***
Только спустя пару часов и долгую поездку — поплавку? — на батисфере, они наконец выходят в коридор недалеко от Аркадии (снова хотелки Лео) и останавливаются, чтобы посмотреть на плавающих в океане рыб. И как же адово жаль, что нет возможности выбраться на поверхность: сейчас Изуми отдал бы действительно всё за хотя бы малюсенький шанс попасть наверх. Всё, даже девяносто процентов своей жизни, на оставшихся десяти он бы добрался до суши, а дальше неважно. — Опять думаешь о поверхности? — тоников, позволяющих читать мысли, нет, но у Лео в генах уже такого наворочено, что открытию такой способности Изуми бы вообще не удивился. — Забудь. Взгляд возвращается к рыбам за стеклом, но слух улавливает копошение за спиной. Лео тянет его внутрь, в Чайный садик, ему там нравится. К тому же, сегодня у него праздник — почему бы не пройтись ещё раз. — Я пойду здесь на дно, и тебя я заберу с собой, — Лео предупреждает, но делает это совершенно будничным тоном, так, будто рассказывает о походе в магазин. — Меня к тебе тянет. — Зато меня к тебе — нет, — отрезает Изуми, выхватывая револьвер и выстреливая в выскочившего мутанта. Не повредить бы бутылку виски, иначе Лео, мало ли, ещё психовать начнёт. Откровенная ложь, но Лео, скорее всего, плевать. А, нет: он просто в ярости. — Ну, у тебя нет выбора, — он улыбается кровожадно, блестя глазами и ярко-голубыми венами на руках, ладонями которых держит за волосы пару голов мутантов: с их лиц спадают окровавленные маски, являя мёртвому городу изуродованные лица. — Как жаль, — притворно вздыхает Изуми, вслушиваясь в топот новой волны сплайсеров, однако он не будет собой, если не съязвит в ответ: — что у тебя его тоже нет. Лео лишь смеётся: властно, будто мутанты здесь — его воины, окружившие Изуми, а сам он — их чёртов король. — О чём же ты, у меня есть выбор! — горящий льдом и пламенем, он кружится вокруг Изуми, разнося врагов одного за другим. — Я могу выбрать даже собственную смерть! Мимо проносится огненный шар, заставляя Изуми замереть на мгновение: чёртовы сатурнийцы, откуда только вылезли? — Я могу умереть хоть сейчас! — оглушительный щелчок, и на землю падает обугленное тело мутанта, — Хоть секундой позже! — мутант покрывается льдом, а затем разлетается на осколки от пары выстрелов. Лео с наслаждением раскручивает барабан револьвера и приставляет дуло к виску: — Я — король в этом чёртовом мире! — но тут же оружие оказывается направлено в пустоту, где мгновением позже возникает сатурниец — и его тело тут же превращается в решето. — И даже чёртовы фанатики! Ещё двое магов окружают Изуми, не давая сбежать, но загораются мгновенно: Лео точен, как никто. — Даже чёртовы сатурнийцы здесь подчиняются мне! — горят в собственном пламени мутанты, горит половина Чайного сада, горят вылетевшие из ниоткуда роботы, визжа на всю округу, и Изуми понятия не имеет, как ему удаётся схватить руку самодовольно хохочущего Лео и выбраться из пожара, пока не включились распылители. А Изуми даже не пытается уклоняться: Лео всё равно его в обиду не даст, а даже если и упустит — Изуми в таком случае просто убьёт двух зайцев. Не лучшая ли смерть — покинуть наконец этот треклятый город и заставить Лео рвать глотку воем над своим трупом. Даже картинка представляется настолько восхитительная, что по телу бежит сладкая дрожь, а уж как оно было бы в действительности!***
Уже на подступе к «Кашмиру», найдя, наконец, инъекцию ЕВЫ, Лео вонзает шприц в руку с такой силой, будто намеревается проткнуть её насквозь, вот только его венам уже плевать: они даже рады такой напористости хозяина. Так сказал бы Изуми, если бы мог, вот только хозяин здесь — далеко не Лео. Хозяин спит в шприце пробегающей мимо Сестрички: ярко-алый, мирно покоящийся в сосуде. Сестричка смеётся чему-то своему и ласково зазывает «ангелов», воровато оглядываясь. Слишком весёлая, видимо, где-то неподалёку Папочка или того хуже. Валить бы отсюда. Включаются громкоговорители: Райан снова повторяет речь о паразитах, напоминая место каждого в этом городе. От его слов отвлекает копошение сбоку: Лео, склонив голову и закрывшись чёлкой, хрипло смеётся себе под нос. — Опять живой труп талдычит о невидимой руке, — суженные глаза косятся в сторону Изуми, будто это он виноват в том, что город по-прежнему фантомно принадлежит Эндрю Райану и даёт ему право выскакивать из каждого упавшего откуда-то старого диктофона. — Знаешь ведь, что за рука? «Конкуренция» — сказал бы Изуми, если бы его спрашивали в школе на экономике, или придумал бы ещё какое-нибудь выражение. Но здесь Лео отвечает за него, сжимая в кулак ладонь с потемневшей кожей, наблюдая за разбухающими и искрящимися синим венами. Вот она, невидимая рука — с ЕВОЙ вместо крови, с АДАМом, вплетённым в ДНК. В следующее мгновение эта же ладонь аккуратно, почти нежно ложится на щеку Изуми, проходясь по ней в лёгком оглаживающем движении. Приятно, и даже не скажешь, что с ней что-то не так. — Вот именно, — улыбается Лео: он не читает мысли, а лишь замечает малейшие изменения на лице Изуми мутировавшими и развитыми до предела органами чувств. — Чертовски приятно. Как наркотик. А потом Лео отдёргивает руку. Потом он подрывается с места, и Изуми видит только, как Лео набрасывается на него, после чего в глазах резко темнеет. Когда Изуми приходит в себя, вокруг тишина, потому что уши заложило и слышно всё, как сквозь вату. Взгляд тоже не может сфокусироваться: каждый объект двоится, троится, плывёт и вообще советует отключиться обратно. Уже хочется расслабиться и спокойно восстановиться, как в поле зрения попадает пара ярко-жёлтых глаз. Та самая Сестричка. Девочка не улыбается: она за работой, в её руке шприц с бултыхающимся АДАМом, видимо, бежала скорее, едва завидев тело Изуми. Что ж, жаль её расстраивать, но он ещё живой, да и АДАМа в его теле едва ли достаточно, чтобы её интересовать: тоники — не плазмиды, всё-таки. Изуми пытается шевельнуться, чтобы дать ей понять, что рано ещё его оббирать, но тело не слушается, даже пальцы отказываются двигаться. Вот же чёрт, где носит Лео?! Раз уж взялся каждые пять минут напоминать о своём «Ты мне нужен», так соответствуй! Сестричка наконец улыбается, готовясь вонзить шприц Изуми куда-нибудь в живот, сжимает своё орудие крепче, как вдруг её, словно порывом ветра, вместе с парой деревянных балок сметает в сторону: — Руки прочь от моего Ангела! Из рук девочки вылетает шприц, а она смотрит на свои ладони: кожа стёрта, кое-где проглядывает кровь. Больно. Больно! Лео сжимает руку в кулак, наслаждаясь послевкусием использованного телекинеза: гордый, величественный силуэт на фоне холодного света, пробивающегося сквозь толщу воды, даже защитные стёкла Восторга, сотню раз испачканные грязью и кровью, никак не портят это зрелище. Изуми лишь глаза закатывает: каждый день похож на предыдущий, разве что не каждый день Лео на детей набрасывается, чем тут наслаждаться. У него вообще ощущение, что он своё уже отжил и сейчас просто волочется за Лео по местам Восторга, чтобы тому не было скучно умирать, да и, наверное, так и есть. Где там уже «Кашмир», добраться бы поскорее. — Я не хочу играть с тобой, — раздаётся из-за спины детский голос, замораживающий позвоночник Изуми и заставляющий замереть. Ну, приехали. — Ты мне не нравишься! Застывшая было фигура Лео вздрагивает, и он поворачивается к обиженной Сестричке, уже готовый возразить, как вдруг всё помещение прошибает безумный вопль, в глазах мутнеет, а от крика вот-вот порвутся перепонки. Изуми страшно, ему чертовски, блин, страшно вот прямо сейчас, от крика Старшей Сестры вообще все кости промерзают, а Лео хоть бы что: Изуми бросает на него взгляд, чтобы убедиться, что этот ненормальный в состоянии бежать отсюда, пока есть время, но встречает только полные предвкушения горящие глаза. Ну, чтоб тебя, а. — Прекрасное пение, — Лео спрыгивает с камня, на котором стоял, и подходит ближе к Изуми. — Сена, отойди от девчонки, — да Изуми и сам рад быстрее свалить от неё подальше. Крик повторяется, на этот раз ещё громче, ещё отчаяннее, режущий, похожий на скрип огромных ржавых механизмов, и она появляется: запрыгивает на вывеску, угрожающе смотрит прямо в глаза ярко-красным иллюминатором. Она до чёртиков страшная, чтоб его, этого Лео, надо было бежать! — Иди сюда, — игриво выдаёт этот Лео, щёлкая пальцами, искрящимися электричеством. Сестра рычит, агрессивно кидаясь прямо на него, но он ожидаемо уворачивается: всё ему нипочём, да ещё и девушка совсем юная, только-только избавившаяся от роли собирательницы. Неопытная, оттого — даже не противник, но злобы в ней хватает на орду. Лео смеётся над её яростью, щёлкает пальцами одной руки, закорачивая механизмы Сестры и выбивая из неё полные боли визги: — Пой! — новый щелчок, и она с воплем замирает на месте, искрясь во все стороны. — Пой громче! — ей нечего противопоставить его упорству и желанию повеселиться. Изуми, придя в себя от страха, пытается помочь Лео, целясь револьвером в кислородный баллон Сестры, но самому Лео, видимо, больше нравится смотреть на её страдания и слушать её вскрики, такие резкие и противные для ушей человека. Маленькая Сестричка не смеет убегать, боязливо сжимаясь в уголке, и Изуми замечает, что Сестра всё равно пытается одновременно и загородить её собой, и увести Лео в противоположный конец помещения, вот только Лео плевать и на саму маленькую девочку, и на попытки врага: здесь он правит балом, и даже действия Сестры — под его контролем. Не она уводит его подальше от угла, а он тянет её оттуда за собой. В какой-то момент оба замирают, отскакивая друг от друга. Сестре осталось недолго: запас кислорода уже истощён, силы на исходе, но из-за спины Лео на неё большими глазами смотрит связанная с ней Сестричка, которую она обязана защищать любой ценой, и это даёт ей воли на ещё один яростный прыжок, но Лео снова легко, почти танцуя, отпрыгивает от неё: — Всё правильно, это битва связей, — как ребёнку, поясняет Лео; будь они один на один в этом помещении, Сестра бы победила за счёт своей брони, ловкости и банальной агрессии, но сейчас им обоим есть, кого защищать, и, к несчастью для обеих девочек, здесь у Лео преимущество. — И я победил ещё до твоего рождения. Последний щелчок пальцами — вопль — выстрел револьвера — снова вопль, и Сестра повержена. Ещё несколько дёрганий, и от неё остается лишь бездыханное тело в скафандре. Зато Маленькой Сестрички и след простыл, оно и к счастью. В следующий раз может не повезти, и на битву явится двадцатилетнее чудовище. — У тебя шило в заднице так и не заржавело, да, — не спрашивает Изуми, осторожно поднимаясь с пола: даже не болит ничего, вот это да. — Да я бы ещё с парой подрался, ха, — Лео показушно отряхивается, а глаза блестят, даже сияют, ярче неоновых вывесок, ярче солнца над океаном. — А теперь в ресторан без остановок! До Нового года всего-то... Не знаю, но всего-то, — и он опять тащит Изуми за руку к себе, каким-то рывком вдруг обнимает, прижимаясь всем телом, а в следующий момент отталкивает, отбегает на приличное расстояние и зовёт за собой. Аттракционы.***
— Дорогу Королю! — Лео врывается в главный зал «Кашмира», в котором до сих пор играет старая джазовая музыка, горят даже кое-какие лампы и всё ещё валяются трупы сплайсеров; вполне себе мирно, но за барной стойкой кто-то роется, вот ведь. — С дороги! — без зазрения совести он выпускает рой пчёл прямо на двоих — нет, троих — мутантов, отдавая на растерзание. Мутанты вопят от боли и страха, но для Лео это только подпевка к старинной песне, заигравшей откуда-то. Зато на вопли прибегает ещё кучка сплайсеров, как будто крики — недостаточное предостережение, зал наполняется визгами, руганью и проклятиями, и поверх всего — довольный, властный хохот Лео. — Подчинитесь Королю — умрите! — велит он, разбрасываясь пламенем влево и вправо, не для урона — просто для зрелищности, и ждёт, пока мутанты обгорят достаточно, чтобы выглядеть ещё более жалко в сравнении с ним, живым, ловким, пульсирующим каждой жилой, полной ЕВЫ. — Так они и послушались, — лениво, но с револьвером наготове, комментирует Изуми из-за его спины, прослеживая за вопящим от ожогов мутантом, выпрыгивающим прямо в окно. — Король, — насмешливо. — А? — с угрозой в голосе, Лео на секунду отвлекается, чтобы взглянуть на Изуми и отправить душу того в пятки, но, ах, если бы только Изуми мог действительно его бояться. Но в следующее же мгновение его взгляд проясняется, он живо моргает и заходится смехом: — Ты прав! Я не Король, я — Бог! — и полчища безумных разозлённых пчёл летят на полуживых мутантов, и снова ресторан наполняется криками, мольбами о пощаде, но Лео непреклонен: Король, может, и услышал бы, но Бог — слишком далёк от их просьб. Ещё какое-то время сплайсеры корчатся на полу, цепляясь за занавески, но очень скоро наступает тишина, по-прежнему слегка колышущаяся от лёгкой музыки из соседней комнаты. Хороший был ресторан, всё-таки. Перед входом до сих пор сияет огнями вывеска, поздравляющая посетителей с Новым годом, установленная в далёком уже 1959-м. Зато теперь спокойно, и никто не моет друг другу кости за спинами. — Красота, — непонятно, что Лео комментирует. Прежний, с детства знакомый Изуми, Лео оценил бы интерьер и вид из окна. Нынешний же кровожадно осматривает мёртвых мутантов, снова гордый собой и довольный своим собственным маленьким представлением. Но окна выбиты, и на улице всё ещё слышна речь мутантов: бывших врачей, в основном, слышны короткие: «Сестра, скальпель!»; Восторг живёт своей жизнью, ещё теплящейся в узких улицах, прозрачных каналах, в скрипящих на площади Аполлона верёвках, обмотанных вокруг шей невинных людей. Завтрашний день будет таким же, как предыдущий и сегодняшний, завтра снова придётся встречаться лицом к лицу с мутантами, да что там завтра — уже через час. Но сейчас можно об этом забыть: сейчас, когда Лео в молчаливом восторге смотрит вверх, куда-то на звёзды далеко над океаном, когда он похож на себя настоящего, прежнего, на себя, места которому в его разуме больше нет. Изуми даже хочет взять его за руку — и Лео хватает его ладонь первым. Может быть, это его желание, а может, он просто почуял малейшее движение пальцев Изуми, но неважно. Важно, что его рука всё ещё тёплая, а плазмид на ней не активен: ему по-прежнему не всё равно. — Не вздумай умирать без меня, ладно? — просит Лео, не желая смотреть Изуми в глаза. Эх, а когда-то они встречали Новый год с чашками какао и тарелкой мандаринов, теперь же в их распоряжении лишь виски «Старый Том» для Лео и мерзкий шоколадный батончик для Изуми. Что ж, лучше, чем ничего, наверное. — Ты мне нужен. Ещё нужен. И будешь нужен. Изуми хочет закатить глаза и остановить его цепочку «нужных», но его охватывает волнительная дрожь: что-то в словах Лео не так. Что-то не так, и он словно к чему-то готовится, но уже поздно. У Изуми на руках пара еле заметных точек от инъекций — Лео их ещё не видел. А вчера Изуми видел призраков: чужая ДНК уже вплетается в его собственную, и скоро сплайсерам придётся опасаться не только безбашенного Лео, но и убийственно хладнокровного Изуми. Возможно, когда-нибудь, через пару-тройку лет, очередной сплайсер увидит здесь, на подоконнике полуразрушенного ресторана «Кашмир», слившихся в поцелуе призраков. Прозрачных, нереальных, но когда-то живых. Когда-нибудь потом, а пока — с Новым годом, Лео. Поцелуй горько-сладкий, под водой — прохладно, а разум тонет в глубине разноцветных глаз напротив.