Прерогатива

Осень это отвратительно, впрочем, как и все остальные периоды года, думает Эрен, обжигая горло горячим растворимым кофе который совершенно не согревает. Ему и не нужно. Правда. За окном его кухни косой дождь хлещет в лицо прохожим, обдавая их промозглой сыростью и пронизывающим холодом, напоминая о скором приближение зимы. Он смотрит и видит там внизу среди незнакомцев, эту дохлую фигурку с зашторенным волосами лицом и про себя улыбается. Дождался. Габи вприпрыжку идет по разбитой дороге, перепрыгивая лужи, и беззаботно пиная камушки, быстро скрываясь за железной дверью подъезда; Сердце бьется в такт этим глухим шагам по лестнице, и почти замирает когда Эрен слышит как она по привычке долго не может попасть ключом в замочную скважину. Это ведь не ее вина. Входная дверь скрипит, и частые шаги разносятся эхом по всей пустой квартире, пока источник этого звука то и дело запинаясь в собственных ногах, не оказался на пороге кухни. Эрен поднимает голову и с минуту смотрит, как Габи топчется на месте, не решаясь шагнуть в комнату, так словно ждет его разрешения, так словно ей оно нужно. — Ты у меня теперь вместо дверей будешь? — говорит он небрежно вместо приветствия. Габи радостно подходит вплотную и встаёт на цыпочки, почти целомудренно целуя Эрена в щеку. — Привет, — Протянул глубокий низкий голос с нотками смеха в нём. Он всегда звучит подобно электричеству что разгоняет кровь по телу, затопляя низ живота Эрена теплом. — Я не вешалка, что бы на мне висеть, — аккуратно отцепляя от себя руки девчонки, Эрен точно отработанным движением подхватывает табурет на трех ножках и ставит рядом с ней. — О спасибо, — она стягивает куртку, бросая ее на табуретку, плюхаясь сверху. — Знаешь я простыла немного. — Простыла? — Переспрашивает Эрен, облокачиваясь о косяк. Недовольно поморщившись, и тяжело втянув воздух через нос, Габи, опустила голову, и прикрыв ладонью рот выдавила из себя почти правдоподобный кашель. — Да, все это так не во время. Я простудилась. Опять. — Она поочерёдно расплетает волосы из наспех заплетенной в школу косы и глупо улыбается: — Можно я останусь у тебя? Это не вопрос, а обыкновенная формальность, перед тем как остаться на ночь в его квартире, в очередной двух тысячный раз. — Зачем? — Его глаза насмешливо щурятся, пока губы напротив дрожат в тщетных попытках удержать улыбку. Зачем ему опять не спать по ночам, слушая тихий лепет, резкое дыхание, и эти оборванные слова в бреду, среди которых ему никогда не услышать свое имя. Оно же попросту потеряется среди других: названий ненужных вещей, дней недели, любимых цветов и незнакомых ему людей. — Я.., — Слова обрываются, и она опять смотрит под ноги, в своей дурной привычке, перебирая в голове варианты очередного вранья: — Я просто подумала неплохо было бы побыть у тебя, тем более мы так давно..не… — Ясно. Эрен мусолит пальцами край засаленной футболки, совершенно не желая продолжать весь этот фарс. — Я тогда не пришла, — С досадой на бледных устах говорит Габи и оборачивается лицом, одаривая тем самым взглядом от которого у него щемит где-то под ребрами, добавляя: — Прости. — Забудь. — Расхлябано отвечает Эрен, просто, что бы быстрее закончить этот разговор, переводя взгляд в окно. — Не могу. Я соврала тогда и теперь, — Говорит она виновато. — Браво. — Едкий сарказм, и непродолжительные аплодисменты; едва ли она заслуживает большего, едва ли он способен на что-то другое. Эрен коротко щёлкает зажигалкой, и по крохотному помещению расползается сизый сигаретный дым. Бесит-бесит-бесит. — Ты всегда так добр ко мне. — Габи улыбается как-то рассеянно, натянуто, а отвечает и вовсе невпопад. И самое главное что почти не смотрит. А Эрен и не пытается, там в глазах ничего хорошего, сплошь беззвучная истерика и океан ебанной лжи. До дна ему тысячи лет, а до губ что на вкус как арбузная жвачка, которую она всегда носит в кармане — чтобы мама не спалила запах сигарет — всего один шаг. — Мне кажется что таких добрых людей больше нет.. Действительно, где же ещё найти такого еблана, думает Эрен, сбивая серый пепел прямо на испещрённый разводами и пятнами пол. Он стал тем кого презирал, очередным удобным дураком, который утешит и приласкает когда все остальные дураки пошлют нахуй. Громкие всхлипы, рваные слова, и горькие слезы, у неё ведь больше нет сил говорить, а у него слушать. Вдох-выход, ещё одна затяжка, и Эрен даже не пытается выдержать дистанцию — подходит близко, смотрит в глаза сверху вниз, тёплыми пальцами поглаживая ребро ладони. Холодные руки, мерзкая сырость, бледные губы, и ебанная дрожь. Это то из чего она состоит сейчас, и это то что его ломает. Его больная галлюцинация, которою он так бережно укрывает одеялом вовремя беспокойного сна, сейчас слишком близко. Он прижимает её к себе — крепко, отчаянно, беспомощно — и утыкается носом в темную макушку, зажмуриваясь и на секунду, всего на секунду позволяя себе забыться. Габи кажется, удивлённо замирает в его руках и не осмеливается ни двинуться, ни сказать что-то. Как впрочем и всегда. — Я люблю тебя.. — слышится ему словно в бреду. А Габи всё шепчет и шепчет в изгиб плеча, что ей жаль, и что она обязательно будет говорить только правду, — так спасительно-согревающе обнимая. «Она врет, — продолжает крутиться в голове, — Не смей верить ей». Слепо верить словам это же её прерогатива, которую он так милостиво взял на себя, забывая, что она и не умирала никогда. От простуди не умирают. Это он умирал. Умирал от ебанной безысходности что каждый раз ждала его в пустой квартире, встречая пресловутой тишиной, и угнетающим горьким одиночеством, от которого Эрену не сбежать. Так зачем же блять? Зачем она держит в этом чёртовом мире лишь одним своим существованием, хотя Эрен давным-давно должен был исчезнуть, испариться, превратиться в пыль, которая потом найдёт себе новую оболочку, но нет. Он продолжает обнимать и целовать эти миражи, а еще любить эти гадкие сны, так нелепо-романтично оставлять на тумбочке почти холодный чай, в глупой надежде что завтра все повториться опять.. Он наклоняется к ее лицу, видя как вздрагивают длинные ресницы, целует, снова и снова, растворяясь в этой шлюхе-любви полностью. Габи не растворяется а просто играет в свои игры, тихо хихикая, прямо в губы. — Я никуда от тебя не уйду, — бормочет она едва различимо. Эти слова как краткая прелюдия, которая даёт надежду, что всё ещё не кончено. Для него, для неё. Но всё кончено, правда, Эрен об этом ещё не знает.