***
— Вы хоть когда-нибудь расслабляетесь? — спросила Райсс, вплетая последнюю ромашку в кривоватый летний венок. Леви сморщился и предпочёл счесть вопрос риторическим. — Нет, правда, — настаивала Хистория, — мы тут уже четыре дня, кругом тишь и благодать, а вы как ходили с каменным лицом и настороже, так и ходите. Боевых действий не предвидится. — Это характерно для боевых действий: разворачиваться там, где их совсем не ждут. Даже если бы начался конец света, едва ли он начался бы здесь: в сельской глубинке королевского приюта для сироток. Аккерман бы даже деньги поставил, что в случае чего, апокалипсис обошёл бы это место стороной. В этом маленьком безоблачном раю в лучшее верилось даже циничным солдатам. Не Леви конечно — ему уже давно ни во что не верилось. Он не согласился просто ради того, чтобы не согласиться. — Вы зануда, — совершенно справедливо заметила королева. Леви удостоил её взглядом. — Ты путаешь занудство с осторожностью, — без церемоний обрубил он. Воспитательный тон его никуда не делся, и хоть Хистория давно уже была в статусе правительницы Элдии, ролями они так и не поменялись: она звала бывшего командира на «вы», Леви в ответ не церемонился. — Дворцовая жизнь тебя избаловала. И ещё округлила, — заключил он, взглянув на собеседницу чуть более пристально. Лицо её вытянулось в возмущении, как будто Аккерман соврал. — Идите к чёрту! — взвизгнула она, вскакивая на ноги. Хистория замахнулась, но Леви просто отошёл в сторону, уклонившись без усилий. Хистория цыкнула, замахнулась второй раз, уже для оплеухи и, кажется, просто из-за упрямства. Леви отбил её раскрытую ладонь с громких хлопком. Королева, явно удивлённая тем, что он предпочёл не избегать её второго удара, а вступить в бой, встала в стойку, готовая драться с ним всерьёз и демонстрировать, что не избалована она дворцовой жизнью. И пусть это был уже никакой не конфликт, а просто любопытство и разрастающийся интерес, Леви согласился поучаствовать. Потому что Хистория на самом деле была права: даже если он был ко всему готов, сложностей и войны в ближайший час не предвиделось, а он за четыре дня спокойствия уже не знал, куда себя деть. Это было одним из многочисленных недостатков жизни в постоянной боевой готовности — наслаждение долгим спокойствием отсутствовало в Аккермане как навык. Когда белая полоса затягивалась, он инстинктивно готовился к полной заднице. Конфликт был исчерпан стремительно. Хистория оказалась на земле, вымазав простое деревенское платье в траве, Леви взглянул на неё сверху вниз и великодушно протянул руку. Девчонка вцепилась в его пальцы так, что в первое же мгновение Леви осознал её намерение, но всё равно получил по ногам меткой подсечкой. У Хистории не получилось воплотить задуманное: Леви сгруппировался, развернул корпус и вместо того, чтобы оказаться на спине, вполне удачно вмял Райсс в траву. Ему даже обе руки для этого не понадобились, хватило одной, давящей на плечи, и ног, крепко зажавших её бёдра, чтобы не брыкалась. — Что-то пошло не по плану? — с читаемой ехидцей поинтересовался Аккерман, минуя любое возможное уважение и пиетет к королевскому авторитету. У Хистории, по правде, никогда не было права на его уважение. Леви не церемонился с ней даже после того, как девчонка добровольно ушла в монархи, чтобы воплотить план Эрвина. Для капитана этот её поступок был сам собой разумеющимся: это был единственный путь спасти головы каждого из отряда, и его нисколько не удивило, что Райсс выбрала именно это. Она, может, и была знатной эгоисткой, но он никогда не считал её конченой трусихой и предательницей. Впрочем, всё это не гарантировало ей хорошего отношения со стороны бывшего командира. Враждебности между ними не было, но близкими товарищами, как в случае с остальными участниками отряда, они тоже не сделались. — Идите к чёрту! — продолжила возмущаться Хистория. А затем предприняла манёвр, к которому Леви не был готов: успокоилась, взглянула на него со смешанным чувством досады и превосходства и сказала: — И руку уберите с моей округлой груди, — Аккерман удивился, наверное, третий раз в жизни. — Виноват, — признал Леви. Уголок его рта дёрнулся вверх. То, как Хистория сказала эту фразу, с каким лицом и посылом, даже его рассмешило. Как спокойно, без смущения и стеснения, она отнеслась к этому инциденту, и как не брыкалась совершенно, пока Леви сам не убрал руки и не отпустил, чтобы задним числом оценить многозначительность их недавней позы — всё это было смешно. От того, как мирно и без последствий разрешилось — ещё смешнее. Хистория села, поправила задравшийся подол (гладкие колени её на секунду мелькнули из-под платья) и вытерла грязь со щеки. Леви тоже уселся неподалёку, оттирая руки от травы. — Нет, правда, капитан, постарайтесь расслабиться. Хотите, книжку одолжу? Ханджи привезла. И новый сорт чёрного чая. Вообще, нет, знаете, давайте виски вам налью? Конни с Жаном раздобыли. Половину жалования спустили, — разглагольствовала королева, настаивая на его душевном спокойствии. Леви не стал уточнять, чего он ей дался — Хистория хотела осчастливить весь мир. Или хотела, чтобы мир так думал. — Отнимешь у них добычу? — Они будут рады поделиться, — уверила она. Аккерман справедливо сомневался, что Спрингер и Кирштайн будут рады её предложению.***
— Вам самогон подсунули, неудачники, — обрадовал Леви двоих солдат тем же вечером. — Да быть не может! — вскочил со стула Спрингер. — Это элитный напиток. Хистория, попробуй. — Я не пью, спасибо, — вежливо кивнула королева и отодвинула от себя бокал с не особо качественным пойлом. — И кто тут никогда не расслабляется? — зевнул Леви. Хистория состроила кислую мину и, наверняка, снова мысленно послала его к чёрту. Ему было несложно понять девчонку: она создавала вокруг себя идеальную иллюзию контроля. Она в жизни ничего не контролировала, и ей оставалось только делать вид. В советах другим, в заботе о детях, в бесстрашии перед ним — Хистория пыталась проявлять самостоятельность хоть где-то. Ей было жизненно важно находить те мелочи, в которых она может взять верх над своей немилосердной судьбой, важно было выигрывать иногда, раз уж глобальную схватку она проиграла. Жизнь королевы ей самой не принадлежала, и Райсс старалась компенсировать. Если бы его спросили, Леви бы рассказал ей, как утомляет вечный контроль. Он бы рассказал ей, как выматывает быть хозяином собственный судьбы и ответственным за свои решения. Хуже того: он бы рассказал, как сложно отвечать за других, за всё на свете отвечать — сколько сил на это нужно. Больше, чем есть у обычного человека. Что стало бы, если бы Леви расслабился, если бы весь этот контроль ускользнул от него? Кто стал бы отвечать за всё то, за что отвечал он? Наверное, эта мысль была тем, что заставляло его раз за разом возвращаться взглядом к Хистории по мере того, как накапливалась усталость, а мозг требовал срочной передышки — девчонка жаждала контроля, жаждала управлять этой разваливающейся телегой, на бешеной скорости мчавшейся к обрыву. Хистория жаждала жизни. Странно было доверять вожжи кому-то столь неопытному, но энтузиазм юности вымотанного Аккермана подкупал. — Что? — спросила Хистория в качестве замечания к очередному брошенному на неё взгляду. Странно, что она ещё не привыкла к тому, что на неё все таращились как на святой образ. Может, Леви смотрел как-то по-другому, чем ужасно её нервировал. — Чай плохой? — Сойдёт. Чай был отменный, а вот идея, вызревшая в голове у Леви при виде обнажённых коленок Хистории — отвратная. Но он уже решил. Вроде как. Его собственное решение не особо радовало, но Райсс не планировала оставлять его в покое с попытками вынужденного расслабления. Разве он был виноват? Ничуть. — Поставьте чашку, капитан, я справлюсь, — велела Хистория, когда он великодушно взялся помогать. Посудой в конце вечера традиционно занималась Райсс, не подпуская 104-й к работе под предлогом того, что они наработались за день. Все привыкли и спешили ретироваться по своим комнатам. Леви малодушно воспользовался этой традицией, захватив со стола пару чашек для вида, и донёс их до мойки. — Мне только ваших нотаций по мытью посуды не хватало, — скуксилась Хистория, даже не взглянув в его сторону. Леви хмыкнул, мысленно отметил её неосторожность, сделал решительный шаг, упёрся руками по обеим сторонам от тела Хистории и вдавил её в тумбочку собственным весом, прижавшись грудью к спине. Буквально впечатал и даже не устыдился, что без разрешения. Потому что куда ему было до разрешения: между ним и королевой даже намёка на симпатию не водилось, близких знакомств тоже. Это было даже к лучшему: близкие знакомства Леви водил с армейскими и со своим отрядом — ничего подобного с ними он бы не устроил. А Хистория, на счастье, частью отряда уже не была, была чем-то другим. Для самого Леви его шальная идея, приведшая его в такое странное положение, была не меньшей неожиданностью, чем для Хистории. Она чуть развернула к нему лицо — единственное, что было возможно развернуть в её неудобной позиции — и осталась подозрительно спокойной, даже когда Леви выдохнул ей в шею. Но забыла завернуть кран, замерев на мгновение. — Что это вы удумали? — сощурившись, словно силилась рассмотреть в нём злой умысел, осведомилась королева и бухнула чашкой о деревянную столешницу. Леви перехватил её руки, приблизился ртом к её уху. — Расслабиться, — просто отозвался он, совершенно игнорируя напряжённость ситуации. Это был самый паршивый ответ из возможных и уж точно не то, что надо бы говорить молодой женщине голубых кровей в подобных ситуациях. Меньше всего это походило на обращение к монарху. Может поэтому Хистория глянула на него, словно он шутил. Ей верилось с трудом. Она даже не занервничала, не смутилась многозначительной близости. — Не уточните? — Следую совету, — равнодушно напомнил Леви, прекрасно зная, что Хистория имела в виду совершенно другое. Ни в одном из миров подобного сценария в её голове быть не могло. Он и у Аккермана появился-то из-за нечаянно брошенного замечания про округлую грудь. Он как-то никогда особо не рассматривал Райсс под таким углом, и взглянуть на неё как на женщину явно было ошибкой: все, кто смотрел на Хисторию так, неотвратимо попадали под её очарование. Стоило позволить себе такой взгляд, как тут же всплыла тщательно игнорируемая правда: Хистория была настоящей красавицей. Но что важнее, она была привлекательной. У Леви она ассоциировалась с переломным моментом затяжной войны, а, значит, была всем тем, чем никогда не была его жизнь: миром, изобилием, спокойствием, светом и надеждой. Дворцовая диета Хистории, безусловно, льстила этим понятиям. Сказать, что она раздалась, как нелюбезно Леви заметил днём ранее, он не мог, просто как-то округлилась: с исчезновением жёстких тренировок твёрдых мышц на девичьем теле стало меньше, ноги королевы наконец-то перестали пестреть синяками и ссадинами, следы от тугих ремней УПМ почти выцвели, а грудь выросла на добрый размер. Последнее Леви определил, скорее, на ощупь, чем на глаз — у тощего новобранца Ленц точно не было таких форм. Даже он, обычно довольно равнодушный к внешней привлекательности, заметил бы. Аккерман наклонил голову, приблизившись к её лицу, вдохнул едва ощутимый запах духов и масел, практически выветрившихся с тела и волос за проведённые на ферме дни. Хистория хлопнула глазами. — Вы серьёзно? — уточнила она прямо ему в губы, как будто демонстрация была недостаточно внятной. — Вы что это, самогона Жанна и Конни наглотались? Леви мог влить в себя все винные запасы королевского погреба, только алкоголь зря бы перевёл. Кенни был таким же. Микаса, кажется, тоже не пьянела. Наверное, наследственное. Он не был пьян. Но зачем-то кивнул, решив, что так убедительнее и быстрее. — Я пробую все доступные средства. Оскорблять женщину, к которой подбиваешь клинья, называя её «доступной», явно было не лучшей тактикой. Но Леви никогда не был мастером по части тактики. По части подбивания клиньев тоже. И он, давно знакомый с Хисторией, не слишком волновался, что она неправильно поймёт. Могла не одобрить, могла капризничать, могла опять послать его к чёрту, но поняла бы — совершенно точно. У Хистории был талант понимать самые невнятные вещи. Эта вещь была довольно внятной. — Отойдите, — она, однако, выбрала не одобрять. Или, может, это был каприз — Леви не понял. Звучало как приказ. Он не двинулся с места. Хистория высвободила руку и пихнула его в плечо. — Ну же! Подвиньтесь! Принуждения в планах не было. Поэтому Леви сделал шаг назад. Почти. — Хистория, я тут мясо на завтра оста… Мамочки! — Саша застыла на пороге кухни с большими-большими глазами, страшно вылупленными на командира и королеву. Вид зажимающейся парочки оставил на её лице печать ужаса, шока и неверия. Она не принялась орать только потому, должно быть, что растеряла все слова. Леви, пойманный с поличным (и на личном, хотя этого самого личного не было) сперва испытал раздражение, затем жгучий приступ смеха, и лишь потом вспомнил, что собирался отойти. Хистория заметно растерялась и даже не попыталась отпихнуть его от себя или хоть как-то оправдаться. Повисла тишина, во время которой Леви действительно раздумывал, стоит ли усугубить. — Ой! — через секунд двадцать к Саше вернулись голос и чувство реальности. — Твою ж… В смысле, простите. Я пойду. — Блаус… — начал было Леви, но истошный вопль его перекрыл. — Я ничего не видела, сэр. Я нема как могила. Я ходила до ветру, а на кухню даже не заглядывала сегодня. Честное слово, капитан… — Блаус, заткнись. Мясо, — сквозь зубы выдавил Леви. Отчасти потому, что был зол. Но, скорее, потому, что пытался не смеяться. Это бы испортило сразу двум его знакомым впечатление о его личности. — Эээээ… — рука Саши против воли потянулась к куску, стоящему у раковины в миске, но сама девушка явно разрывалась между любовью к еде и готовностью рисковать ради неё жизнью. Раньше подобной разумности за ней не водилось. Видимо, Леви действительно воспитал в ней уважение и чувство страха. — Потом заберу, — взвизгнула Блаус и ретировалась с кухни. — Ну, если Саша не забрала мясо, могу представить, как это выглядело, — с некоторой меланхоличной отстранённостью заметила Хистория. — Отойдёте вы или нет? Звучало так, как будто у него был выбор. Но выбора не было: Леви сделал шаг в сторону. Чашки пришлось мыть самому.***
— Саша, я хотела поговорить насчёт того, что вчера случилось… — Нет-нет, тебе не надо мне ничего объяснять, я всё понимаю. Честное слово! — Саша… — Ну, то есть, я в ужасе и замешательстве, но если это то, что тебе по вкусу… В конце концов, капитан у нас крепкий орешек, сильный. Над таким не поверховодишь. Даже если ты королева. — Саша… — Так что вообще без вопросов. Я, знаешь, не сужу людей за вкусы! — Господи, Саша! Я хотела спросить, как ты хочешь приготовить мясо. При виде Хистории, схватившейся за голову, и Блаус, хлопающей глазами в ступоре, Леви, ставшего невольным и незамеченным свидетелем этого диалога, согнуло от немого хохота за свежим срубом для очередного хлева. Он так не веселился с тех пор, как Эрвину пришлось лично вытаскивать Ханджи из-под завалов её лаборатории, потому что больше никто не мог. Тот случай имел благополучный исход. В исходе этого Леви уверен не был.***
— Если вы хоть слово скажете, я вас придушу, — пообещала Хистория, угрожающе нависнув над ним. Леви не стал спрашивать, что она делала в его комнате глубокой ночью, и почему решила, что ей сойдёт с рук угроза — всё было очевидно. Оценка ситуации заняла у него пару секунд. — Договорились, — кивнул Аккерман. От неожиданной оплеухи у него зазвенело в ухе. — Я серьёзно. Ни единого слова. Так надо, — пояснила Хистория, ничего особо не пояснив. Если бы Леви хотел пояснений, он бы, наверное, зашёл с другой стороны. Разговоры и правда только мешали. Он пожал плечами, демонстрируя, что не против такого расклада, и схватил девчонку за руку. Дёрнул на себя, перевернул одним движением, вмял в кровать, и тут же получил по рёбрам коленом. — Нет! — рявкнула Хистория неожиданно жёстко, и Аккерман по инерции убрал от неё руки. Он, безусловно, был мудаком и никогда не пытался сойти за хорошего человека, но так низко опускаться он никогда не планировал: если она неожиданно передумала, он бы отпустил. Но Хистория не передумала — она просто удумала другое. Закинула на него ногу, схватила за плечи и уложила на спину, усевшись сверху совсем по-хозяйски. В темноте было видно плохо, но Аккерман уставился на неё, будто видел впервые. Он знал уже о её зверском желании контроля, о сумасшедших генах Райссов, об отчаянной решительности, но теперь понял, что она имела в виду, когда велела ему отойти. Контроль оказался для Хистории решающим фактором. То, что наговорила про него Саша, пока он хохотал за хлевом, королеву совсем не интересовало. Напротив, это как раз вызывало у неё только отвращение: его сила, его безупречное владение ситуацией, его безоговорочное лидерство. Хистория желала сама отдавать приказы. Насколько именно она хотела быть главной, Леви осознал только тогда, когда в руках королевы разглядел тонкую, но прочную веревку, сделанную на совесть. — Дайте руки, — велела она. Нервно, но тем не менее решительно. Леви открыл было рот, но вспомнил про уговор, поэтому просто приподнял бровь, молча окидывая девчонку оценивающим взглядом. Она слишком много на себя брала. Ему, пожалуй, нравилось. — Это настолько же для меня, насколько и для вас. Расслабьтесь, ладно? — очень тихо выдохнула Хистория. Раз уж она включила его в уравнение, Аккерману не оставалось ничего, кроме как следовать чужому плану. Разве не он удумал эту глупость? Разве не трусостью было бы прекращать сейчас? К тому же, Хистория сидела на нём, как будто всегда там была, и Леви не смог придумать убедительную причину, почему ей не стоило там быть. То, с какой сосредоточенной тщательностью Райсс вязала узлы, растормошило в Леви странное ощущение. Не просто возбуждение, но и то доверие, которое испытываешь к кому-то, передавая контроль. Из живых так он доверял разве что Ханджи. Это было приятное чувство. И то, что Хистория наклонилась к его лицу, закончив с первой рукой, и поцеловала так, будто это не был их первый поцелуй — без кокетства, осторожности и недоверия — тоже было приятно. — Перевернитесь на живот. Я… Леви не стал слушать объяснений, сделал, как велели. Он умел следовать приказам без лишних вопросов. Королевские даже не были так плохи. Хистория удивлённо затихла на секунду, а затем занялась второй рукой. Верёвка туго впилась в запястье, но пальцы не немели — значит, кровоток не был перекрыт. Может, он даже не был первым, на ком Хистория вязала узлы. Эта мысль веселила, даже если капитан не мог представить кандидата на подобное. Веревка дёрнулась, стягивая его руки вместе, ладонь к ладони, и прежде, чем Леви вернулся обратно на спину, пальцы Хистории любопытствующе прошлись по его плечам, спине и пояснице, губы коснулись шеи. Леви не ожидал её горячего дыхания у уха и скользящего по коже языка, а потому очень порадовался подушке, заглушившей всё, что он собирался сказать Её Величеству. Говорить ему не разрешалось в принципе, но там ещё было много нецензурного — не стоило с этого начинать предстоящую ночь. Шорох ткани был настолько лёгким, что Леви даже не уловил — только ощутил всем телом мягкую, чуть влажную от летней духоты кожу Хистории, когда она прижалась к нему, обнажённая, и запустила руку в волосы. Леви зажмурился от накрывших ощущений: он редко позволял кому-то трогать свою голову, даже стригся сам. Не потому, что не доверял армейскому брадобрею, а потому, что всегда испытывал какое-то иррациональное удовольствие от прикосновение к своим волосам и голове. Едва ли Хистория знала об этой его слабости, просто её любопытство и заинтересованность пришлись к месту. Он выругался, откровенно, непристойно и вслух — тут же раздался ещё один звонкий хлопок. Только на этот раз пощёчиной дело не обошлось, и когда Леви понял, что Хистория учудила, ему стало и смешно, и досадно, и гневно. — Ты что, шлёпнула меня только что, паршивка? Совсем охренела?! — наплевав на правила, рявкнул Леви. Он не ожидал подобной наглости от Райсс, до сих пор звавшей его на «вы», и мгновенно забыл, что согласился добровольно, что сам был виноват, что поощрял чужое желание контроля. Хистория не поддалась — приложила его по заднице второй раз и нарочито нежно взяла за волосы. — Не шумите. Если вы расслабитесь лишь немного, это будет не так интересно, правда ведь? Вы бы разве удержались, будь вы на моём месте? — контроль заполнил всю её, превращая в командира и повелителя. Леви хотел было заметить, что его роль Хистории не очень идёт, даже если она была права в том, что он вряд ли бы отказал себе в подобном удовольствии. Но королева наряду с наглостью совершила ещё и подлость: прижалась грудью к его спине, опять уткнулась губами в его шею. Он оценил её навык ведения переговоров, дёрнулся едва ощутимо от манипуляций. Хистория прочитала его правильно: не как возражения, а как настороженность. — Вы можете мне доверять, — торжественно и очень интимно пообещала она и следующие несколько минут пробовала новооприобретённую власть над необыкновенно покладистым Леви, который решительно послал всё к чёрту. У него, как и всегда, был выбор: отказаться. Это, как и всегда, был не тот выбор, который мог себе позволить Леви Аккерман. Хистория была умелой, будто наловчилась уже давно. Будто каждую ночь вязала узлы в своём глупом, огромном дворце. Леви не считал секунды, честно стараясь наслаждаться неведением и потерей любого контроля. Расслабиться было сложно, ещё сложнее — отпустить, но Хистория умела уговаривать без слов. За добровольную сдачу оружия ему воздалось тем тягуче-приятным ощущением, горячей волной расходящимся по телу, которого давненько не водилось в череде его военных дней. Когда Леви было позволено перевернуться на спину, он уже забыл о недавнем возмущении — осталось только физическое возбуждение. Леви не доводилось раньше находиться в состоянии предвкушения: он всегда был стремителен и быстро получал желаемое, сознательно затягивать с чем бы то ни было не входило в его привычки. Но Райсс вела совсем другую игру, и от её тщательно выстроенных, как стратегия Эрвина, ласк эрекция ощущалась по-новому. Пульсировало во всём теле, и успокоиться, вернуть контроль и власть никак не получалось. Хистория заглянула ему в лицо, даже не соблазнившись опустить взгляд ниже. А Леви, перевернувшись, наконец-то увидел всё то, что пряталось под воздушными королевскими платьями и простыми крестьянскими сарафанами. Это было чертовски восхитительное зрелище. И то, что сделать с этим самостоятельно он, согласно текущему договору, ничего не мог, и злило и умиротворяло одновременно. Потому что ему оставалось только ждать, не стараясь ничего контролировать, оставалось довериться Хистории и её чутью. Совершенно не свойственное ему смирение перед грядущим открывало какие-то новые варианты, новые опции — Леви расслабленно откинулся на подушку, глотая слюну и кожей ощущая влагу в воздухе. Девчонка не подвела. Она не стала больше распыляться на мелочи — заправила пшеничную прядь за ухо, улыбнулась, коварно и доброжелательно одновременно, и в следующее мгновение весь мир Леви сосредоточился у её рта. Это была точка отсчёта: нулевой меридиан и первая секунда творения, первый градус широты и долготы и первый бой полночи. Сложно было судить, прикладывала ли Хистория хоть какие-то усилия или у неё, талантливой, всё выходило натурально, само собой, но мягкий язык её и горячий рот были ощущением до того острым, что ни одно заточенное лезвие не сравнилось бы по яркости. Первые секунды Леви пытался дышать ровно, но в итоге перестал следить даже за дыханием — контроль ушёл полностью. Хистория, оторвавшаяся от его члена, надменно цокнувшая, имела наглость похвалить его за прогресс. Леви ничего не ответил: ему хотелось положить ладонь на её затылок и толкнуться так, чтобы даже легко приспосабливающаяся Хистория возмутилась, но руки были связаны, а говорить ему запрещалось. Эта невозможность, отсутствие других вариантов, приятно расслабляли. Пальцы Хистории, скользившие по стволу, добавляли исключительно приятного напряжения. Мир Леви сделался очень контрастным. Хистория прекратила, хмыкнула, скользнула по простыне вверх, вдруг оказавшись сбоку, и принялась не без удовольствия рассматривать его лицо. Наверное, ей нравилось это новое выражение смиренной досады. Леви точное не знал, как выглядел в этот момент, поэтому первые секунды пытался поймать собственное ускользающее отражение в её широком зрачке. Ему быстро надоело: красивое лицо Хистории было совсем близко, и он совершенно предсказуемо не удержался — без рук втянул её в наглый, самовольный, не подобающий случаю поцелуй. Королева немного посопротивлялась для проформы, но этой шалости не возражала так уж сильно, понимая, что он не пытался контролировать процесс, а всего лишь сделал то, что посчитал уместным. Это было потакание моменту, искреннее желание, и за искренность Леви не получил ни выговора, ни оплеухи. Ей, впрочем, быстро надоело: Хистория взяла его за волосы, потянула, словно пыталась пиявку от себя отлепить. Леви цыкнул, сверкнул хищными клыками, но его немую угрозу напрочь проигнорировали. — Достаточно инициативы, — сказала Хистория и надавила на его плечи. А затем закинула на него ногу, перевернулась, грациозно уселась сверху, запуская реакцию по всему телу. Леви тряхнуло просто от того, что тела их соприкоснулись. Он подумал даже, что такая явная реакция Её Величество смутит. Куда там! Хистория даже не заметила, бесцеремонно двинулась ниже, уверенно опустилась сверху и даже не взяла паузу, когда Леви полностью оказался в ней. «Чёрт бы тебя побрал, Величество!» — мысленно простонал Аккерман. Ему, утонувшему в ощущениях, пауза была нужнее. Влажные простыни, холодящие спину, сильно контрастировали с горячей узостью и рваным темпом скачки. Леви вместо напрашивающегося стона выдохнул какую-то пошлую гадость. Хистория поймала его за подбородок, глянула угрожающе, а в следующую секунду схватила с тумбочки его шейный платок и затолкала в глотку. — Вот что бывает, когда нарушаете правила, — улыбнулась она и убила любые его протесты и закипающее возмущение, вытянув ноги и соскользнув глубже. Леви сверкнул глазами и даже не помог ей, не двинул бёдрами навстречу. Если королева желала его трахать, то кто он был, чтобы сопротивляться? Та часть его мозга, что отвечала за контроль, расплавилась где-то внутри Хистории. Аккерман прикрыл глаза, позволяя двум самовольным и капризным женщинам, Её Величеству и Вселенной, творить свою волю. Хистория на его полную покорность отреагировала глубоким стоном, какого Леви от неё не слышал с начала этой странной ночи. За стоном последовал второй — Райсс прикусила губу, чтобы не перебудить весь приют, но темп не сбавила. Леви, полуприщурившись, взглянул на её раскрасневшееся лицо, на неровно вздымающуюся грудь и с жадностью сглотнул. Хистория мычала что-то, плотно сомкнув губы, Леви не разобрал. Но через пару секунд она наклонилась к его лицу, — волосы её щекотали Леви шею и подбородок, — вынула кляп, словно откупорила бутылку дешёвого вина. — Скажи, — велела она, проехавшись губами по его скуле, едва он сделал вдох. Хистория забыла об обращении на «вы». Большого ума разгадать её приказ, сорвавшийся с острой грани сознания, не требовалось. — Ваше Величество, — послушно признался Леви и первый раз за вечер взял главенство, потому что два этих слова оставили Хисторию в полной несознанке. Движения её стали хаотичными, сбивчивыми, она грубо и с силой вцепилась в него, оставив полукруглые узоры от ухоженных ногтей и прокусив губу. Леви поучаствовал в её рьяном удовольствии парочкой отрывистых движений, хотя его никто не просил и, что важнее, ему никто не разрешал. Но Хистория явно была не в состоянии возражать. Если судить по бешеной пульсации, окружившей Леви утихающими волнами, она даже была признательна. Аккерману до её признательности практически не было дела, но он прекратил движение, и пока Хистория пыталась отдышаться, смотрел на неё пристально, силясь рассмотреть в ней что-то, доступное лишь ему. Должно ведь в ней было быть что-то только для него. Но это нечто скрывалось от взгляда, и Леви казалось, он знал причину. — Развяжи меня, — просить Аккерман не умел, и одной ночи явно было маловато, чтобы научить. Поэтому, когда королева немного пришла в себя, он потребовал. — Зачем? — Хочу тебя. Хистория приоткрыла рот, будто пыталась придумать ответ, но вместо слов читаемо и красноречиво опустила глаза туда, где тела их соприкасались чуть более чем полностью. Улыбка её, слегка садисткая, говорила: «Вам этого мало?» — У нас уговор, — напомнила Райсс и дёрнула конец верёвки. Леви презрительно мотнул головой и взглянул на неё с осуждением. «Глупая девочка, я не пытаюсь вернуть себе контроль. Это другое желание», — должен был сказать этот взгляд. Аккерман мог только надеяться, что Хистория потратила бы на него усилие и поняла без слов. — Хорошо, — не особо решительно ответила королева, — думаю, это будет справедливо. Учитывая, что теперь ваша очередь. Но обещаете не делать ничего странного? — Леви показалось, он углядел в ней лёгкое опасение, испуг. — Страннее этого? — хмыкнул он и пошевелил связанными запястьями. Хистория не оценила шутку, надулась. — Ладно, обещаю, — выдавил из себя Леви. И не позволил себе ничего странного. То, как самозабвенно он путался пальцами в её волосах и то, что пытался глядеть на неё как можно дольше, пока кончал, он совершенно искренне не считал странным. Хистория с ним не согласилась. Леви назвал её дурой совершенно беззлобно и неуловимо примотал веревкой к кровати за щиколотку, чтобы не сбежала, когда вздумается. Королевские угрозы он проигнорировал. — Я тебя не отпускал, — почти покровительственно заявил Аккерман и сунул ей в руки единственную подушку. Он знал, девочка со своим желанием быть ответственной ещё хлебнет. Леви ей сочувствовал даже: ему было жаль её впустую потраченного времени, её наивного идеализма. У него ушло много лет, чтобы понять, насколько всемогущей может быть Вселенная и что управляться с ней — задачка, требующая сил и не терпящая никаких отвлечений. Даже такого логичного, простого и естественного, в котором они с Хисторией вдруг оказались. Неважно, отнимало это отвлечение пять минут или несколько часов, любое отклонение от задачи, любая потеря контроля были опасны, могли навредить. Леви устал. Леви больше всего хотелось сбавить обороты и притормозить на очередном безумном жизненном повороте, отпустить руль и расслабиться. Ему хотелось хоть раз просто отдаться течению, не руководить и слушаться только тех приказов, которые кажутся приятными. Ему совсем не был нужен этот контроль, в гробу он видал тайм-менеджмент, когда можно было вот так: в богом забытой глубинке, в полной тишине и без всякого руководства. Не отвечать ни за что хоть сколько-нибудь судьбоносное. И чтобы самым сложным выбором был вопрос «как приготовить мясо, потушить или пожарить». Пока Хистория недовольно мяла подушку, Леви примостил голову на её груди и второй раз за ночь решил, что может доверить ей управление. Хистория ведь хотела именно этого, и даже если у него были разумные доводы её отговаривать, он не стал бы: эта жизнь ему не принадлежала. Аккерман прекрасно это знал. Но всё равно дёрнул затянутую на щиколотке Хистории верёвку, убеждаясь, что на короткие мгновения до рассвета принадлежала хотя бы она сама.