медовые хлопья, осколки кометы и инди

она открывает глаза, дышит через раз. в окне — десяток далеких звезд и, кажется, квазар. я не чувствую ничего. ничего, кроме всепоглощающего страха. он липкими ладонями хватает за ноги, тянет вниз — туда, где грешники в собственной крови кипят. у страха глаза велики. у моего глаз нет. смотрит пустыми глазницами, тянется чёрными смоляными пальцами к моему лицу, царапает щеку, оставляя чёрную вязкую субстанцию стекать вниз. она капает на одежду, застывает, как янтарь. он забрал мои эмоции, скоро и глаза вытащит, примерит себе и поморщится. я не помню, когда это началось, но звезды тогда взрывались яркими вспышками гиперновых. ты меня за руку держала, а я смеялась тебе на ухо и так преданно щекой к плечу ластилась, что тебе всегда хотелось сказать «хорошая девочка» и по мягким волосам ладонью провести. мы по горизонту событий прогуливались, как по улицам того тихого городка, где собирались прожить остаток жизней. ты помнишь? люди создавали новые идеологии, новое оружие, а ты создавала спиральные галактики, размешивая пенку в стакане орехового латте. ты была моей богиней, дарующей жизнь. я была твоим самым неудачным творением. ты дала мне жизнь, а я отдала тебе свое сердце. равноценный обмен, согласна? человеческое сердце — вот это вещь! пальцем надави, да хоть наступи на него, втопчи в грязь и брось на съедение крысам, как только ты вернёшься за ним, беспощадно израненным по твоей вине, оно забьется так быстро, словно аритмия у меня хроническая. плавно двигаясь под песни the smiths с бокалом кроваво-красного в правой руке, ты танцевала на моих костях. я снова ностальгирую по тому, что прошло, по тому, что забыто должно быть десяток лет назад. я лечу сквозь пространство, пролетаю самые яркие объекты в галактике, но не могу найти ничего ярче воспоминаний о тебе. ты въелась в подкорку сознания, ты не отпустишь, даже если я буду молить, в ногах ползать. тону в неоновых лучах, петляя в переулках, теряю себя. ты с осколка астероида смотришь осуждающе, я знаю. пару дней назад со мной произошла забавная ситуация: я просыпаюсь ночью, открываю глаза и вижу тебя за шторой. — сакура, возвращайся в кровать, что ты там делаешь? — говорю полушепотом и вдруг понимаю. понимаю, что силуэт это не твой, а старой акустической гитары, которая пылится на подоконнике с прошлой весны. нет, не твой. и быть твоим он не может. тру щеки, бледность лица невыносимо надоела. пью таблетки уже полгода. ты как эти таблетки, вызвала зависимость и оставила безжизненной, трясущейся в душевой кабинке, оставила руки заламывать, волосы выдирать, тихо (громко так, что соседи по трубам стучат) умирать в этой маленькой квартире панельного дома, где каждая трещина на плитке, каждый скол на кружке напоминает о тебе. и сейчас мое сердце лежит где-то на дне реки стикс. знаешь, там нет ничего, кроме бесконечных страданий. те же неоновые лучи ведут меня по переулкам. я заглядываю в дворы, где мы вместе пили дешевое вино и ели дорогие эклеры из ближайшей пекарни. в моих воспоминаниях ты морщишь нос, делая глоток и слушаешь песню, что я посвятила тебе. я больше не пишу песен, а вино пью все так же часто. а тебя я вижу каждый день, твоя улыбка приветливая, я давлю из себя хоть какую-то. «дорогая, выглядишь вымученно.» «дорогая, как ты там?» «знаешь, я все еще люблю тебя. это убивает меня.» в моей голове смешные вопросы, которые я не задам, абсурдные утверждения, что я никогда не произнесу вслух. а ты отворачиваешься, снова бежишь к нему. он всегда был к тебе холоден, он тебя не любит, не так, как любишь его ты. не так, как тебя люблю я. пара капель упала на лицо, смыв появившиеся неожиданно слезы. я давно не плакала. дождь усилился, полностью намочив тонкую одежду. неприятно, холодно, пробрало до костей. — ино? — мягкий голос над головой. — ты совсем промокла, пойдем. — темари? — она кивает, зонт надо мной держит, — пойдем. — голос надламывается, она тянет меня за руку настойчиво, ведет за собой. поднимаемся на пятый этаж в ее маленькую квартиру. мои руки в ранах, ноги замерзли. от темари пахнет французскими духами и сигаретами. отправляет меня в ванную, дает одежду, говорит не торопиться. вышла, как только непрошенные слезы прекратились. по звону стаканов нашла кухню, темари разливала ликер. неловко потоптавшись, сажусь рядом с тобой. она произносит два слова: «ну, рассказывай». и я рассказываю, рассказываю все, что копилось годы, до момента, пока не почувствовала себя опустошенной, а руки не затряслись так, что и стакан держать не могла. утром я убежала. попрощалась так быстро, как могла. дома билась головой о стену, винила себя за длинный язык. думала, забудется. темари так не думала. ее не пугали ни мой полумертвый взгляд, ни панические атаки в два часа ночи. она сказала, что понимает меня. сказала, что уйдет только если я выгоню. это — письмо с благодарностью прошлой мне за то, что не выгнала. мы ночью гуляли по набережной, купались в свете луны, пили кофейный ликер на лесной поляне, она громко смеялась над моими шутками, даже если они были совершенно не смешные. заплетала мне косы перед сном, а мне нравилось, когда они кудрявились. темари говорила о любимых книгах, цитировала булгакова и войнич, а я снова начала писать песни, от ее похвалы хотелось написать сотню, нет, тысячу песен и посвятить ей. через четыре месяца, проснувшись в ее квартире, запнулась о стул с горой моих же вещей. сделав ей кофе, зашла в комнату и неожидано поняла: мы живем вместе. — темари, — легко толкнула ее в плечо. — ты знала, что мы живем вместе? она тяжело открыла глаза, усмехнулась. — уже месяца два, но умница, что заметила. — я же серьезно, — надулась, отдавая стакан. — осторожно, горячо. — спасибо, солнце. — мягко улыбнулась. как же я люблю эту ее улыбку.—ты правда не задумывалась о том, что мы живем вместе? у тебя здесь зубная щетка, твой кот живет с нами. мы даже спим вместе, а по утрам ты приносишь мне кофе. — она подняла кружку на уровень моих глаз. — больше похоже на отношения старой семейной пары. — мы и есть старая семейная пара. — смеясь, она оставила легкий поцелуй на моей щеке. темари поднялась, вышла из комнаты. слова ее остались гулом в голове, осколками кометы догорели в сознании. я упала на спину и почувствовала, как мягкой патокой по венам растекается чувство, казалось, забытое мной. почувствовала себя до банальности счастливой, хотелось подскочить, крикнуть в окно об этом, станцевать под дэвида боуи и съесть тост с банановым вареньем. — ино? — темари смотрит в сторону, не на меня, — ты прости, если я сказала что-то не то, ладно? только не уходи, хорошо? — она говорила по-детски растерянно, непроизвольно запускала пальцы в волосы. — ну куда я уйду, дурашка, — я подошла, лицо ее в ладони взяла, говорила тихо, почти перешла на шепот. — если уйду, кто мне хлопья медовые покупать будет? темари тяжело выдохнула. она чувствовалась, как огрубевшие подушечки пальцев на пояснице, как летний звездопад, как теплое дыхание на шее и притупившийся запах табачного дыма. на вкус — пряный кофе и мятная зубная паста. — тогда пойдем, я налью в них молока, чтобы ты точно поняла, что уходить не вариант. быстрый поцелуй мягких губ и ее хриплый смех.