Хочу тебя под ёлкой, Поттер

Вот-вот наступит Рождество. В Хогвартсе только об этом и шли разговоры. Хагрид уже притащил ёлки в Большой зал, профессор Макгонагалл с директором Дамблдором украшали его, а некоторые любопытные глаза юных волшебников подсматривали в щелочку между огромными дверьми. — Почему не на занятиях? — послышался сверху голос профессора Северуса Снейпа. Кучка первогодок тут же ретировалась в класс, прежде успев испугаться до мозга костей. Профессор же пошёл дальше, громко шелестя подолом чёрной мантии, так и не заметив (или сделав вид, что не заметил), Драко Малфоя, стоявшего между двух статуй. Парень же в последнее время был ужасно раздражен, все вокруг его бесило, эти бесконечные уроки, эти ученики, ожидавшие какого-то чуда от Рождества. Что можно получить в эту ночь? Лишь гору бесполезного, по большей части, барахла. Зачем все это? Все так давило со всех сторон, что парень, казалось, был куда невыносимее, чем прежде. Это успел заметить и Гарри. О, да, Поттер сейчас особо раздражал Драко, любое его появление заставляло слизеринца буквально плеваться ядом, внутри что-то бурно разгоралось, жгло, хотелось посильнее ужалить любимчика Дамблдора. Уж очень часто мальчик, который выжил, попадал под горячую руку ученика Слизерина. И хоть Гарри уже давно привык слышать колкие комментарии в свой адрес, сейчас это повторялось на столько часто, что казалось перебором, к тому же, парень готов был поклясться, что Малфой буквально его преследует. Где бы не был Поттер, там так или иначе окажется и слизеринец. Ещё немного, и кажется у кого-то разовьется самая настоящая паранойя. Хотя, к слову сказать, гриффиндорец сам был далеко не ангелом, он всерьёз подозревал Малфоя в связи с Тёмным Лордом, от того решил следить за ним до тех самых пор, пока ученики не разъедутся на рождественские каникулы. Был вечер. За окном давно стемнело, поднялась сильная метель. Гриффиндорцы сидели в общей гостиной, громко галдели, обсуждали предстоящие праздники, и только Гермиона корпела над учебником, что-то периодически списывая на пергаментный лист, который уже был буквально усеян словами. — Гермиона, — развалившийся в кресле напротив Рон, позвал подругу, — отдохни. Неужели тебе не надоели эти уроки? — Нет, — бросила девушка, подняв голову. — На твоём месте, Рон, я бы занялась чем-нибудь полезным. Уизли только хмыкнул, отвернувшись к другу, который как-то странно прижимал к себе рюкзак, смотря на толпу однокурсников. — Гарри, что с тобой? — спросил парень, немного наклонившись к другу. Тот вздрогнул от неожиданности и, помотав головой, ответил: — Всё в порядке, просто задумался над одной… Вещью. — А, опять ты за своё? Малфой — пожиратель смерти, ха, — с сарказмом проговорил Рон и поймал на себе грозный взгляд Гермионы. — Тише ты, — шикнула та, хмурясь. — Не стоит говорить об этом вслух. Рон закатил глаза и отвернулся к камину, наблюдая за танцующим пламенем. Вскоре гостиная начала пустеть. Народу становилось все меньше, тишина потихоньку поглощала это место. Громко захлопнув толстую книгу так, что Гарри и Рон вздрогнули, Гермиона пожелала им спокойной ночи и ушла в спальню. После ушёл и Рон, в гостиной осталась лишь парочка звонко щебечущих девчонок второгодок, но и они совсем скоро скрылись. Тогда Гарри накинул на плечи мантию невидимку, которую все это время прятал в своем рюкзаке, и, толкнув портрет Полной Дамы, покинул башню Гриффиндора. Он развернул под мантией карту мародеров, внимательно её просмотрел и, заметив, что Драко направляется в сторону Выручай-комнаты, пошёл туда же, периодически проверяя карту, нет ли по дороге учителей. И вот, он уже почти добрался, осталось забежать вверх по ступенькам, ещё пару секунд, но он только успел заметить, как высокая фигура Малфоя скрылась за дверью, и та вновь стала стеной. — Чёрт, — выругался Поттер, останавливаясь перед каменной преградой. Пораскинув мыслями, он решил вызвать комнату. Походив туда-сюда, он пытался чётко вызвать в мыслях то место, куда мог бы пойти Драко, но все переплеталось, сливалось и вообще превращалось в кашу, что, конечно же, ни капли не помогало открыть заветную комнату. Парень уже было начал злиться, он пнул стену, как вдруг появилась дверь. Гарри встал в ступоре, распахнув в удивлении свои зелёные глаза. И не успел он опомниться, как его схватила рука, грубо затащив в комнату. Спиной он оказался прижатым к горячей груди, чувствуя, как она вздымается, как стучит в ней сердце. В горло уперлась холодная палочка, а знакомый голос прошипел: — Следишь за мной, Поттер? — Кто бы говорил, Малфой, — в тон ему ответил волшебник, выворачиваясь из цепких объятий слизеринца и выхватывая свою палочку, наставляя её на него. — Кто бы говорил, — передразнил его блондин писклявым голосом. — Что тебе от меня надо?! — выкрикнул парень, вскипая, и чувствуя, что внутри творится нечто, ранее ему незнакомое. Он смотрел на Гарри, но не ощущал той злости, что была раньше, в нем горело раздражение по другому поводу, но Малфой никак не мог понять, по какому. — А тебе от меня? — забыв об истинном факте слежения за блондином, задал вопрос Гарри, прищурившись. Встретившись с парнем лицом к лицу ему совсем не хотелось думать о том, что тот может быть пожирателем смерти. — Хочу тебя под ёлкой, Поттер, — словно змея, прошипел Драко, и сам, словно не ожидая выкрикнуть именно это, замолчал. Ошарашенный Гарри опустил палочку и, приподняв левую бровь, спросил: — Что? — Что? — выкрикнул Малфой и, заметив, что сейчас Поттер смотрит ему через плечо, сам посмотрел себе за спину и, скаля зубы, покраснел. За спиной Малфоя стояла пушистая ель, украшенная фотографиями с Гарри. Брюнет обогнул блондина, приблизился к ёлке и стал рассматривать свои снимки, все ещё не понимая, что тут происходит. — Ты меня бесишь, Поттер! — крикнул ему в спину Драко, отдергивая волшебника за плечо. — А ну да, я заметил, — оглядывая необычную ель, пробормотал Гарри. — Да, бесишь! Сколько можно меня не замечать?! — уже как-то ревностно вскрикнул парень. — Тебя-то и не заметишь… — повернулся к нему гриффиндорец, всматриваясь в холодные глаза, в которых плясали чертики. — Ты каждый день плевался ядом в мою сторону. Обзывал, издевался. — Я хотел, чтобы ты обратил на меня внимание, пытался сказать, что ты мне нравишься, — шипел Малфой, хмурясь. — А, ну извини, что в твоих каждодневных «Сдохни, Поттер», я не уловил нотку твоей любви, — скрестив руки на груди, пробормотал Гарри. — А как ты меня называл? А, да, «Маггловский выродок», очень романтично, Драко. — Да потому что ты дурак! — произнес Малфой. — Ничего не понимаешь. Сколько можно намекать, а, Поттер? — Намекать на что? И уж извини, твои намёки в стиле, «Эй ты, шрамоголовый очкарик» не сильно похожи на то, что я тебе… Интересен, — отчего-то и сам Гарри вдруг покраснел. Стыдно, конечно, признаться, но ему самому в последнее время нравился Малфой, но все эти его выходки только отталкивали, но никак не притягивали. — Да потому что ты дурак, этот шрам… Через него твой мозг проветривается, вот ты ничерта и не замечаешь, — продолжал шипеть Драко, но в его голосе больше не было слышно ненависти, скорее обида, словно он маленький ребёнок, которого не замечают родители и он пытается сделать все, что угодно, чтобы привлечь их внимание, даже нагрубить. — Ммм, спасибо, Малфой. Ты очень романтичный, — иронично высказался Поттер и, уже хотел уйти, но Драко поймал его за рукав мантии, притянув к себе и резко накрывая своими губами губы Гарри. Тот опешил, распахивая глаза и замахнувшись, дабы в любую секунду ударить ненавистного блондина. Но что-то приятно щёлкнуло в мозгу, парень опустил руку, прижав ею к себе тело волшебника. Отпустив губы Гарри, Драко посмотрел в такие красивые зелёные глаза, органы завязывались в тугой узел, внизу живота приятно затянуло. — Хочешь меня изнасиловать? — тихо спросил Гарри. — Дурак… Я просто хочу тебя, Поттер, — сквозь зубы, прошипел Малфой, нервно расстегивая мантию волшебника. — Под ёлкой, я помню, — в тон ему шепнул Гарри, целуя ухо блондина, снимая с него всю лишнюю одежду. Они опустились на любезно предоставленные комнатой матрасы и подушки, Драко, нависая над Гарри, целовал его тело, проводил языком по его груди, буквально ощущая бешеный ритм его сердца, прикусывая его соски, вздыхал запах, терся возбужденным членом о живот волшебника, чувствовал, как горячие руки Гарри ласкают его бедра, изредка поглаживая ягодицы и, будто дразня, проникая между ними. В очередной раз почувствовав, как пальцы гриффиндорца коснулись заветной дырочки, Драко подался чуть назад, насаживаясь на них. — Не тупи, Поттер, — процедил парень. — Не знаешь, как это делается? — Лично у меня это первый опыт с мужчиной, — колко заметил Гарри и испытал моральное удовлетворение от смутившегося лица Малфоя: — Заткнись, Поттер! И просто сделай это! Целуя и покусывая губы Драко, Гарри начал осторожно растягивать слизеринца. Тот, сладко постанывая, от подкатившего к горлу восторга. Он так давно хотел признаться Гарри в своих чувствах, он путал влюблённость с ненавистью, он любил настолько сильно, что возненавидел предмет своего воздыхания. И теперь он мог чувствовать его, и Малфой ощущал себя победителем. Насаживаясь на член Гарри, Драко чувствовал моральное удовлетворение. Он мелко дрожал, покрывался испариной, цеплялся своими бледными пальцами за плечи Гарри и слышал как от удовлетворённости дышит, чуть постанывая. Гарри и сам наконец разобрался в своих чувствах, не думал он, конечно, что его первый раз, что его первая любовь будет сам Драко Малфой. Этот раздражающий с самых первых минут бледный парнишка, сколько же крови он попил у Гарри. Вспомнив это, волшебник инстинктивно толкнулся вперёд, заставив Малфоя громко вскрикнуть, ногтями проводя по груди, оставляя алые дорожки. Гарри усмехнулся, задавая свой темп, но Драко абсолютно не желал подчиняться, подстраивая всю ситуацию под себя. Он припал к шее гриффиндорца, целуя его кожу, оставляя след от жаркого поцелуя. Пальцы впутывались в чёрные, непослушные волосы, сжимая их у корней. Поттер принялся целовать острое плечо, оставляя собственническую метку. Парни абсолютно потеряли счёт времени, наслаждаясь друг другом. Слишком сильно и долго они голодали по любви друг друга, слишком давно хотели провести несколько минут вот так, вместе, но боялись признаться как друг другу, так и самим себе. На ёлке горели жёлтые свечи, пламя танцевало на нагих телах, покрытых испариной. Драко положил голову на грудь Гарри, вслушиваясь в стук сердца, проводя пальцами по животу. Гарри прижимал к себе разгоряченное мальчишеское тело. — И все-таки ты, Поттер, дурак, — сказал вдруг Малфой и, на немой вопрос в глазах Гарри, ответил, — Я себя для тебя берег, а ты, такие гадости говорил. — Кто бы говорил, — проговорил волшебник, впиваясь поцелуем в сладкие губы. — А что мы скажем… Грейнджер и Уизли? Что ты им скажешь, Поттер? — оторвавшись от губ возлюбленного, спросил блондин. — А зачем им что-то говорить? Вот, как ты будешь говорить об этом отцу… Твой отец узнает ведь об этом, так? — приподняв бровь, спросил Гарри, за что получил подушкой по лицу. — Об этом не узнает… Пока что не узнает, — сев, проговорил Малфой. — Ну, пусть это будет нашей тайной. И твоим подарком на Рождество, ты же так этого хотел. И елка, и я, все как хотел, — Поттер обнял Драко сзади, а тот наконец улыбнулся. Странное, сумбурное в этом году вышло Рождество. Если бы только Драко умел более внятнее выражать свои мысли, то, возможно, было бы куда понятнее. Следующие дни, до самого Рождества, Рон долго выпытывал у Гарри, куда он пропал на всю ночь, и почему вернулся лишь под утро, но тот не раскалывался. Малфой тоже очень хорошо скрывал их связь, ещё больше подкалывая Гарри. И если друзья говорили, что Драко стал куда невыносимее, но Поттер прекрасно понимал, что за каждой новой порцией яда от слизеринца скрывается настоящая, пусть и странная, любовь. Он любил, как мог, в своём понимании, и Гарри не хотел, чтобы что-то менялось, скорее напротив, его заводило такое поведение, каждый раз хотелось заткнуть его рот поцелуем.