Социальная реклама гласит: "Ваш смартфон может убить Вас. Не читайте новости за рулем".
Даже первоклассник знает, что пренебрежение этим правилом ничем хорошим не закончится, но почему-то сегодня - да, именно сегодня, сейчас, когда я в мирный декабрьский день еду по Варшавскому шоссе и периодически поглядываю на экран смартфона, прикрепленного к автомобильной панели, происходит совершенно обратный эффект. Наплевав на всю дорожную статистику и исследования, сегодня новости срабатывают не хуже, чем опытный реаниматолог, за минуту вернувший к жизни пациента, не хуже, чем непрямой массаж когда-то остановившегося и почерневшего сердца.
Телефон в очередной раз оживает и незамысловатой мелодией призывает меня взглянуть на экран. Ну, конечно... Новая публикация от аккаунта - значится, что твоего, - такого приличного, краткого, сугубо официального. Аккаунта, за обновлениями которого я слежу так пристально, что кажусь себе самым настоящим мазохистом. Раз за разом я просматриваю ваши фотографии так быстро, как будто делаю что-то неправильное, - осуждаемое, постыдное - и не хочу, чтобы меня уличили; раз за разом я вижу милую девочку с двумя хвостиками и отчего-то мне хочется зажмуриться, как перед самым громким криком - зажмуриться, как перед самой сильной пощечиной.
Славная семейная фотография: милый маленький кораблик и два якоря, которые всегда удержат его, каким бы сильным не оказалось течение. Ты - всецело в этом моменте, всецело в той большой комнате с оранжево-бежевыми стенами, всецело искренняя и счастливая. Наверное, поздравишь своих поклонников с приближающимся праздником? Пожелаешь своему любимому мужу удачи перед хоккейным матчем? А может, вновь поблагодаришь судьбу за подаренную семью, о которой ты так мечтала? Я не хочу знать ответ, но все-таки прокручиваю фото, чтобы увидеть подпись, которая наверняка причинит мне боль.
Быть не может!
Мне приходится остановиться, чтобы свернуть на обочину. Доигрался! Слетел с катушек, начал видеть желаемое в действительном, запутался между зыбкой реальностью и таким же зыбким воображаемым миром. С жадностью безумца, с манией наркозависимого мне приходится перечитывать опубликованный текст снова и снова - и не понимать ни слова, - перепрыгивать взглядом по строкам и в итоге все равно возвращаться к началу, задерживаться на сотни лет на каждой долгой точке, звучащей нотной паузой в бесконечной музыкальной партитуре.
Это правда? Это правда?
Предгрозовая тишина, повисшая в автомобиле, разряжается моим тихим, неуместным, жутко-ненормальным смехом, и мне приходится закусить ладонь, чтобы физическая боль хотя бы на миг вырвала меня из скоростной карусели моих шумных мыслей.
Первый брак. Второй. Почему-то мне вспомнилось всем известное "Бог любит троицу"... Пелагея, ты просто Черная вдова какая-то, Башня*, Сирена - ты знаешь об этом?
Сердце стучит, как громкий бит, и устремляется то радиоактивной бомбой вниз, в самый центр Земли, то скоростной ракетой возносится на самую вершину холодного Эвереста. Мне так странно, так нестабильно и так хорошо. Я не должен, но я
улыбаюсь,
и это не злорадство, не насмешка, не бессовестное упование твоим несчастьем. Это состояние опьянения, которое, однако, не отобразится в крови, освобождение после векового заточения в абсолютном мраке. В один момент я снял с шеи тяжелое ярмо, разбил скрипучие кандалы, избавился от неотесанного булыжника, утягивающего меня на дно, вырастил прекрасный
вишневый сад
посреди Сахары.
***
"Приходи, мы все очень соскучились".
Сообщение, отправленное мне в директ Полиной Гагариной, задерживается у верхней кромки экрана еще несколько секунд, пока настойчиво не сменяется следующими:
"Поля обещала, что тоже будет".
Полина знает, как умело на меня влиять; мне кажется,
все это знают. Моя лучшая манипуляция, моя важнейшая причина, имя, высеченное татуировкой под кожей, женщина, когда-то оставившая мне уродливые шрамы - в качестве воспоминания о наших лучших/худших временах, в качестве молчаливого предостережения на будущее, в качестве демонстрации последствий сказанных и несказанных мною слов.
Разве я по доброй воле когда-либо пропускал те события, где была она? Это мои любимые грабли; да, я никогда не учусь на своих ошибках. Ну и пусть.
Аватарка в инстаграме Гагариной ожидающе горит красно-оранжевым ободком, и я отправляю ей короткое: "Я приеду".
***
Я жду тебя. Ожидаю, когда зазвучат три пресловутых звонка в театральном спектакле, и ты появишься, как главная героиня, как кульминация моей сегодняшней истории - сумбурной, смешанной, непонятной. Ты появишься, - любящая мать, востребованная певица, - может быть, ненадолго, чтобы обнять Гагарину, чтобы празднично выстрелить хлопушкой, чтобы (могу ли я задуть свечи на своем торте еще раз?) поздравить меня с тем, что с недавних пор мне, вроде как, уже тридцать восемь.
А вдруг ты передумала? Может быть. Скорее всего. Разумеется, после краха идеального карточного дома невозможно забыть три года совместной жизни по щелчку пальцев, - мне ли не знать. Ты, наверное, сейчас в жутко расстроенных чувствах, и будет лучше, если...
Но ты все-таки приходишь; сначала я понимаю это по тому, как с веселым шумом взрывается вся наша компания, словно аудиоплеер, резко включенный на полную громкость; потом мне достаточно впиться взглядом в двери ресторана, оккупированного с самого вечера Гагариной, предусмотрительно решившей собрать всех нас перед тем, как в январе до нас будет не добраться.
Ты. Растрепанные волосы, собранные в свободный пучок, который так тебе идет, и - кто бы сомневался, - исконно твой цвет: красная блузка. Тонкие блестящие часы, чтобы всегда приходить почти вовремя. Безымянный палец без кольца.
Друзья произносят твое имя снова и снова. Ты смотришь на меня, так привычно прищуривая глаза, и я улыбаюсь тебе, как и миллион раз раньше, без мыслей о том, что буду корить себя за эти проявления слабости,
просто и свободно,
Улыбаюсь.
