***
Если бы Рыжий был Великим Писателем (с большой буквы!) и на старости лет начал писать автобиографию, то обязательно встал бы вопрос про «самого значимого человека» в его жизни. И это, несомненно, Леопард. Разумеется, были ещё люди, без которых Рыжий не был бы Рыжим. Стервятник, названная сестра Рыжая, воспитатель Лось, Мертвец… Но Леопард занимал первое место в этом «Топ пять». «Всё началось с урока географии…»***
Рыжая уже три месяца болталась вне Могильника и рассказывала скучающему Смерти про коридоры, столовую, Кофейник, старших, невозможно нервных из-за надвигающейся Выпуска, двор и чердак. Особенно она любила болтать про спальню Чумных Дохляков, где теперь жил их общий друг Волк, и всякий раз краснела, когда речь заходила про какого-то там Слепого. Смерть меньше всего интересовали спальня Дохляков, Слепой и коридоры. Он просто хотел сам посмотреть на остальной Дом. Нет, ему не надоел Могильник. Просто стало скучно. В отсутствие Рыжей он сидел в полном одиночестве. Иногда, постукивая по стене, общался азбукой Морзе с кем-то из соседней палаты. Азбуку Морзе, конечно, сосед не знал, ведь книжка с алфавитом была у Рыжей. Правда, она отдала её Вонючке из Дохляков. Так что они просто стучали и делали вид, что что-то понимают. Но это не то. Не настоящее общение. В конце концов, его вытащили. А конкретно, вытащил. Лось. Разговаривали в коридоре, рядом с его палатой. Главный Паук — Янус — качал головой и говорил, что, конечно, не имеет ничего против того, чтобы Смерть выпустили, но, право же, лечение незаконченно, нужно проверить что-то там и так далее и тому подобное. Ян использовал все аргументы, чтобы убедить Лося в том, что Смерть должен остаться. Он слушал их диалог, прижавшись ухом к приоткрытой двери. В итоге в битве аргументов победил Лось. Вошёл, осмотрел царящий хаос из пазлов, скомканных одеял и журналов, и спросил, что из всего этого хлама нужно Смерти. Смерть честно сказал, что ничего. Всё принадлежало Рыжей. И людям, у которых она эти вещи стащила. Лось только пожал плечами, мол, как знаешь. И, держа за руку, словно воспитателю казалось, что от долгого лежания в стойке «смирно» Смерть разучился ходить, вывел из Могильника. Как маленького, ей богу.***
Заселить Смерть не успели. Лось дал нужные на первое время вещи, остальное завернул в пакет, и уже хотел идти к директору, чтобы спросить, куда его селить, как прозвенел звонок. С сожалением сказал, чтобы Смерть шёл на географию, а на перемене они разберутся, куда его отправить. Смерть даже не спросил, где именно кабинет географии, а уже оказался в коридоре. Рассеяно и немного потеряно огляделся, наблюдая, как все разбегаются-разъезжаются по классам. Мимо прошёл высокий парень в кожаных сапогах на толстой подошве. Остановился и уставился на Смерть ярко-жёлтыми глазами в коричневых пятнышках. Половина лица как будто была облита шоколадом, но пятно расползалось ниже, оканчиваясь где-то на животе (Смерть увидел конец из-под задирающейся майки). Волосы светло-жёлтые, с лезущей на глаза чёлкой, и какими-то подозрительными цветными пятнышками. — Леопард, — представился парень, показав желтоватые зубы, и протянул ладонь для пожатия, грязную от краски настолько, что совсем не видно цвета кожи. Смерть пожал. Леопард посмотрел на него с уважением. — А ты не из брезгливых, я погляжу. Руки-то грязные. — Я Смерть, — у Леопарда брови полезли на лоб. Взгляд его изменился, стал чуть более внимательным, чем до, и каким-то враждебным. Смерть почувствовал жгучую ненависть, что сочилась от Леопарда, и змеилась до палаты в Могильнике. Точно так же было с Волком. Смерть добавил: — Только из Могильника. Выпустили наконец. — А я-то думаю, чем от тебя пахнет, — Леопард втянул носом воздух, немного наклонившись к нему, и чуть пошатнувшись, как ветка. Сморщил нос. — Стерильность. И лекарства. Гадость какая. Неужели не чувствуешь? — Уже привык, наверное. Надышался. Смерть вспомнил, что должен идти на урок. Первый день на свободе, а уже прогуливает. Если быть честным, то география его мало интересовала. Как будто что-то поменяется, если он будет знать столицу Китая или чем Западная Африка отличается от Южной. Но учитель, наверное, пожалуется Лосю. А расстраивать воспитателя почему-то не очень хотелось. Лось хороший. — Слушай, а где здесь кабинет географии? — Пошли, покажу, — нехотя произнёс Леопард, и потащил, схватив за воротник одежды. Смерть хотел остановить его, сказать, что вообще-то не котёнок, чтобы тащить, но почему-то дал себя утянуть. Подумал, что они, может, станут друзьями и надо будет попросить Лося, чтобы его поселили к Леопарду. И ещё, то, что в их паре Леопард явно будет главным. Даже когда Смерть стал Рыжим, а Леопард остепенился, доминировал всё равно последний. И не сказать, что Рыжий был особо против. Леопард остановился у одного из кабинетов и открыл дверь, даже не постучавшись. Смерть выглядывал из-за его плеча. В классе во всю шёл урок. Двенадцать парт, исписанных и изрисованных, двадцать два ученика, похожих на взъерошенных воробьёв, и нервная учительница за длинным столом. Как только они вошли, её лицо вытянулось. Она явно не ожидала такой наглости. Некоторые ученики повернулись и посмотрели, мол, неужели, припёрся? Остальные продолжили заниматься ничегонеделанием. — И как это понимать? — наконец спросила учительница. Смерть невольно прыснул. У Леопарда вид совершенно спокойный, будто к себе в палату зашёл, а учительница и все остальные просто гости на его территории. Встал в расслабленной позе, сунул руки в карманы джинс, со стёртыми коленками, и опёрся плечом о косяк двери. — Простите, Марьиванна, другу достопримечательности показывал. Его только из Могильника выпустили, ничего не знает, в трёх соснах заблудился, вот, решил помочь товарищу. — лениво сказал Леопард. Смерть высунулся из-за его плеча. У воробьёв-учеников глаза стали размером с блюдце. Смерть подавил в себе стон. Ну да, не жилец, ну и что? И не надо так глазеть, он же не памятник Владимиру Ильичу. Он честно не понимал, почему все так боятся Могильника. Он не боится, Рыжая не боится. Да даже Кузнечик, явно новичок, не боится. А Волк боится. И все старшие боятся. Смерть никогда их не поймёт. — Имя? — учительница глянула в журнал, лежащий на столе. Смерть растерялся. Он своего имени не помнил. Точнее, помнил, но оно затерялось где-то глубоко в сознании, куда лезть совершенно не хотелось. — Смерть, — ответил Леопард. Они уселись за последнюю парту, как раз за девочкой и мальчишкой, играющих в крестики-нолики. Леопард вытянул ноги и, сложив руки на животе, сделал вид, что внимательно слушает про озеро Чад и чем оно уникально. Смерть больше интересовали сидящие впереди. У девочки жёлтая косичка, оттопыренные уши и короткие пальцы, а парень чем-то похож на быка. Только в Доме уже есть Бык, из старших. Так что этот парень, вероятно, должен быть Быком-младшим или Быком II. Присмотрелся к тетрадке. Они вели счёт. Два столбика — «С» и «Б». Всё таки Бык? А почему никаких других обозначений нет? Или не Бык? А кто тогда? Увлёкшись тайной кличек, Смерть не заметил, как Леопард ткнул его в бок локтем, привлекая внимание. Пришёл в себя только тогда, когда Леопард начал тянуть за ухо, раздраженный тем, что его игнорируют. — Земля вызывает Смерть, аууу, приём! — потянул сильнее. Смерть зашипел и вывернул многострадальный слуховой орган из грязных пальцев. Ухо неприятно горело и стало липким из-за пятен краски. Если бы взглядом можно было убить, то Леопард бы уже превратился в кучку праха. Леопард примирительно потрепал его по волосам, игнорируя уничтожающий взгляд. — Прости, но ты меня совсем не слышишь. А я не люблю, когда меня игнорируют. Тебя куда заселили? — Понятия не имею, — честно ответил Смерть. — Лось только хотел у директора спросить, как звонок прозвенел. Мне сказал идти на урок. Вот я и пошёл. Может, он уже всё узнал. — Ох уж этот благовоспитанный Лось, — хмыкнул Леопард, закатив глаза к потолку. Смерть услышал неприязнь в его голосе. — По звоночку на урок. И чтобы с этим же звоночком был в столовой. И никаких сигарет! — непроизвольно всплеснул руками, и учительница строго и немного визгливо потребовала, чтобы они не мешали уроку. Леопард показал большой палец вверх. — А по-моему, Лось хороший мужик. Приятный. Не то что Пауки. Кроме Януса, — добавил Смерть. — Для меня все Пауки на одно лицо. И все одинаково отвратительны. Ян ещё более-менее, но всё такой же Паук, — сообщил Леопард, сползая ещё ниже по стулу и задевая длинными ногами ноги девчонки с косичкой. Смерть заглянул в тетрадь сидящих впереди. Счёт шёл 20:13. Прозвенел звонок. Поднялся шум. Все будто с цепи сорвались, повскакивали с мест и стали разбегаться/разъезжаться снова, хватая вещи и переговариваясь на ходу. Смерти показалось, что он оглох. Не привык к таким громким звукам. Учительница прокричала здание к следующему уроку, но её уже никто не слушал. Девочка с косичкой взяла тетрадку, так и не доиграв последнюю партию. Смерть посмотрел с разочарованием на то, как она убирает тетрадку в портфельчик с лупоглазой феечкой. Девочка его взгляд заметила и почему-то покраснела. Схватила портфель и выбежала из класса. Мальчишка только вылез из-под парты, куда спустился за ручкой, и уже оглядывался, пытаясь сообразить, куда пропала его соседка. Смерть остался в недоумении. Леопард прыснул в кулак и вытащил его в коридор. — Ты Сушке голову вскружил. Первый день вне Могильника — и уже в Дон Жуаны записался? Смотри, Бройлер башку разнесёт. Сушка его дама сердца, — протараторил он на ходу, пока они шли к кабинету Лося. Смерть спросил, кто такие Сушка и Бройлер. — Как? Ты весь урок от них глаз не отрывал, — удивился Леопард, неожиданно остановившись. Смерть врезался ему в спину, не успев затормозить. — Я только старших знаю, — пробормотал он, потирая лоб. Лопатки у Леопарда оказались очень твёрдыми. Такими только орехи колоть. Лопатки Щелкунчика. — А они не старшие. — Ты мне прям глаза открыл, — Леопард хихикнул и распахнул дверь кабинета Лося. Ногой.***
Смерть поселили в шестую, и Лось попросил Леопарда проследить за тем, чтобы без пяти минут воспитанник не потерялся и приняли нормально. Леопард пообещал не сводить глаз с подопечного, отдал честь и, схватив пакет с вещами, потащил Смерть на территорию новой стаи, знакомиться со всеми. Подходя, они увидели высунувшиеся из соседней комнаты головы Волка и Кузнечика. Значит, рядом территория Чумных дохляков. Смерть помахал рукой, приветствуя. Волк осклабился, а Кузнечик предложил как-нибудь к ним зайти. Смерть кивнул слабо и уже открыл рот, но ответить не успел, Леопард втащил его в Хламовник. Смерть начал чувствовать себя тряпичной куклой, которую любимая хозяйка таскает с собой на прогулку в парк. Решил попросить Леопарда больше так не делать. Первое, что он увидел — рисунки. В Хламовнике все стены покрыты рисунками. Антилопами, пальмами, реками, лозами винограда, крокодилами, слонами и ещё многими животными, растениями, даже где-то Эйфелева башня и статуя Свободы затесались. Второе — хлам, разбросанный по полу, перебравшийся на стены и, кажется, поднимающийся к потолку. На взрослой кровати развалился парень с белёсым ёжиком волос. На двухъярусной, напротив большой, длинное нечто, отдалённо напоминающее человека, и альбинос в тяжёлых ортопедических ботинках. Один спал, а второй слушал музыку. Четвёртый, согнутый какой-то болезнью, сидел на подоконнике, любовно разглядывая коллекцию бабочек. Его шею поддерживал гипсовый ворот. Кудрявый толстяк грыз ручку, рассматривал своё отражение в маленьком зеркальце и трогал прыщ на подбородке, раздумывая, давить его или оставить в покое. — У нас новенький, — сообщил Леопард. Смерть нервно сглотнул. В их с Рыжей палате больше одного постороннего никогда не было. А здесь слишком много людей. Надо начинать привыкать. — Зовут Смерть, вы, думаю, слышали про него. Не жилец, прямиком из Могильника. Теперь будет жить с нами. Попробуйте тронуть — сапогом по морде дам. Ещё на шею шёлковую ленточку повяжу и придушу. Я серьёзно, если что. — Леопард бросил угрожающий взгляд на всех сразу и отошёл в сторону, как Цербер, у врат в царство Аида. Смерть передёрнуло. Слишком. Много. Людей. — А мне болеть нельзя, я от этого и умереть могу. Меня нельзя расстраивать. Вообще. — Мне нельзя нервничать. В обморок упаду. Я не проверял, так Пауки говорят. Сейчас появилась возможность проверить. Обморок был не за горами. Перед глазами уже летали мошки и немного кружилась голова. Но героическими усилиями, он отогнал мошек (те попрятались по углам) и спросил, где его место. Белобрысый, не отрываясь от журнала, указал на раскладушку, рядом с двухъярусной кроватью. Между раскладушкой и кроватью валялся помятый матрас, на который словно несколько раз падало что-то очень тяжёлое. — У Леопарда дама сердца появилась? Леопард помрачнел. Посмотрел золотыми глазами, блеснувшими как-то очень не хорошо, оскалил жёлтые зубы и, кажется, приготовился к прыжку. — Спорт, ты не нарывайся, про обещание дать по морде и придушить я ещё не забыл. В Могильник захотелось? Я устрою. Желание вожака для меня закон. Не лезь, куда тебя не просят, fahmtini? (араб.ты меня понял?) Толстый парень отложил зеркальце в сторону, решив оставить прыщ в покое, сполз с кровати и вразвалочку подошёл к Смерти, рассматривая, как очень интересный экспонат в музее. Смерть поборол намерение сделать пару шагов назад, в коридор, а потом помчаться к Могильнику, понятной среде, с Паучихами и Пауками, которые иногда заходят проверить его, и белыми стенами. Одинокая коробка, зато знакомая. — Смерть, значит? — спросил задумчиво толстяк. Смерть кивнул. Всё же он не может уйти***
Утром его разбудили вопли, топот и крики. Смерть открыл глаза, приподнялся на локте и, щурясь, наблюдал за тем, как фиолетовые и красные пятна матерятся, натыкаются друг на друга и агрессивно выясняют, кто это сделал. Что «это»? И почему пятна ходят? Что вообще происходит?! Смерть потряс головой, продрал глаза и вытаращился на облитых краской старшеклассников. Справившись с первым потрясением, он взял своё спальное место с собой и, ворча про эгоистов, не дающим людям спать, зашёл в Хламовник. Там был только довольный как веник Леопард, в своих жутко громоздких сапогах, джинсовой куртке и брюках. И всё, кроме сапог, покрыто пятнами. Красными и фиолетовыми. — Чего они орут? — В шоке от непредвиденной манны небесной в лице краски на голову, — прыснул Леопард и спустя пару минут, не сдержавшись, расхохотался, сгибаясь пополам. Смерть невольно сделал шаг назад. В этот момент к ним заглянул Волк, с тем же довольным, с чувством выполненного долга, лицом, что и у Леопарда до истерики последнего. — Поздравляю, Айяр! — он показал большой палец вверх, еле сдерживая смех. Смерть окончательно перестал понимать, что происходит. … — Пока ты дрых, мы с Волчком и Вонючкой решили, что старшим надо взбодриться перед Выпуском, — вещал успокоившийся Леопард. Смерть жевал бутерброд с вареньем и маслом. — А краска лучший вариант для этого. Слепой, правда, в успех нашей операции не особо верил. Он говорил, что у Седого, видите-ли, «нюх» и он Черепа обязательно предупредит. В итоге, конечно, оказался прав. Седой хренов медиум и всё испортил. Зато маврийцы с головы до ног в краске. Они сидели во дворе. В Доме бесились старшие, и младшие, как это происходило обычно, брали с них пример, вереща, как сирена. Смерть успел упасть в обморок от этой какофонии (предупреждали же Пауки, что волноваться нельзя!) и Леопард вытащил его во двор, где всё же было потише. — А почему в красной? И кто в итоге вышел первым, раз черепийцы фиолетовые? — Мавр и без краски фиолетовый. У маврийцев всегда первыми идут в столовую старшие из тринадцатой комнаты. А из тринадцатой первым выходит Мавр. Поэтому краска красная. Чтобы заметнее было. Из комнаты Черепа высунулся Подгузник. А кто после него — не знаю. Меня Сиамцы дёрнули и конец этого красочного апокалипсиса не увидел. — При чём здесь Сиамцы? — Маврийцы не идиоты, поняли, что это моих рук дело. А у Сиамцев ключи и отмычки от всех комнат в Доме. Мы быстренько спрятались, пока испанская негро-инквизиция меня искала. — Почему негро-инквизиция? — Мавр негр. И не смотри так, негры и фиолетовыми быть могут, ты недооцениваешь эволюцию. Уверен, маврийцы покрасились бы ради любимого вожака, — Леопард улыбнулся, видимо, представив перекрашивающихся в фиолетовый старших, и сполз со скамейки почти полностью, не забыв вытянуть ноги. — И когда вы успели это сделать? — В шесть утра, — ухмыльнулся, показывая желтоватые зубы. — Ты застал не самый лучший наш розыгрыш. Я, Вонючка и Волчок как мушкетёры. Только без д’Артаньяна. — Почему Волчок? Он же Волк, — от этого дурацкого «почему» уже язык болел. Леопард пожал плечами, сел ровно, потянулся и, уже по привычке, положил руку на плечи Смерти, приобнимая. — Да какой он Волк? Волчок. Маленький Волчок. Только ни за что этого не признает. Гордый слишком, — ненадолго задумался и добавил: — А ещё жадный. — Жадный? В каком месте? — А ты последи за ним. Посмотри, как он на Слепого смотрит. На Кузнечика. Нет, этот парень точно хочет быть главным. Очень хочет. И это его когда-нибудь убьёт, — Леопард замолчал. Смерть тоже. Он смотрел на собак, прижимающихся к латаному перелатаному забору и думал, какой же Леопард странный. — Сигарету будешь? … — Проснись, — Леопард потряс Смерть за плечо. Он зевнул и, щурясь, уставился на что-то, что ему протягивал Леопард. В темноте спящего и похрапывающего Хламовника он видел только какой-то белый прямоугольник бумаги (блокнот или скетчбук) и ярко-золотые глаза Леопарда в коричневых пятнышках. — Я нихрена не вижу, — сообщил он. Леопард ругнулся и щёлкнул зажигалкой. Огонь от зажигалки, конечно, плохой фонарик (читай — отвратительный), но он умудрился разглядеть какое-то пятно. — Э-эм, это пятно? — Какое пятно? — Леопард заволновался, посмотрел и, ругаясь, полез искать что-то в своей кровати. Достал это что-то, оказавшиеся фонариком, из недр одеял и посветил. Пятно оказалось пейзажем. Смерть сразу узнал крышу. Он никогда там не был, но достаточно услышал от Рыжей, чтобы представить, как она должна выглядеть. Щетинящаяся антеннами, с неровной черепицей, осколками стекла, прозрачными и сверкающими, как бриллианты (почему-то на всё блестящее и прозрачное говорили, что они блестят, как бриллианты. Почему тогда стекло не называют бриллиантом? И почему бриллиант не называют стеклом?). С сидениями от стульев, старыми и выцветшими, как советские газеты, только без портеров вождей и агиток. Крыша — это корабль, плывущий в небе, не относящийся ни к Дому, ни к Наружности, балансирующий на тонкой грани между двумя мирами. У Леопарда свой стиль. Нарочито детский, примитивный. Люди карикатурные, а у животных человеческие глаза и тонкие ноги. Страшно представить, как бы они держались на этих палочках, если бы были реальными. Этот стиль легко повторить. Но выразительность при этом теряется. Леопард как-то показал свой рисунок и рисунок Сиамцев, копирующих его. Сиамцы безошибочно передали каждую деталь. Но это была копия. На крыше сидел человечек, не мужчина и не женщина, в маске и смотрел на рассвет. Такой маленький. Слишком маленький на фоне крыши и неба. Кстати о крыше. На ней ничего не было. Ни осколков, ни сидений. Только человечек в маске. Рисунок был написан карандашом и захотелось увидеть цветную версию. Смерть посмотрел на Леопарда. — Хочу увидеть в цвете, — сказал он. Леопард широко улыбнулся. Глаза блеснули двумя чашами расплавленного золота. — Прямо сейчас? Раз всё равно не спишь. Возьмём краски, плед и айда наверх. Идём? — Идём. Леопард вышел, бесшумно ступая, как Слепой. Смерть, идя за ним, думал, что он, наверное, свои громоздкие сапожищи никогда не снимает. А ещё, что ему не хватает хвоста. С пятнышками. Леопард сам по себе слишком пятнистый. Начиная от глаз и заканчивая одеждой. Вероятно, его Леопардом окрестили не только из-за родинки на пол-лица.***
Первый визит Смерти в Могильник, в палату к Леопарду, состоялся после Выпуска. После того, как они все стали свидетелями доказательства того, что Иисус (не зависимо от того, существовал он или нет) был прав, говоря, что не нужно создавать себе кумиров. Они создали. И жестоко разочаровались, увидев, на что те способны. Слепой и Кузнечик выглядели хуже всех младших вместе взятые. Но потом Кузнечик куда-то исчез. А Слепой стал похож на тень, передвигающейся по стенам. — Эй, — окликнул Смерть, входя в палату. Никакой реакции. Он сел на койку. Леопард, сгорбившись, смотрел куда-то в стену. Бледный-бледный, с мешками-кругами и почти чёрными глазами. Он дрожит листом, который вот-вот оторвётся и улетит куда-то. Или шмякнется на асфальт, обречённый быть раздавленным чьими-то ногами. Смерть дотронулся до руки Леопарда. Холодный, как покойник. — Эй, ты чего? Подыхать вздумал? — потряс его за плечо. Леопард посмотрел невозможно тоскливым взглядом и тихо, пришлось прислушаться, сообщил: — У меня, похоже, рак. Меланома. Смерть, а ты можешь меня быстрее убить? Чтобы не больно? Смерть отпрянул от него, почти упав с койки. Леопард не выглядел как человек, способный в шутить про такие вещи. Смерть испугался. Испугался серьёзного тона и просьбы Леопарда. — Заткнись, — прошипел он, сжав руки в кулаки. Очень хотелось врезать. Но он сдержался. — Во-первых, оно само происходит. Во-вторых, заткнись. Ты не умрёшь, — не сильно ударил в плечо, чтобы хоть как-то расшевелить. Леопард усмехнулся. Криво. Неправильно. Через силу. — Как скажешь. Только у меня всё равно рак. — Ну и хрен с ним, — Смерть обнял Леопарда, ткнувшись лбом в плечо. Леопард всё ещё дрожал, но уже не так сильно. Положил подбородок ему на голову, поглаживая красно-рыжие волосы. — А Череп знал. Знал, что умрёт. Даже не удивился, что я ему приснился. И всё равно пошёл на Угробище Мавра. И Седой тоже знал. — Раненный индеец бьётся до конца. А этот ещё мозги дешёвой краской сжёг. Дурак, — пробормотал Леопард. Он был одним из немногих, кто не возносил старших на Олимп. И единственный, кому не нравились Череп и Мавр. — У него правда индейские корни. Предки бы винчестером застрелились, если б узнали. — От этих иностранцев одни беды. В Дом надо консерваторов принимать, — невесело улыбнулся Смерть. — Иносранцев, — поправил Леопард. — Не уходи, ладно? Мне здесь совсем паршиво. — Не уйду. Не бойся, — Смерть с комфортом устроился на коленях Леопарда, рассматривая уже привычные глаза в пятнашках и родинку на пол-лица. Странно, он только месяц вне Могильника, а Леопард уже стал ему родным. Как Рыжая. И даже немного больше, чем Рыжая. А ведь ему тогда только-только тринадцать исполнилось.***
Если быть объективным, то Леопард был лучшим вожаком Крыс за всё время существование самих Крыс. Удерживать это орущую, непостоянную, малолетнюю, разноцветную толпу и при этом не охватить по морде — это надо обладать внушительным авторитетом. К этому авторитету у Леопарда прилагались очень тяжёлые сапоги на толстой подошве, если пнёт — сломает бедренную кость, позвоночник или пробьёт череп. Или всё сразу. И Крысы вели себя как истинные пионеры, разве что лысыми хвостиками не виляли и сальными глазками не смотрели в рот. Но только в присутствии вожака. Если Леопард задерживался в палате Могильника, то начинался один из кругов Ада. И Смерть, как второе лицо после Леопарда, за этим хаосом должен был следить. — Отправить немого договариваться со слепым. Лео, ты чем думаешь? — стонал Смерть. — Ну куда мне за ними смотреть? Я сам за собой следить не успеваю, а ты этими бесами озадачил. Мне пятнадцать, пятнадцать, Лео! Ты уроки биологии прогуливал? Не знаешь, что с людьми в пятнадцать случается? — Вот поэтому и озадачил. Вы ровесники, а ровесники друг друга лучше понимают, — с серьёзным видом заявил Леопард. Смерть застонал. Вожак недобро блеснул глазами. — Я не виноват, что у меня блядская меланома и меня таскают в Могильник в три раза чаще, чем любого Фазана. Нет больше Лося, чтобы уговаривать Януса вытаскивать домовцев, — выпалил раздражённо и замолчал. Смерть посмотрел тяжёлым взглядом. — Ладно, прости. Не надо было про Лося, — Леопард нервно закурил, закусив фильтр сигареты. — Хочу выйти отсюда. Не могу больше. Не-вы-но-си-мо. Сдохнуть хочу. — Размечтался, — Смерть щёлкнул вожака по носу. — Возвращайся, Лео. Леопард, неожиданно для Смерти, схватил его за руку и закатал рукав застиранной-перестиранной майки с длинными рукавами. Стиль Слепого, не хватает только рубашек Лося. Стал рассматривать синяки, неровными пятнами украшавшие кожу. Потом посмотрел на Смерть. Смерти очень захотелось провалиться сквозь землю. — Отправить пятнадцатилетку к пятнадцатилеткам, м-да? — Леопард обвёл подушечкой пальца контур одного особенно большого синяка. — Почему ты не сказал? — А что от этого измениться? Ты не подумай, я могу дать в морду. Но, к сожалению, не я один, — Смерть усмехнулся, не предпринимая попыток освободиться. Леопард сам отпустил его, задумчиво постукивая пальцами по обложке книги, которую ему дали Пауки. — И не надо на меня так смотреть. Я не битый котёнок, чтобы меня жалеть, — пробормотал Смерть, потирая саднящие костяшки. — Не котёнок, — согласился Леопард и обнял его. Смерть упёрся затылком в его плечо. Он уже привык, что Леопард очень тактильный и ему надо кого-нибудь обнимать, чтобы почувствовать себя лучше. Особенно в Могильнике. — А ещё у тебя очень красивые глаза, — неожиданно добавил Леопард, пальцем рисуя какой-то узор на голой шее. Щекотно. — Нарисуешь? — насмешливо улыбаясь, спросил Смерть, прикрыв глаза. Леопард положил сложенные в замочек руки ему на грудь. — Обязательно. Если ты и Смерть, то только красная, — зарылся в волосы. — Знаешь, если бы я тогда к тебе не подошёл, то мы бы не подружились. — То есть, то, чем мы с тобой сейчас занимаемся — это дружба? — хмыкнул Смерть. Он не видел лица Леопарда, но точно откуда-то знал, что тот наверняка закатил глаза к потолку, взывая к господу богу. — Всё началось с урока географии, м-да… Надо книгу написать с таким началом. Символизм, блядь. — Ругайся поменьше, пожалуйста, — лениво протянул Смерть. — Крысы с тебя пример берут, а уши вянут только у меня. Не могу находиться в Крысятнике дольше, чем двадцать минут. Да и то в лучшем случае. — Ну прямо-таки пионер-божий одуванчик, — фыркнул Леопард. Смерть пихнул его в бок. — Ай, люди добрые, убивают!***
— Не жилец вернулся! — кричат Крысы наперебой, когда он открывает дверь. Смерть смотрит на состайников через зелёные стёкла очков и обворожительно скалится. Крысы замолкают и смотрят как-то потеряно. Обновлённый Могильником Смерть вызывает у них недоумение. Леопард вытащил из ушей затычки наушников и с деланным удивлением посмотрел на подопечных. — Что такого могло сдохнуть, что вы наконец заткнулись? Кто-то из Крыс робко сообщает: — Не жилец… Смерть вернулся. Леопард смотрит на Смерть. И не видит его. У Смерти, которого он знал, грустные, как у щенка, тёмные глаза в медных ресницах, незаметная улыбка и абсолютно безобидный вид. Только вид, разумеется. Это совсем не похоже на Смерть. Ёжик ржаво-красных волос остался, но глаза, прямиком из старых аниме, скрылись за линзами зелёных очков на пол-лица. Губы красные, влажные, как у вампира, растянуты в улыбке Чеширского кота. — Нет. Не Смерть. — Леопард встал с подоконника, где раскрашивал окна, и встал напротив. Смерть уже был ему до подбородка. Может когда-нибудь перерастет, хе. — Рыжий. — Рыжий? — переспросил не жилец и растянул губы в том типе улыбок, от которых становилось не по себе. … — Рыжик, что случилось с тобой в Могильнике? — Просто решил, что хватит с меня быть лапушкой с ангельскими глазками. Надоело быть мальчиком для битья, — ответил Рыжий, поправив очки на переносице. Те начали сползать. — Мог бы ради приличия сказать, чтобы они перестали. Не по дружески как-то. — Если бы я попытался остановить наших, они бы начали думать, что у меня завелись любимчики и стало бы только только хуже. Мог ради приличия врезать, чего ведёшь себя, как Фазан? Бритва-то у тебя всегда при себе. — Они боятся меня. Бояться Смерти, — Смерть всегда говорил тихим голосом, смотрел куда-то мимо собеседника и никогда в глаза. До сих пор так делает, разве что стал говорить немного громче. — Но ты же уже не Смерть, — возразил Леопард, развалившись на матрасе. — А если и Смерть, то только красная. — Если бы ты ко мне тогда не подошёл, мы бы не подружились, — ехидно добавил Рыжий, подхватывая. — Всё началось с урока географии, блядь. — А кто мне говорил выражаться по-меньше? — поддел Леопард, взлохматив ему волосы. — Что, уши уже не вянут? Двадцать минут стоически выдерживаем? — Даже больше, — Рыжий посмотрел на потолок. На него смотрел окровавленный обезьяний черепок с горящими белым огнём глазами. Они сидели (а Леопард лежал) в единственном коридоре Дома, где почти никогда никого не было. Длинного Кита перевели к Фазанам. Пышка теперь Крыса Соломон, Плакса и Зануда — Птица Конь и Чумной дохляк Лэри. Кролик и Валет Псы. Спортсмен вернулся из Наружности и теперь зовётся Чёрным. Кузнечик вернулся Оттуда и стал Сфинксом. Мудрой лысой кошкой с пронзительными зелёными глазами, Мать Четвёртой и мачеха Чёрного. Слепой Хозяин Дома. Когда они успели так вырасти? — Сними очки, — Леопард приподнялся на локтях. Рыжий мрачно уставился на него. Леопард смотрел в ответ немигающим взором золотых глаз. В пятнашках. Один раз Рыжий попробовал сосчитать их, но сбился на сто пятом. Пришёл к выводу, что их слишком много и они слишком мелкие, чтобы увидеть все. — Пожалуйста. — Ладно. Но ненадолго, — Рыжий воровато огляделся, хотя знал, что кроме них здесь никого нет, чисто по привычке, и стянул очки с переносицы. — Не очень это по дружески, знаешь, — заметил он, разглядывая паутину под подоконником. Можно подумать, что домовой паук — это агент Януса, вынюхивающий для Главного Паука обстановку Дома и выискивающий скрытые болезни. — Я не забыл про обещание нарисовать твои глаза. Они очень красивые. Зря ты их прячешь, Рыжик. — Поэтому я и ношу эту блядскую оптику, — огрызнулся Рыжий, злым взглядом сверля шею вожака. — Смерти больше нет. Есть только Рыжий. — Жаль, — Леопард приблизился почти вплотную и, прежде, чем Рыжий смог осознать, что происходит, и предпринять что-то, прижался губами к его губам, притянув к себе. Рыжий на каком-то подсознательном уровне обхватил его шею руками, отвечая. Леопард положил ладонь на загривок и по коже волнами пошёл жар. Обжигающий, но приятный. Воздуха критически не хватало. — То, чем мы с тобой занимаемся, называется дружбой? — немного хриплым голосом, с тенью усмешки, спросил Рыжий, ткнувшись лбом в плечо Леопарда. Тот продолжал держать ладонь у него на загривке. — Мы Крысы, Рыжик, — по голосу ясно, что вожак улыбается. — Крысы самые сплочённые и дружные ребята в Доме. Не веришь? — Верю, Лео. Верю, — Смерть не сдержался и широко зевнул. Он не выспался. Только привык к возни Хламовника, как пришлось привыкать к шуму Крысятника. Леопард понимающе кивнул и подвинулся на матрасе, чтобы места хватило двоим. — А кто говорил, что в коридорах спать нельзя? — Я, — Леопард пожал плечами. — В коридорах бродят призраки старшеклассников, но что они нам сделают? Мы живые. А они нет. Они сами убили себя.***
— Не смей подыхать, сукин сын! — зарычал Смерть, уже не стараясь скрывать эмоции. К чёрту, сейчас ему безумно страшно! За Леопарда (а за него особенно!) и за себя. Что будет, если Леопард умрёт? Да он тут же сиганёт с крыши! — Я сам тебя убью! В царстве Анубиса достану и придушу, слышишь?! — Тише Рыжик, тише. Сейчас пол-Дома сбежится на твой крик. — Леопард обнял его, прижав к себе. Рыжий откровенно рыдал. Он чувствовал себя примерно так же, как если бы его побили. Только сейчас намного больнее. Синяки, гематомы, шишки и кровоподтёки сойдут, и он уже успеет забыть, что они когда-то были. — Не смей бросать меня! — прошипел со злостью, вцепившись в куртку Леопарда. — Я сдохну без тебя. — Тише, не реви. Не маленький уже, — Леопард провёл рукой по ёжику красно-рыжих волос, стараясь успокоить. Хотя прекрасно понимает, что этого мало. — Да насрать, — Рыжий снял очки, чтобы видеть вожака в естественном цвете, а не зелёном спектре. — Пусть хоть весь город сбежится. Пусть Шериф скажет, какие мы с тобой педики. Насрать, — с остервенением вытер глаза о жилетку. — Я не выживу без тебя. — Придётся. Пауки не ошибаются в таких вещах. Если у тебя, конечно, нет лекарства от меланомы. Я ничего не могу сделать с этим. А пока я жив… И тут случилась одна очень странная вещь, о которую поломали копья не только античные философы, но и русские поэты. Смерть схватил Леопарда за воротник рубашки и, заставив нагнуться ближе к себе, поцеловал прямо в губы. Грубо, чуть не откусив язык. Мурашки побежали по коже. От загривка, куда Леопард положил свою ладонь, до кончиков пальцев. Рыжий испугался, что сейчас задохнётся Они оторвались друг от друга, тяжело дыша, как после долгого бега. Кровь ударила в уши, но Рыжий всё равно слышал, как стучит сердце. Его или Леопарда? Не разобрать. Но от всей души понадеялся, что не его. — Я люблю тебя, придурок, — выдохнул Смерть, натянув очки, пряча глаза. Леопард задумчиво смотрел на него, немного наклонив голову. Улыбнулся, показав ранние морщины в уголках глаз. Это было лучше любого ответа. Дальше всё смазано. Пустой класс, скрип старого матраса, на который раньше постоянно падал Длинный Кит, и тяжёлое, горячее дыхание на шее, животе, губах, везде. Мерные толчки, пот, стон и светящиеся золотые глаза в пятнышках. Ток по коже. — Крысы самые сплочённые и дружные ребята, м-да? — Рыжий развалился на матрасе. Леопард сидел и курил, немного горбатясь. Слишком тощий. Все рёбра можно посчитать. Кажется, надавишь немного и сломаешь к чёртовой матери. Смерть старался не обращать на них внимания, сосредоточившись на родинках. Где лучи солнца (по его прикидкам, сейчас где-то шесть утра) доставали кожу, была хорошо видна полностью покрытая шоколадным пятном родинки сторона тела и пятна поменьше, от почти чёрных, до розовых. — Бесстыдники, вот вы кто. Совратители. — Совратители? — Леопард обернулся. Сделал обиженный вид. — Вообще-то, всё с обоюдного согласия. И ты тоже Крыса, между прочим. — Роскомнадзор по вам плачет. — У нас возраст согласия с шестнадцати. Так что Роскомнадзор может быть покоен, — Леопард выпустил изо рта клуб дыма и бросил бычок сигареты в банку из-под шпрот. Кажется, они не первые посетители этого класса. Интересно, сколько «первых разов», здесь случилось? Рыжий развлёк себя картинкой, с сексом Сфинкса и Слепого. А что? На этих двоих без определенных мыслей не взглянешь. Сложно всё у них. Весь Дом знает про них, а эти делают вид «мы просто друзья». Ну да. Из этих двоих друзья примерно такие же, как из них с Лео. Как всё просто у Крыс и как тупо у Чумных. В такие моменты даже радуешься, что твои состайники сумасшедшие малолетки-панки Крысы, у которых гормоны вместо мозгов. Правда есть опасность в один прекрасный день не проснуться, но это даже забавно. Адреналина никогда не помешает, так ведь? — Теперь мы с тобой официально два пидора. — А до этого не так было? — Та я хуй знает, если честно, — Рыжий развел руки на матрасе, как распятый Иисус. Можно подумать, что зелёные очки — его венок, а белые шрамы от бритв — гвозди, вбитые глубоко в ладони. Леопард, кажется, слышит, о чём он думает, потому что просит думать о чём-то, несвязанном с религией и распятых личностях. Интересно услышать, что скажет Мертвец… У них только дружба, но всё равно. Лео для Мертвого типа как Лось для Слепого. Был. Только не так серьезно, у Крыс мозгов всё же больше, чем у всяких там Дохляков.