Письма

Они совсем-совсем разные. Неизвестно, как они вообще сошлись и были счастливы. Даниэль до сих пор смотрит на Софию влюбленным взглядом. Дарит ей подарки на день всех влюбленных, прикрываясь тайным анонимом. Всегда защищает, если кто-то захочет сделать с Эдельштайн. В душе все ещё горят те огоньки, которые зажглись при виде этой девушки. Но им не суждено быть вместе. София любит светские разговоры и элегантные балы. Сама по себе аристократка. Обладает прекрасными манерами, чем не мог похвастаться Хедервари. Предпочитает играть на фортепьяно или скрипке в полном одиночестве. Она совсем не любит путешествовать и драться на мечах. Даниэль же наоборот. Он никогда не любил сидеть на месте. Не любил балы и светские беседы. Любил драться на мечах с Юльхен. Мечтал увидеть мир и иметь много знакомых из разных стран.Любил когда в волосах был ветер, именно тогда он ощущал свободу. Это была его жизнь. Когда ради Софии он решил остаться с ней после регистрации брака, больше года Даниэль не выдержал. Ему нужна свобода, а не балы. Да, любил, но не так, чтобы остаться заточенным. Но пожертвовала бы Эдельштайн своей жизнью или статусом и бросилась бы в путешествие ради Хедервари, неизвестно. Даниэль снова аккуратно кладет письмо в конверт и целует его. Неизвестно читает ли София их или они просто лежат мертвым капиталом у неё в тумбочке, а, может, она вовсе их сжигает, ему не было так важно. В душе все равно была маленькая надежда, что Софи искренне радуется, когда получает его письма. Какой он наивный. — Скоро выезжаем! — крикнул знакомый голос его нового друга — Альфреда Ф. Джонса. Как оказалось, им было по пути, поэтому Альфред решил его довезти. — Хорошо, — Даниэль быстро идет на почту, где отдает письмо, и быстро уходит. В душе, почему-то легко. Он всё ещё любит её. Когда Хедервари садится в машину, то мечтательно вздыхает. Скоро он будет в Англии, и снова напишет письмо. А потом вернётся ненадолго к его любимой Софии, будет снова касаться её мягких губ, смотреть в знакомые и такие любимые фиолетовые глаза. — Хей, и кому же ты отправил письмо? — спросил Альфред, заводя машину. — Возлюбленной. Да, именно ей, — Даниэль отводит взгляд в окно, наблюдая пейзаж Техаса. Почему так ему тяжело на душе. — А, эта та девушка, что изображена на фотографии, которая находится в нагрудном кармане? — улыбнулся Ф. Джонс, окончательно заведя машину. — Понятно! — Д-да, — Даниэль даже не спрашивал, откуда Альфред знал об этом, потому что они вчера пили в баре и венгр все выложил Джонсу. Только лишь сильно болела голова, именно в этом минус. Дверь дома распахивается и Даниэль заходит с чемоданами. Там его встречают Моника и Аличе с сожалениями, лишь Юльхен гордо хмыкает, но не язвит. Она не в том положении, как и он. Именно этот момент венгр проклял, как только мог. Все рухнуло, что было построено. В душе образовалась пустота, которую не заменишь всеми путешествиями на свете. Он надеется на лучшее, но их лица и голос говорят совершенно о другом. — Она…- слова Хедервари хочет проглотить, никогда не произнести. Те поняли его и лишь кивнули. — Да, Даниэль, мне очень жаль, — кивает Моника, смотря на него. Нет! Этого не может быть. Она не покинула этот мир! Она жива, а это лишь глупая шутка. Хотя Моника никогда не принимает участие в таких шутках, поэтому это все правда. Горькая, правда. Чемоданы, что были в руках, рухнули. Даниэль падает на колени и хватается за голову. Рвет на себе волосы. Рыдает. Рыдает навзрыд. Потерял самого дорого человека и даже не знал, что её уже, как месяц нет в живых. Он идиот, полный идиот. Горячие слезы текут по щекам, а из уст идут лишь крики. Лишь бранение самого себя, лишь ненависть к себе. Когда постепенно все начало проходить и Даниэль лишь рыдал, Варгас решила отдать, что велела передать София: — Д-даниэль, она просила передать тебе, — Аличе наклоняется и протягивает коробку. В ней что-то лежало и, довольно, увесистое. — Там что-то тяжелое, как ты понял. Потом расскажешь, если сможешь… — С-спасибо, — Хедервари встает и принимает коробку, благодаря её за сохранение. Его приглашают остаться и попить чаю, но Даниэль не смог остаться, там, где умирала его любимая. Ему тошно тут находиться, как бы ни признавал этого Хедервари. На душе слишком тяжело. Ключ вставляет в замочную скважину, дрожащими руками. Быстро заходит в старую квартирку, что находилась на окраине города. Было столько пыли, что Даниэль стал закашливаться. Сколько он тут не был? Год? Два? Не помнит, но уборку тут сделать точно надо. После длительной уборки и воспоминаний, которые больно резали память, венгр начал разбирать коробку. В ней были его письма, все распечатанные, и её красивым почерком написаны ответы на его письма. Даниэль читал их дрожащими руками, продолжая что-то шептать.