***
Прошел месяц. Зенитсу полностью освоился и успел стать местным сияющим солнышком с ароматом душистой виолы. В холодные дни он действительно по-особенному заботился о жителях поместья, делая свой фирменный горячий чай из сборных трав, состав которого знает только он. Его улыбка светит всем. Даже хозяину поместья – Тенгену. Их отношения не близкие, но и не ужасные. Общаются в большей степени лишь по рабочим вопросам, и паренек уже сдался вывести мужчину хоть на какие-то эмоции. Это невозможно, так он считал. До одного случая. - Звали, мастер? Приоткрыв дверь комнаты Узуя, Зенитсу вошел в сумрачное помещение, где горела лишь одна свеча. Тенген сидел недалеко от этой свечи и что-то читал, но только стоило парню зайти, как сразу же читаемое было убрано. - Да, проходи. Парню стало не по себе, так как атмосфера была явно не рабочей. Вызов по личным причинам? В чем он провинился? Присев напротив своего хозяина, Зенитсу стал ждать объяснений, но Тенген лишь скользил по парню взглядом снизу вверх. Все то же равнодушное выражение лица, но… что-то в нем изменилось. Или это кажется из-за освещения? Наконец тишина была разрушена одной странной фразой. - Что ты обо мне думаешь? - А? Агатсума явно не понял. Сначала не понял смысл фразы, а потом не понял, что это за приколы такие. Теперь он ничего не понимает. Это проверка? Так он действительно в чем-то накосячил? Глупости, иначе ему сразу бы об этом доложили. Спутанно подумав пару секунд, ответ был выдан практически сразу. - Я вас уважаю и как хозяина поместья, и как бывшего столпа. Ваши заслуги перед организацией нельзя не признать. Лицо мужчины выдало ухмылку. И впервые это не обрадовало парня, а напрягло… - Значит, что бы я не сделал, ты никогда не перестанешь уважать меня, верно? Зенитсу хотел было возразить, что поступки бывают разные и невозможно постоянно судить человека в одном русле по разным деяниям, но тут его опрокинули, с силой прижав запястья к полу. Растрепавшиеся волосы щекотали обнажившиеся руки испуганного парня, который совершенно не понимал, что происходит. Этот человек, который постоянно ходит с каменным лицом, действительно его мастер? Воздух начинал тяжелеть и давить на сознание обоих, лишь изредка было слышно тихий шелест еще непогаснувшей свечи. Сглотнув, Агатсума боялся вымолвить хоть одно словечко, а сердце билось так быстро, что его бит, казалось, заглушал все в округе. - Знаешь, я думал, что не умею чувствовать. – Узуй снова начал молвить тихим голосом, специально понижая все больше и больше. Зенитсу сглотнул еще раз, сводя попутно ноги. – Но, оказывается, я могу так сильно ревновать тебя, такое яркое солнце… - его руки прошлись по длине волос, взяв конец пряди. Эти цветочные пряди пахли неимоверно притягательно, Узую так нравилось наслаждаться их ароматом… Разум по крупицам начинал распадаться и покидать голову. Рубиновый взгляд переместился с волос в янтарные очи парня и приблизился совсем вплотную. - Я больше не смогу сдерживаться. – горячий шепот опалил Зенитсу, и к его губам тут же припали губы мастера. Сначала нежный, аккуратный поцелуй позволял Агатсуме привыкнуть ко всему этому, смириться с ситуацией. Его крепко держали, не позволяя выбраться из-под тела Тенгена, а разница в конституции была очевидна. Но непонимание и отрицание ситуации постепенно сменялось принятием, и вскоре самим наслаждением. Парня взяли не грубой силой, хоть и внезапно и даже не спрашивая. В подсознании Зенитсу был согласен со всем этим, поэтому даже не высказывал особого сопротивления, хоть и боялся. Спустя некоторое время поцелуй перешел в более чувственный, пылкий, мужчина углубил его, подключив язык. Для парня это было впервые, дрожь маленькими волнами прокатывалась до самых кончиков пальцев, а тело содрогалось, если поцелуй был ну уж очень глубоким. Да, сравнивать, конечно, не с кем, но почему-то Зенитсу был уверен в том, что Тенген был мастером поцелуев. Оторвавшись на мгновение, Узуй взглянул на своего цугуко. Тот только и успел глотнуть воздуха, как его снова увлекли в продолжение поцелуя, но ненадолго. Следующее касание губ теперь приходилось в области уха и тонкой линией проводилось вниз по шее, заставляя Зенитсу издать пошлый стон. Мокрые поцелуи спускались вниз по шее, и Узуй специально иногда прикусывал тонкую кожу, чтобы услышать, как прерывается тяжелое дыхание его цугуко. Чтобы почувствовать дрожь от наслаждения и возню длинных ног под его телом… Сдерживать возбуждение с каждой минутой становится неимоверно тяжело. Но под слабым освещением свечи Зенитсу настолько эротичен и прекрасен, что спешить сейчас – самая большая трата в его жизни. Нельзя позволить этому закончится так быстро, ведь и так он ждал весьма долго. Так долго наблюдал за лучезарным сиянием этого мальца, наблюдал за его искренностью и добротой по отношению к работникам поместья. Ухмылялся с попыток завести светскую беседу, но которая проваливалась каждый раз. И каждый день он пытался снова, а Узуй все так же каждый день ждал его прихода. Но потом все резко прекратилось, а парень перестал его навещать так часто, как раньше. Тогда-то он и решился позвать Зенитсу к себе и поговорить. Но сам от себя не ожидал, что сорвется. Стоит ли сожалеть? Нет. Шершавые руки столпа потянулись, чтобы стянуть с парня одежду, и не задержались на ней очень-то долго. Своя одежда тоже была отброшена в сторону, и тут мужчина ощутил влажные губы ученика на своей шее. От неожиданности Тенген вздрогнул, но руки Зенитсу лишь больше заставляли наслаждаться прикосновениями, изучая каждую впадинку на теле своего хозяина. Узуй не ожидал активности от сначала запуганного Агатсумы, но лишь подхватил его инициативу. Одна рука столпа притянула парня за талию, заставляя того припасть кожей к разгоряченной коже мастера, а другая опустилась промеж бедер. Да, Зенитсу решил отдаться в волю судьбы, чем трястись от страха перед таким мужчиной. На самом деле, ему несколько раз уже снилось что-то подобное – как сильные руки Тенгена овладевают им, с силой прижимают к себе, как его губы ласково касаются шеи и медленно спускаются вниз… Каждый раз, просыпаясь рано утром, Зенитсу, горя от смущения и стыда, бежал в банную комнату, пока никого нет. Но ему нравились такие сны, чего уж скрывать. А сейчас это не сон, а реальность, и весьма неплохая… Из самого его нутра вырывались странные вульгарные звуки, а руки неосознанно царапали спину мужчины, оставляя яркие красные следы. Не сдержавшись, Агатсума даже прикусил плечо Узуя, оставляя два следа от зубов, а ведь он еще даже не вошел в парня. Томное дыхание «солнца» сильно обжигало Тенгена, возбуждало, заставляло сдерживать своеобразное рычание. Но он не мог убрать руку с члена Зенитсу, а лишь быстрее набирал обороты. Он не эгоист (почти), чтобы только самому наслаждаться. Тело с содроганием выгнулось и Агатсума кончил в руку мужчине, и если бы его не придерживали за талию, то парень соскользнул бы и упал на пол. Но еще совсем не конец. Разработка далась тяжеловато. Даже для пальцев было весьма узко, и плечи Тенгена снова ощутили на себе острые ноготки мальчика. И болезненные ощущения совсем не сразу уступили наслаждению. Но спустя пару бесконечных мгновений Тенген вместе с цугуко снова утопали в поцелуях, постепенно набирая темп. Это было больно, неимоверно, на глазах парня появились слезы, которые лишь сильнее возбуждали Узуя. Выражение лица «солнца» до жути потрясающе. А касаться его покусанных губ и смотреть на причудливый узор засосов на теле… Хочется наслаждаться этим каждую минуту. Секунду. И никому не отдавать свой маленький свет.***
Первые лучи нового дня смогли пробиться сквозь неплотно закрытую дверь и падали аккурат на лицо Зенитсу, заставляя того проснуться. Тело болело, но в сонном состоянии не сразу пришло осознание того, что было прошлой ночью. И лишь взглянув на свои руки, а позже и под одеяло, парень вспомнил все. ВСЕ. И вспомнил с какой страстью его целовал столп, с какой нежностью держал всего парня. Какие любовные речи шептал на ухо. Лишь сейчас все это вспоминается, а тогда голова еле-еле держала сознание в узде, что уж там говорить про переваривание слов. Тенген спал, но уходить цугуко не хотел, лишь перебирал невесомые серебряные пряди своего мастера. Оказывается, на его лице можно увидеть не только каменное выражение безразличия.