отвернуться. Смеются они так же громко. В середине лета Даня уже готовит кофе на кухне у Марка. Удивительно, как он еще не устал шутить про ту пользу, которую Алишер принес в дом: деньги в кофейню нести не надо. И ссориться в коридоре со своей девушкой Марк, кажется, тоже не устал. Та к нему, в принципе, имела серьезные претензии: он опять залил в чайник воду из-под крана, вот пусть сам теперь осадок и отмывает со дна. Алишер заходит на кухню, зевает и почесывает нос. Косится в коридор и усмехается. — Пиздец, обещай, что если мы заебем друг друга так, что будем ссориться от каждого слова, то расстанемся. — Конечно. Нахуй мне тебя терпеть, если ты будешь вести себя как конченый. Алишер усмехается, целуя парня в макушку. Забирает со стола сигареты, уходя курить на балкон, и кажется, что хотя бы в скором времени он не попадёт в цикл заново. Круг тридцать второго апреля закончился, обнажая календарь. Красный квадратик на положении третьего июля.