Разовые вещи

      Решающий волейбольный матч проигран, и тошно видеть товарищей по команде, которым он обещал выход на Национальный весенний турнир. Во взгляде каждого человека Ойкаве Тоору мерещатся жалость и немое осуждение. Рядом нет Иваидзуми, и он неловко ерошит вьющиеся каштановые волосы. В его карих глазах едва ли различим блеск. Он хочет отвернуться от класса, полного болтовни и криков, хохота и хихиканья, к окну, за которым почему-то светит солнце. Но совершенно неожиданно его взгляд останавливается на паре глаз. Это была девушка.       Он с трудом вспоминает её фамилию — Сато. Её зовут Юко Сато. Искоса наблюдая за ней в коридорах школы, иногда ловя на себе её любопытный взгляд во время урока, Ойкава радостно решает, что она, не имея особой известности или длинного языка, идеальна. Он ловит себя на том, что знает слишком много о ней. Деревянный бенто с рыбой и овощами, среди которых никогда нет гороха; на округлых щеках, когда она смеётся, появляются ямочки; она общается с девочками из музыкального кружка, хотя сама ничего не понимает в музыке; когда на её ногах чулки, её бёдра оголяются в запретных местах так, что Ойкава, совершенно не стыдясь, вспоминает об этом каждый раз, когда нужда передёрнуть становится ощутимой; она часто задерживается после уроков, чтобы убрать кабинет, пока все остальные сбегают, бросая дело на неё (он тоже так делает). Это всё кажется ему совершенно бесполезным, кроме разве что последнего.       И Ойкава ловит Сато в классе после уроков, как паук ловит муху в свою паутину. Она перепугана, смущена, приятно удивлена. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, сжимая метлу в руках с силой, от которой белеют костяшки тонких пальцев. Он аккуратно закрывает за собой дверь, подходит ближе и опирается о парту прямо напротив её скромной фигурки.       Наблюдать, как она выходит из хрупкого равновесия, приносит ему несказанное удовольствие. И этому всему виной — он! Её глаза трусливо бегают, ища спасения, и никогда не останавливаются на нём.       Ойкава знает, что он красив. Его волнистые светлые каштановые волосы светятся под закатными лучами солнца. Он кажется ангелом во плоти с его очаровательным лицом и большими погрустневшими глазами, аккуратным носом. Он уверен в себе. На его красивых пухлых губах играет нахальная улыбка, когда он без колебаний наносит удар под дых: «Сато-тян, ты влюблена в меня?» Сато в изумлении поднимает на него взгляд, её рот безмолвно открывается, как у рыбы, выкинутой на сушу, но она быстро приходит в себя, заправляет прядь чёрных волос за ухо и стыдливо лепечет: «Это так очевидно, Ойкава-сан?» Его сердце трепещет, когда звучит её голос. Ему открыт путь. Скоро скопившаяся внутри злость найдёт выход. Он так зол, так обижен, так…       Ойкава подбивается с места, и после её тихого согласия он целует её. Мягко, так, как положено в первый раз. На её нежных губах помада с цветочным вкусом. Сато трусливо льнёт ближе, и он машинально выдёргивает метлу из её окаменевших рук, закидывает их к себе на плечи, прижимая ближе её тело. Его улыбка цветёт через поцелуй. Неприемлемо: как только они позволили себе заняться подобным в школе? И сладость на губах, и прижимающаяся мягкость, и отчаянно цепляющиеся за него женские пальцы утоляют его тщеславие, ради которого Ойкава готов раздавить человека. Он вольётся в жизнь Сато, заставит влюбиться в него сильнее, заставит изнывать от терпких чувств, от желания скорой встречи, а после разрушит. Эти мысли разлили внутри его груди тёплый мёд.       — Едва знакома с парнем и уже не против пососаться? (Его слова возымели нужное воздействие: её глаза ошеломлённо и глупо смотрели на него, ища подтверждение услышанному.) Знаешь, как таких называют? Таких называют шлюхами, — он шепнул, улыбаясь.       Ойкава не знает, понравился ли ему их первый поцелуй, но ему определённо нравится её реакция. Сато мгновенно багровеет. Она опускает глаза в пол, горбит плечи, а потом пытается оттолкнуть его, и он даёт себя оттолкнуть.       — Как грубо. Я же просто шучу. Знаешь, я бы не стал поступать так опрометчиво. Я ведь могу и правда уйти. Мне уйти, Сато-тян?       Между ними повисает тишина. Секунды ощущаются как минуты. Если она откажет ему, то он потеряет лишь человека, который вернёт ему когда-то не доставшееся внимание мира. Но он даже не думает о том, что она может отказать ему.       — Нет, — отвечает она. Он редко ошибается в людях.       — Если кто-нибудь узнает об этом, то у тебя могут быть проблемы, — Ойкава говорит в своей привычной манере с захватывающей страстью. Его голос высок и мягок: сладок на слух, как клубничная жвачка на вкус. — По школе сплетни разлетаются мгновенно. Наша не исключение.       Она поднимает на него встревоженный взгляд, в котором отражено понимание всех его слов.       — Девочки тебя возненавидят, если узнают, что с их любимым капитаном Сейджо тебя связывают далеко не дружеские отношения. Они такие завистливые, — он поёт. — Так что для тебя же лучше молчать. Сато-тян, ты же будешь молчать?       Она послушно кивает, и этот вечер становится вечером, с которого начинаются их встречи.       Ойкаве забавно наблюдать, какой радостной ходит Сато, и этот радостный порыв его самого подхватывает на свой горб, отчего охота хлопать в ладоши и прыгать, подобно маленькому мальчику. Ойкава и был маленьким мальчиком с детской обидой, на которой прорастают злость и тщеславие. Он тот обиженный миром принц с сидящим в груди демоном. Демон растёт с каждым провалом, и уже силён, когда Ойкава проигрывает команде Ушиджимы на соревнованиях между средними школами, когда в команду Средней Котигавы Даичи приходит одарённый Кагеяма, затмевая талантом фигурку Ойкавы.       У Тоору нет таланта, и Тоору стирает руки в мозоли, чтобы стать лучшим. Но только в пределах своей школы. Отчаяние давно забродило в его сознании. И хотя Иваизуми давно пытается открыть ему глаза на то, что волейбол — командная игра, поражение команды — личное поражение Ойкавы Тоору.       Сато пишет ему небольшие записки, подкладывает их в шкафчик, парту, тетради, и Ойкава, не замечая, втягивается в эту импровизированную любовную игру, отвечая на эти мелкие письма (аккуратным уверенным почерком он вычерчивает слова флирта, непристойности, подрисовывает сердечки). Её милые слова льют бальзам на душу. Она никогда не упрекает его в том, что он слишком много времени проводит, занимаясь волейболом, и не уделяет ей внимания. Ему с ней легко: нет ответственности.       Он замечает, что считает минуты до окончания последнего урока и сверлит взглядом её макушку.       Его прикосновения становятся откровеннее, когда они на публике. Его пальцы часто играют с её нижним бельём и через него. Он с удовольствием замечает, как девочки бросают на них подозрительные взгляды и перешёптываются за спиной. Он представляет, что может случиться, раскройся вся правда. И он остаётся достаточно осторожным. Ойкава спустит собак, только когда его обидят. Хотя однажды он подсел к ней на химии для работы в паре — он никогда не забудет её измученного выражения лица, когда сплетал их ноги под столом.       Ойкава удивляется своей выдержке: он до сих пор не взял её на парте или в кабинке туалета. Поэтому просит её надеть чулки, а на следующий день его ладони нетерпеливо забираются под юбку, очерчивая изгибы тела, забираясь дальше, щипая голую покрытую мурашками кожу. Сато отталкивает его, не желая смотреть в глаза и нервно одёргивая подол юбки. Но она не сможет отказать ему. В конце концов не только он хочет секса. Его пыток оказывается достаточно, чтобы привести её в нуждающееся состояние. Спрятанные глаза полны возбуждения, они совсем темны. На его пальцах остаточное ощущение влаги, пропитавшей её бельё.       — Ну же, Ю-чан, мы ведь так хорошо проводили время, — он хнычет, снова обнимая женскую талию и утыкаясь в шею. — Я ведь так тебя люблю. И ты меня любишь. Разве я не прав?       Он не видит её реакции, только слышит тяжёлое прерывистое дыхание, слышит гулко стучащее сердце, наверное, своё. В холодном помещении школьного туалета тишина. Сато молчит, и Ойкава не может сдержать любопытства, открывает глаза и выпрямляется, всё ещё прижимая её тело к себе, к доказательству своего возбуждения.       Сато смотрит на него недоверчиво, грустно и даже раздражённо. Усталый взгляд, в котором все ещё видна борьба, раздражает Ойкаву. Он наклоняет голову в сторону, как щенок, увидевший что-то новое и неизведанное.       — Почему ты это сказал? — её голос старается держать строгость. Она даёт гладить свои бока.       — Какой глупый вопрос. — Ойкава смеётся. — Всё просто: я люблю тебя.       — Я скажу, что это неправда, но дам себя уверить в обратном. Ведь я дура и так, и так. Лучше мне этого не делать, верно? — Сато измученно хихикает. Её маленькие ладони заскользят по его широкой груди. Сердце стучит в предвкушении.       — Верно. — Ойкава ощущает какую-то странную гордость за себя и за неё, девушку, которая сообразительнее, чем он предполагал.       Сато закрывает глаза прямо перед ним, её руки хватают его ладони и тянут вниз, обратно под юбку. Он не может отказать ей, слушает её напряжённое сопение (она до безобразия тиха), и стремится как можно быстрее услышать её голос. Она покажет ему, насколько он хорош. В этот момент дрожащее маленькое женское тело под ним полностью в его власти. Но разве её судьба не давно в его руках? Корона снова сдавливает его голову своим весом.       В висках пульсирует кровь. Его глаза горят безумным огнём, когда он думает о том, что их тела будут в беспорядке: мокрыми и уставшими, — прямо как после хорошего матча. И сердце подскакивает в груди, когда демон берёт своё.       — Мне так приятно, что мой первый раз с кем-то таким… Подобным тебе… — Сато оседает в его руках, уже давно отдавшись под его волю.       — А с кем бы ты ещё хотела? — злой голос Ойкавы резко бьётся о ледяную плитку туалета. Он обижен. — Ты бы хотела с Иваизуми? — Он не понимает, почему такие слова слетают с его языка. Не понимает, почему обижен. Возможно, мысль о ком-то равном ему не даёт ему покоя. Изводит. Мучает его. И сердце колет.       В детстве Ойкава любил сдирать запёкшуюся корочку с ранок: это больно, но наблюдать за тем, как корка отставала так завораживающе плавно и красиво, приносило особое удовольствие. Подобно этому болезненное раздражение былых царапин и ран сейчас не так невыносимо. Он берёт её грубо. Ему абсолютно безразлично, больно ли ей. Она отделалась малой ценой. Демон в душе ликует, пока она болезненно вскрикивает и бьёт его по рукам, пытаясь остановить.       В марте, четырнадцатого числа, когда какой-то парень дарит Сато неаккуратно, но любовно завёрнутый в красную обёрточную бумагу шоколад, Ойкава начинает сомневаться в том, что совсем ничего не чувствует к Сато. Он нервно постукивает пальцем по ноге, с прищуром наблюдая их обмен любезностями. Его это раздражает.       Не в силах сдержаться, Ойкава идёт в другие классы, спрашивает, не подарили ли кому шоколад. Оправдывая его ожидания, пара девочек предлагают ему свой. Он солнечно улыбается, награждая обеих воздушным поцелуем. Он думает о том, какое разочарование берёт тех мальчишек, подаривших неблагодарным шоколад, и зло смеётся про себя.       — Что он говорил? — Он пытливо заглядывает в глаза Сато, пока она сидит у него на коленях.       — Это не должно тебя волновать. — Сато смущённо краснеет и улыбается.       — Почему?       — Ты не мой парень.       — Какая разница? Поделись со мной как со своей подружкой. Мы можем сделать вместе масочки или сходить в спа. — Он пытливо заглядывает ей в глаза, полные неописуемого чувства. Это первый раз, когда она так открыто насмехается над ним.       — Ты же не ревнуешь? В противном случае мне бы было приятно. — Она опять загадочно улыбается, закрывая глаза.       Сато девушка странная, Ойкава понял это ещё тогда, когда она, запинаясь в своей беспорядочной речи, рассуждала об их отношениях. «Это жуть как интересно. Видишь, меня прям трясёт», — сказала она тогда с восторгом. И сейчас её непосредственность и самодовольство выводят его из себя.       — Ну, Ю-чан, скажи, — он плаксиво тянет.       — Да? А меня не задевает, когда ты флиртуешь с другими девушками?       — Эти отношения поверхностные. — Он ворчит под нос, недовольный тем, что его заставляют отчитываться.       Сато открывает глаза, склоняет голову в бок и невинно спрашивает:       — Наши тоже. Откуда мне знать, что ты не трахаешь кого-нибудь из них, когда мы не встречаемся после уроков?       — А ты переживаешь?       — Переживаю. Куда я денусь?       Её улыбка пропадает, оставляя горькую усмешку. Ойкава хмурится.       — Так что он сказал?       Сато будто смеётся ему в лицо, вглядываясь в его светло-карие глаза.       — Что хочет встречаться. Это так приятно…       Ойкава не дал ей договорить:       — И что ты ответила?       Её зубы в улыбке блестят под приглушённым светом пасмурного дня. Ойкава хочет убить её, но ей удаётся опередить его:       — Я отказала.       Облегчённый выдох не срывается с его губ: Ойкава сосредоточен, думает над каждым своим действием. Он уже слишком много позволил ей получить. Унизительно то, как он вымаливал слова, как будто для него всё имело значение. И он с ужасом понимает, что был бы снова отравлен, скажи она, что ответила тому несчастному взаимностью, и спрашивает самого себя, какой в этом смысл. Через две недели всё закончится.       — Дурак; предлагать встречаться в конце последнего года? Как глупо, — Ойкава фыркает, и вместе с тем вырвавшийся нервный смешок режет его собственный слух.       В классе тишина; из открытой форточки доносятся приглушённые радостные возгласы. Праздник так далеко от них. Сато молчит; её взгляд встревожен, Ойкава бы даже сказал, испуган.       — Что происходит, Тоору? — Её прямые брови поднимаются, глаза округляются. Он понимает, что ведёт себя далеко не так, как всегда.       Её мягкий голос называет его по имени, прямо как мать. Он сглатывает в попытках избавиться от противного ощущения, которое возникает в горле перед тем, как слёзы брызнут из глаз. Ойкава яростно кричит на себя внутри. Он смотрит на Сато, всё ещё терпеливо молчащую, всё ещё сидящую у него на коленях, — и его голова гудит с совершенно неожиданной мыслью; он сходит с ума от мысли сделать Сато больно; мысль мурашками проносится по его бёдрам и бабочками порхает в животе.       — Ничего, просто я тоже решил угостить тебя шоколадом. — На его лице снова играет озорная улыбка.       Сато смотрит на него так, будто всё поняла: с недоверием и скептицизмом, — но быстро смягчается, когда он тянется за шоколадом в свою сумку.       — Та-да! — Её глаза загораются, на что он смеётся, забавляясь. — Ты ведь не против вместе поесть?       — Нет, не против. И всё же не могу поверить, что ты решил подарить мне шоколад. — Смущённый смех тешит его эго.       Его пальцы ловко развязывают ленты, срывают обёрточную бумагу — из-под неё выпадает открытка. Ойкава говорит себе не забыть прочитать содержимое позже, и убирает её в сумку под удивлённым взглядом Сато.       — Что это?       — Открытка.       — Ты мне не покажешь?       — Я передумал её дарить тебе. — Он пожимает плечами. — Всё-таки некоторые слова такие нелепые.       — Но ведь ты любишь говорить нелепости. — Сато взирает на него с подозрением, но ему всё равно.       — Сейчас бы из-за этого переживать, Ю-чан. Просто поверь мне. — Его глаза излучают невинность, как глаза щенка. И она верит ему, во всяком случае с её миловидного лица спадает хмурость.       Ойкава даёт ей откусить белый шоколад — она оценивающе поднимает глаза вверх, задумываясь над вкусом, мычит в наслаждении, и он целует её. Его холодные руки настойчиво забираются под юбку.       Школьный выпускной — официальщина долгая и скучная, где единственной отдушиной для Ойкавы становится возможность покрасоваться на сцене с важным видом, пока ему вручают документ об окончании старшей школы; он непременно улыбнётся на весь переполненный учениками душный зал и покажет «V». Последний день заканчивается мгновенно. Больше, чем печален, Ойкава счастлив, что в его жизни грядут перемены, счастлив, что теперь всё его время будет посвящено волейболу.       Ойкава, как щедрый капитан, снова угощает раменом своих трёх близких друзей в ресторанчике. Они веселы и молоды. Перед ними вся жизнь…       И жизнь свою Ойкава не собирается тратить на Сато. К ночи он думает о том, что было бы неплохо увидеться с ней в последний раз. Лёжа в своей комнате, в свежей, но уже безобразно разваленной постели, он спрашивает себя, не мучается ли она.       Следующим тёплым днём он с пакетом мороженого и вишнёвой содовой звонит в её дверь. Перед домом выставлено множество горшков с цветами и мелкими деревцами, на одном из которых уже зреют мелкие померанцы; под ногами лежит аккуратный серый коврик. Проходит полминуты, и дверь открывается — перед ним стоит она, Юко, в фартуке, в резиновых тапочках, взъерошенная и удивлённая (её лицо забавно вытянулось). Он не успевает сказать и слова, дверь перед его носом захлопывается с громким, звучным треском. Его почти охватывает злость, и всё же он слишком растерян, чтобы злиться.       Он стучит в побелённую дверь с чисто вычищенными окошками, закрытыми милыми шторками в цветочек. Ответа нет. Ему приходится с большей настойчивостью и силой повторить стук, но дверь в ту же секунду открывается. Из щели на него выглядывает всё та же Сато.       — Невежливо, Ю-чан, так гостей встречать, — Ойкава наклоняется к щели, улыбаясь и растягивая каждый слог.       — З-зачем ты пришёл? У меня здесь мама. (Она то и дело оборачивалась назад.) Она может выйти в любую минуту… Ойкава! — она грозно шипит, когда он толкает дверь.       — Так дай же мне побыстрей зайти.       — Ты не понимаешь…       — Ю-чан, пожалуйста. Пусти, не будь такой букой. Тебе это не к лицу, милая.       Он победно улыбается, проталкивая Сато в дом и аккуратно закрывая за собой дверь. Неожиданно его хватают за руку и волокут вверх по лестнице, вперёд по узкому коридору, в дальнюю комнату.       — Эй! Я даже не успел оценить интерьер! — Ойкава дуется. — А у тебя здесь мило.       Падая на кровать с полужёстким матрасом, как хозяин, он весело смотрит на Сато.       — Зачем ты пришёл? — Она хмурится; во взгляде нет привычной задумчивости или лёгкости.       — Это, может быть, наша последняя встреча. Почему ты думаешь, что можешь так расточительно обращаться со временем?       — Я… Лучше бы ты вообще не появлялся, — Сато шепчет себе под нос.       Руки её прямы, как струны, кулаки сжаты, голова опущена, как будто она провинившийся ребёнок, который ничего не мог сделать с положением, в котором оказался. Ему кажется, что слёзы злости и обиды брызнут из её глаз, а на перекошенном злостью и отчаянием лице вспыхнет жар и на щеках пройдут солёные дорожки. Представившаяся картина кажется Ойкаве мерзкой, и он больше не смотрит на неё.       Здесь, в довольно просторной и довольно обычной комнате с бледно-жёлтыми обоями, которые встречались в каждом втором японском доме, есть что-то уютное и цепляющее. Быть может, этим самым цепляющим являются комнатные растения, расставленные у окна на высоких подставках. Они загораживают солнце, отчего в комнате стоит приятный зелёный полумрак.       — Ты никогда не говорила, что любишь цветы, — Ойкава говорит задумчиво, не обращая внимания на Сато.       — А почему должна была? — отвечает она грубо, но через секунду говорит уже более мягко: — Я должна дочистить кухню. Пять минут. Подожди, пожалуйста.       И она убегает. Так быстро, что ему даже не удаётся вручить ей мороженное, которое уже наверняка растаяло.       Ойкава ждёт, продолжая изучать комнату, куда попал впервые. Всё аккуратно убрано, постель застелена (и уже помята). В длинном стеллаже множество книжек, журналов, манга и фигурки. С любопытством он вытаскивает томик какого-то ему неизвестного произведения какого-то неизвестного автора. Его глаза скользят по страницам с красивой, почти ровной рисовкой. Манга рассказывает историю о девушке, влюблённой безответно в человека, открыто пользующегося ею. Он тут же всё понимает. «Как иронично». — Улыбка трогает губы Ойкавы, когда дверь за его спиной открывается.       — Так вот почему ты согласилась на отношения со мной. — Он показывает Сато томик.       — Боже… Разве я не просила тебя ничего не трогать? — Её глаза растерянно бегают по его лицу. Она поднимет руку, чтобы выхватить томик, но одёргивает, когда он поднимает его выше.       — Это бы меня не остановило. (Он мягко улыбается ей.) Ю-чан, чем кончается манга?       — Угадай. Зачем ты спрашиваешь?       — Интересно. — Он пожимает плечами. — Интересно, чем кончатся наши отношения.       В груди кольнуло.       Сато смотрит на него, не веря.       — Разве не очевидно? — Он видит, как она сильно закусывает губу, будто старается подавить слёзы.       Ойкава смеётся; на его лице ни следа притворной печали.       — Я хочу поцеловать тебя.       Сато обескураженно вскрикивает, когда его ладонь сжимает её челюсть и губы небрежно прижимаются к её губам. Ойкава чувствует бурлящее под кожей возбуждение, проходящее по рукам к кончикам пальцев, по бёдрам, по животу. Грудь тяжело вздымается. Ойкава хочет знать больше.       Он отпускает Сато.       — Рассказывай.       — Что? Что рассказывать?       — Почему ты пошла на отношения со мной. Ты ведь чувствовала, что всё так и будет.       После секундного молчания Сато устало вздыхает и падает на кровать.       — Знала. Ну и что? Было интересно, да и как я могла отказаться от тебя? (Она определённо знает, какие слова приятны ему.) Давай просто помолчим. И мне показалось, ты что-то принёс, — говорит она тихо и неохотно.       Волосы её чёрным веером лежат на кровати. Теперь, когда на ней больше нет фартука, Ойкава видит очертания её фигуры и хочет прикоснуться к ней больше, чем когда-либо. Он действительно изголодался по прикосновениям.       — Да, мороженое и соду.       — Я бы сказала, что ты милый, если бы ты не ворвался в мой дом без приглашения. — Сато мягко, как и всегда, улыбается ему и принимает мороженое.       Ойкава жадно ловит её движения глазами, пытается запомнить её в таком невинном и естественном образе. Они сидят на её кровати в полной тишине, которая никогда не была чем-то неловким между ними. Им не о чем говорить, и встречались они только для секса. Иногда Ойкава думает, что поступает отвратительно, но понятливый взгляд Сато успокаивает его, и он снова тянется за поцелуем, которого ждал так долго.       Поцелуй выходит тошнотворно сладким. Ойкава чувствует мягкое тепло Сато рядом с собой и в голову снова врезается желание замучить до смерти. Его руки обнимают её тело сзади, трогают небольшие груди, забираются под шорты. Сквозь Белый шум в ушах он слышит её недовольное шипение, чувствует, как его отталкивают.       — Моя мама нас услышит. Ойкава! — Сато возмущённо шепчет, пытаясь скинуть с себя его руки. — Она убьёт меня, Тоору.       — Не проверишь — не узнаешь. — Ойкава хихикает над её попытками выпутаться.       — Ты ужасен.       — Ю-чан, как ты можешь говорить что-то настолько обидное человеку, который мучает тебя самым приятным способом? — он спрашивает, заглядывая в её блестящие глаза.       — Отстань, Тоору. Ты насилуешь меня в моём же доме, — она раздражённо хмурится. Ойкава хочет разгладить её лоб, только бы не было на нём этих некрасивых морщин. — Я ненавижу тебя.       Ойкава думает, что её слова грубы, и это злит его настолько сильно, что на какой-то момент он хочет кончить в неё, чтобы доказать какую-то совершенно бессмысленную глупость. Но руки механически тянутся за презервативом. Он закрывает ладонью рот Сато и растворяется в удовольствии, которое он не хочет прерывать. Его глаза не перестают следить за ней — её глаза всё так же блестят, только теперь от слёз. Она больше не пытается его оттолкнуть, и Ойкава задаётся вопросом: сколько раз вот так она плакала после их встреч? Возможно, каждый раз. От этой мысли он кончает.       Ойкава чувствует противный пот на теле. В комнате стоит тяжёлый, плотный запах их тел. Постель под ними в беспорядке, и Сато выглядит уставшей. Она лежит перед ним с задранной футболкой, и это абсолютно её не волнует, как и то, что он всё ещё в ней. Ойкава думает, что секс в кровати намного удобнее секса на парте или в туалете.       — Это был последний раз? — Сато приоткрывает слипшиеся влажные глаза. Её взгляд кажется Ойкаве грустным и разочарованным.       — Я не планировал больше возвращаться. — Ойкава равнодушно пожимает плечами, но в его глазах загорается огонёк и он спрашивает: — А ты бы хотела, чтобы я был с тобой?       — Да. — Её ладонь находит его недавно бритую гладкую щёку. Сато выглядит абсолютно влюблённой и не пытается этого скрыть.       Они расстаются через месяц. Ойкаве кажется, что Сато ещё много чего ему не сказала. «Мне всё равно», — врёт он. Вскоре за делами он забывает о детских обидах, тогда же забывает и о том, что когда-то в его жизни была девушка по имени Юко.