sorry me

Юнги кажется, что они познакомились так давно. Он помнит восемнадцатилетнего мальчишку с комплексами по поводу всего, касающегося его внешности. Помнит первые робкие взгляды и касания. Они знают друг друга так давно. И вот Чимин сидит перед ним, позвякивая браслетами на крепких запястьях и из-под ресниц глядя куда-то в широкое окно кафе. За окном, на самом деле, ничего удивительного или цепляющего взгляд нет и в помине. Небо затянуто кварцевого цвета нескончаемыми облаками. Ровный оттенок, без просветов и переливов. И ничего красивого. Но Чимин всегда смотрит на эти блеклые небесные полотна так, словно ничего прекраснее в жизни не видел. И Юнги этот восхищенный взгляд цепляет и никак не может отпустить. Пак Чимин – сосредоточение всего яркого и одновременно простого и бесцветного, улыбается ярко и одним взглядом может заставить поёжиться. Мин Юнги от таких контрастов знатно даёт в голову. Чимин для Юнги нечто вроде легальных наркотиков или сильных обезболивающих. В том, что они сошлись, ни для кого не оказалось ничего удивительного. - Ты какой-то раздраженный, - говорит тихо Юнги, мягко перебирая пепельные пряди лежащего у него на коленях Чимина. Тот замирает на секунду, отвлекаясь от текста на экране смартфона, и переводит взгляд на старшего. - Ничего такого, хён, - звучит наигранно спокойно, - Просто сессия давит. Юнги молчит, откидывает голову на спинку дивана и бездумно смотрит в белый потолок. Чимин странный, шумный и яркий, но наедине с ним молчаливый и уставший, словно само существование Юнги давит на него, заставляя скучающе зевать и незаметно поглядывать на часы. - Я пойду, поздно уже. Мин кидает взгляд на часы – половина восьмого вечера. Рано даже для него, не то что для Чимина, который предпочитает засыпать далеко за полночь и по утрам маскировать тональником синяки под глазами. Пак не любит сидеть дома, по вечерам листая каналы или читая книги, глотая чай, как любит делать это сам Юнги. Он любит прогулки под фонарями, посиделки с друзьями в кафе и барах до поздней ночи. - Хорошо. Юнги встает, чтобы проводить младшего и получить мимолетный поцелуй в уголок губ, слишком быстрый, чтобы ощутить хотя бы что-то. С тихим скрипом закрывается входная дверь, щелкает замок. Мин идет к окну, чтобы исподтишка понаблюдать за постоянно повторяющейся картиной. Чимин выходит из подъезда, прикладывая к уху телефон и беззаботно с кем-то болтая. Проверяет время на наручных часах, поглубже зарывается в огромный вязаный шарф и быстрым шагом направляется к ближайшей автобусной остановке. Юнги не то, чтобы ревнует. Юнги каждый такой раз в секунды разрывает на кровавые ошметки, на атомы. Юнги чувствует себя ебаной взорвавшейся звездой, которая после медленно тлеет ровно до того момента, пока не увидит Чимина в следующий раз. Он не уверен точно, что у младшего действительно кто-то есть на стороне, как не уверен и в том, что сам не является этим кем-то. Чимин свободолюбивый и очень не любит ограничения или излишнюю подозрительность, поэтому быстро сворачивает диалог при малейшей попытке узнать, где и с кем он обычно пропадает. «Хён, к чему это?» «Хён, почему ты спрашиваешь?» «Хён..» Вежливое обращение врезается в уши, Юнги все больше убеждается, что Чимин что-то от него скрывает. На нем нет засосов, нет чужого парфюма на одежде, волос или чего-то такого. Юнги не хочется косить под склочную жёнушку и осматривать чужую одежду, но он ловит себя на том, что взгляд невольно цепляется за любые изменения и детали в младшем. И за попытки на чем-то его подловить Мин хочет себя убить. Он успокаивает себя тем, что Чимину попросту не нужно скрывать что-то. Пак по-прежнему рядом, по-прежнему делится теплом и своей этой неуемной энергией. Просто немного иначе, чем раньше.

***

Чимину хочется повеситься. Чимину хочется просто исчезнуть из чужой жизни и воспоминаний. Чимину Юнги просто жаль. Жаль, что тот наткнулся на него. Жаль, что влюбился. Бесконечно жаль, что сам никак не может от него отвыкнуть. Старший он ведь такой.. Такой домашний,уютный, заставляет Чимина расслабляться и впитывать чужое тепло. Юнги ему нравится до жути. Нравится его голос и волосы в вечном беспорядке. Вот только глаза Юнги горят тем чувством, которое в Паке теперь лишь тлеет. Симпатия. Сильная симпатия. Чимин даже в мыслях не может признать того, что.. перегорел. Не любовь.

***

- Скажи ему. Тэхён лениво потягивается и зевает, развалившись на мягком угловом диванчике в кафе. - Я не могу. Чимин страдальчески утыкается в сложенные на столе руки. Друг твердит ему одно и то же уже на протяжении месяца. Чимин не умеет разбираться в себе, ему нужна помощь со стороны. Тэхён объясняет его состояние несколькими предложениями, потягивая зеленый чай. И Чимин вроде понимает, но что-то внутри просто не дает ему пойти и передать чужие слова Юнги. Чимин боится. Не криков или истерик. Пак знает, что он увидит и услышит. И он боится рассыпаться от количества горчащей боли в чужих глазах. Чимин знает, что Юнги будет больно, потому что видит это в кривых усмешках и слышит в чужих прощаниях каждый раз, когда уходит из квартиры Мина. И даже от этой толики ему хочется рассеяться прахом по ветру. - Юнги не слепой, Чимин-а, он же прекрасно видит все, что с тобой происходит. Он выдержит, если вы разберетесь с этим сейчас. Не нужно мучить его и дальше. Чимин готов выть стаей бродячих псов. «Не нужно мучить его и дальше.»

***

- Прости меня. Юнги замирает, переставая размешивать сахар в чае. Он поворачивается к младшему с кружкой в руках. - За что? Голос, ровный и спокойный, пробирает Чимина до мурашек и впившихся в ладонь ногтей. Он не знает, что ответить, не помнит, что говорить дальше, хотя много раз прокручивал этот разговор в голове. Мысли мечутся, хаотично перестраиваясь, формируются в слова, в предложения и тут же стираются, стоит Паку поднять взгляд. Потому что кружка в чужих ладонях трясется так сильно, что чай вот-вот выплеснется на пол. - Ты же понимаешь.. Чимина колотит от чужого взгляда, сердце молотит по ребрам, разгоняя кровь так, что голова кружится и мерзкий ком подкатывает к горлу. Юнги понимает. Это видно по сведенным к переносице бровям и глубоким вдохам. Юнги старается успокоиться. Старается не подавать вида, не показывать эмоций. Мин Юнги готовился к этому. Чимин ощущает себя последней тварью просто из-за того, что позволяет себе молча наблюдать, как старший пытается выровнять голос. - И.. что дальше? – говорит прерывисто, на выдохе. Чимин не знает. Что теперь? - Я.. Прости, хён.. Я пойду.. Чимин чувствует себя так, словно разваливается с каждым шагом, что прошел до коридора. Будто каждая его часть остается в этой квартире. Он не пытается собрать себя обратно, таким образом словно отплачивая за чужую боль. Юнги не провожает его. Он отставляет кружку и оседает на пол, как только слышит хлопок двери. Пару раз глубоко вдыхает и выдыхает, старается успокоить дрожь в руках. Внутри что-то глухо хлопает, разрастается, заполняет каждую частичку выжигающей болью и тут же сжимается до невообразимых размеров, заставляя чувствовать внутри прохладную пустоту. Мин Юнги оказался к этому не готов.

***

- Ты идиот? Тэхён раздражённый. Тэхён сжимает зубы, чтобы ненароком не послать друга в пешее эротическое. Тэхён сжимает руки в кулаки, которыми очень хочется дать Чимину в челюсть. Пак смотрит на него и в глазах у него такое концентрированное сожаление, что Ким лишь снисходительно вздыхает. - Я не могу так.. – почти шепотом говорит Чимин. Чимин все эти недели словно бы бьется в беззвучной истерике. У него перед глазами пелена и все вокруг кажется выцветшим и бессмысленным. У него перед глазами только чужие дрожащие руки. Чимин поднимается из-за стола, одним лишь взглядом умоляя друга не останавливать его. У Пака не осталось сил говорить. Пак Чимин чувствует себя сплошным разочарованием. Он молча одевается и выходит из квартиры Тэхёна, не прощаясь.

***

Стук в дверь выводит Юнги из транса. У него под глазами синяки от бессонницы и ему, в целом, абсолютно все равно кого к нему принесла нелегкая. Юнги устал и хочет только тишины. Стук стихает, сменяясь противной трелью дверного звонка. Мин сглатывает вязкий ком, вставший поперек горла, и идет открывать. Чимин на его пороге не кажется чем-то удивительным, а даже ожидаемым. Юнги отступает назад, освобождая проход. Пак смотрит на него больными глазами и сбивчиво дышит. - Хён.. Ненавистное обращение врезается в мозг натянутой леской и Юнги лишь: - Не надо. Чимин подается вперед, порывисто обнимает его и выдыхает тихое «прости». Юнги закрывает глаза и глубоко вдыхает чужой запах. Юнги не мазохист, но младший как воздух в январе, морозный и свежий, которым вроде и дышать больно и надышаться не можешь. Оттого контрастно чувствовать влажное тепло, постепенно пропитывающее его футболку в районе плеча. Чимин дрожит всем телом, вцепившись в чужую одежду, и плачет, плачет, плачет, ведь даже сейчас.. даже сейчас не чувствует ничего похожего на ебаную эту любовь. Чимин знает лишь то, что эгоистично хочет избавиться от гложущего его чувства вины. Юнги берет его лицо в ладони, ломко улыбаясь уголками потрескавшихся губ, и стирает слезы подушечками больших пальцев. Стирает его самого. - Все нормально, Чимин-а, - хрипло говорит Мин, - Все хорошо. Чимин жмурится крепко, весь сжимается. Все, на что его хватает – бесконечным потоком льющиеся извинения. Прикосновение сухих губ становится для него спасением. Спасением становится весь этот пропитанный горечью и солью поцелуй, весь Юнги, словно бы заполняющий его своей пустотой, граничащей с болью. И эта боль его, Чимина, прощение. И этот поцелуй - прощание.