Компромисс

Вокруг уже окончательно стемнело, когда Макс добрался до нужной улицы и оказался напротив входа в старое здание из красного кирпича. Спина и ноги ныли от усталости, а в животе так урчало от голода, что хотелось выть. И не удивительно, ведь прошло уже больше двенадцати часов с того момента, как он отправился в путь, в течение которого ему так и не удалось нормально поесть. Дорога была долгой, напряженной, ему пришлось ехать с пересадкой, а потом еще идти пешком, чтобы сэкономить деньги. Макс не знал, что его здесь ждет, и считал, что излишняя расточительность может доставить массу проблем в будущем. Жизнь научила его, что нужно всегда думать о последствиях, чтобы как можно меньше попадать в неприятности. В очередной раз окинув дом подозрительным взглядом, Макс направился в сторону массивной двери. Он думал об этом весь последний месяц и вроде уже давно принял окончательное решение, но почему-то ноги все равно тряслись, а в голове стучала лишь одна мысль – убежать. Скрыться. Чтобы никто и никогда не смог узнать о его местонахождении. – Хватит ныть, он тебе поможет, – прошипел Макс себе под нос, прежде чем его замерзшие пальцы коснулись кнопки звонка у нужного номера квартиры. Никто не открыл дверь. Может, его нет? Стиснув зубы, Макс снова нажал на кнопку звонка, в этот раз более требовательно, продолжительно, и вдруг услышал, как за дверью раздались шаги. – Кто там? – услышал он знакомый голос. –Это я, Макс,– набравшись духа, ответил он, переступая с ноги на ногу. – Какой Макс? – Дэвид, ты знаешь, какой Макс. Хватит валять дурака и открой эту проклятую дверь! – огрызнулся он. Нервы были на пределе. Щелчок замка, и на пороге перед ним возник рыжеволосый мужчина в теплой пижаме лимонного цвета. Его лицо исказилось. – Как ты здесь очутился? – Не важно, – отмахнулся Макс, но потом поняв, что совершил ошибку, мягко добавил. – Точнее, я расскажу все, но позже. Можешь впустить? Мне совершенно некуда сейчас идти. Макс все просчитал заранее. Он прекрасно знал, что Дэвид слишком добрый, чтобы отказать ему и выгнать на улицу. Единственное, его пугало, что у него внезапно могла появиться жена (или что-то типо того), и тогда ему, возможно, пришлось бы искать другое прибежище (если бы она была против). Но, судя по всему, тот жил сейчас один, а значит, никто не сможет повлиять на решение. – Да, конечно, проходи. На улице сыро… Прости, что так странно среагировал. Я просто не ожидал. Дэвид провел его в квартиру, которая располагалась на втором этаже и представляла из себя два небольших помещения, соединенных коридором и ванной комнатой. Внутри было тепло, и Макс,когда скинул с плеч промокшую куртку, сразу же почувствовал себя лучше. Все тело содрогнулось от контраста между промозглой улицей и прогретым обогревателем помещением. –Ты голодный? – спросил Дэвид, растерянно поглядывая на него. – Чертовски, – тут же ответил Макс. – Тогда я что-нибудь сделаю из того, что есть в холодильнике.А то я сегодня обедал с коллегами и ничего заранее не приготовил. Они прошли на маленькую уютную кухню, где царил почти идеальный порядок и приятно пахло корицей, будто совсем недавно кто-то здесь выпекал булочки. Вся посуда была аккуратно сложена в шкаф, на столе лежали подставки лимонного-цвета, а вся техника была без единого развода. Для Макса это было непривычно. На кухне в его доме с самого детства пахло сигаретами, алкоголем и подгоревшими полуфабрикатами, а столешница всегда была липкой от жира. – Я пожарю тебе котлету из индейки и немного картофеля. Устроит? – Спрашиваешь еще. И помещение наполнилось звуками звенящей посуды. Они не разговаривали. Дэвид, судя по всему, о чем-то размышлял. Скорее всего о том, по какой причине в его доме в столь позднее время появился такой внезапный гость. – А где ты сейчас работаешь? – решил спросить Макс, чтобы развеять молчание и избежать вопросов со стороны Дэвида, которые тот опять мог начать задавать. Пусть лучше сам о себе сначала расскажет. – Мы с моим другом руководим сетью детских развлекательных центров, - ответил Дэвид, спустя секундное молчание. – Знаешь, такие на природе, куда приезжают на все выходные. Довольно занятно и интересно. – Это как было у нас? – усмехнулся Макс. – Что-то вроде, но более организовано, - рассмеялся Дэвид в ответ. – Учитываю ошибки своей молодости, чтобы все было по высшему разряду, и все детишки были довольны. – Да, ты это любишь. – Что люблю? – С энтузиазмом подходить к делу, – добавил Макс, облокачиваясь на мягкую спинку стула. – И как только тебе не лень. – Как можно без энтузиазма относиться к делу, которое любишь? – спросил Дэвид, выкладывая котлеты на сковороду. Громко зашкворчало масло и запахло свеженарезанной зеленью. – Не знаю. У меня такого дела нет. – Еще найдешь, какие твои годы,– сказал Дэвид, выкладывая еду на тарелку. Макс раздраженно хмыкнул, но возражать не стал. Попросту не видел смысла снова заводить бессмысленный спор. За прошедший день произошло действительно много чего, и сейчас ему была нужна только мягкая кровать. Но сначала нужно поесть. Дэвиду понадобилось пятнадцать минут, чтобы закончить готовку, и вот выложенная на тарелку еда и чашка горячего шоколада стояли прямо перед Максом. Уже от одного вида в животе у него заурчало, и он чуть ли не дрожащими пальцами потянулся за вилкой. Пока все складывается хорошо. Я в тепле, вкусно ем, все под контролем. И, взяв вилкой жареную картофелину, Макс тут же отправил ее в рот. Ужин был действительно вкусным. Дэвид тем временем налил себе чашку горячего чая и присел рядом. Он внимательно наблюдал за тем, как Макс с аппетитом поглощал ужин, но по его лицу было понятно, что его что-то мучает. Будто хотел что-то спросить, но решался. – Что-то не так? – удивился он, отвлекаясь от еды. – Нет, все в порядке и честно, я очень рад тебя видеть, только вот меня все равно мучают вопросы. – Какие, например? – Каким образом парнишка твоего возраста оказался так далеко от дома на пороге человека, с которым он не общался несколько лет? Это странно. – Мы с тобой переписывались время от времени, поэтому не сказал бы, что ты мне чужой. Да и летний лагерь. Ты не думай, что я готов сунуться в дом к любому встречному. – Хм, но в чем же была причина твоего столь резкого ухода из дома? Губы Макса раздраженно искривились. – Ты не против, если обо всем расскажу завтра? Сейчас я очень уставший, голодный, и у меня сильно болит голова… Макс знал, что тот не будет возражать. – Да, конечно. Прости, что донимаю. Думаю, действительно, все перенести на завтра. Когда я вернусь с работы. – Рано уходишь? Дэвид кивнул. – Вернусь часов в шесть, может, чуть позже. Тебе не будет скучно? Макс усмехнулся. – Не удивлюсь, если просплю целый день вплоть до твоего прихода. – В таком случае, если проголодаешься, то в холодильнике будет пачка замороженных хотдогов. Не самая полезная еда, но у меня ничего больше нет. – Дэвид, ты ни черта не меняешься. – В смысле? – удивился он. – Все такой же дотошный зануда. Но да ладно, я все понял. Обещаю, что буду паинькой, буду кушать и не хулиганить. Дэвид улыбнулся и дружески стукнул кулаком его по плечу. – Я надеюсь, а то мне хватило твоих проказ в лагере. Надейся. На самом деле, Макс безумно хотел сказать это вслух, но удержался. Он слишком устал и был не в настроении, чтобы язвить и кого-то подкалывать. Сейчас ему больше всего на свете хотелось лечь, закрыть глаза и отдаться в объятия долгому сну. Поэтому после того, как быстро доел свою порцию, он с превеликим удовольствием пошел вслед за Дэвидом в спальню, где тот разложил для него еще одно спальное место. Когда он был маленький, он часто мечтал о семье, которую видел в рождественских фильмах или в рекламе какого-нибудь молока. Там было тепло, уют. Все то самое, чего не было у него. Своей матери Макс никогда не знал. Она умерла, когда он был в возрасте, когда вряд ли еще можно что-то понимать, и с того времени он жил со своим отцом, тетей, дядей и двумя старшими братьями. В их маленькой квартире на седьмом этаже, что возвышалась над серыми запыленными улочками города, всегда было шумно и многолюдно. Невозможность уединиться и спрятаться невероятно раздражала. Максу никогда не нравилось чрезмерное общение, которого просто физически невозможно было избежать дома, поэтому он уходил на улицу, где проводил большую часть времени. Там он убегал как можно дальше и одиноко гулял по паркам, стараясь не попадаться на глаза своим одноклассникам, которые никогда его не любили. А тогда он был слишком хил и слаб, чтобы иметь возможность дать сдачи. Ему нравилось сидеть в отдаленных частях парков на лавке, где можно было спокойно почитать заранее скаченные на телефон книги или побродить среди деревьев. Когда приближалась зима, Макс проводил время в торговых центрах, где пусть и невозможно было скрыться от раздражающих людей, но зато было тепло. Главное – не возвращаться домой. При мысли о вонючей маленькой каморке, которая служила жилищем для шестерых людей, ему становилось дурно. Там не было ничего, кроме мерзкого кислого запаха перегара, сигаретного дыма и спертого воздуха. А еще там было много криков и ударов, что оставляют на коже не сходившие несколько дней синяки. – Ненавижу тебя, ублюдок, – слышал он отца, когда тот кончал с очередной бутылкой виски и ему становилось скучно. – Зачем ты вернулся, если терпеть всех нас не можешь? Макс хотел бы ответить все, что думал, но страх оказаться вновь поколоченным оказался сильнее. Он очень боялся отца. Ему было страшно оставаться с ним наедине, но еще хуже ему становилось, когда понимал, что никто не поможет. Что все, что у него есть – он сам. – Чего ты молчишь? – продолжал отец, ухмыляясь. – Хочешь, чтобы я заставил тебя говорить? Внутри все стянуло в тугой узел, и Макс как никогда почувствовал себя ничтожно маленьким. Пожалуйста, не подходи ко мне. Не делай мне больше больно. Он никогда не делился своими проблемами с братьями. Они всегда казались ему слишком взрослыми и слишком чужими, чтобы им можно было довериться. За время своей жизни Макс понял, что старшие приносят только проблемы. Они преследуют свои взрослые цели, интересы, не стесняясь идут по головам и топчут тех, кто перешел им дорогу. Все они были, как один, кроме… Именно поэтому к нему он и решил обратиться за помощью. Дэвид его часто раздражал, но в глубине души он был один из немногих, кому Макс мог по-настоящему доверять. От него он не ждал удара в спину. Точнее, он мог расслабиться чуть больше, чем находясь с другими. Именно поэтому в столь безысходной ситуации он пошел именно сюда, в этот дом, к этому человеку. Потому что Дэвид уже неоднократно дал понять, что не бросит тех, кого знает. Особенно бывших воспитанников. После того, как в двенадцать лет Макс в последний раз посетил лагерь, он иногда переписывался с Дэвидом. Это была ничего не значившая переписка о погоде, школе, общем летнем прошлом. Возможно, Дэвид ностальгировал по былым временам, Максу же это было попросту забавно. Он отвечал, пусть и неспешно, с большими опозданиями, но отвечал и сейчас благодарил себя за это. Благодаря тому обмену сообщений, он знал, где искать Дэвида, и, когда наконец решил сбежать, сразу направился к нему, потому что знал, что его не бросят. – Так, давай начнем сначала. Почему ты решил сбежать из дома? День прошел слишком быстро, и ненавистный Максу вопрос снова ударил его по лицу. Было невероятно сложно находиться с Дэвидом в одном помещении и подолгу избегать расспросов с его стороны. – Проблемы в семье. – Те, о которых ты рассказывал? – чуть смягчившись, добавил Дэвид. Макс знал, что этот парень никогда не мог подолгу злиться. Особенно, когда дело касается подобных вещей. – Не совсем. – Так, может, расскажешь? О чем ты хочешь знать, Дэвид? Макс, горько усмехнувшись про себя, вновь нырнул в воспоминания, которые состояли из сплошной болотистой трясины. – У меня умер отец, братьям я не нужен. Если бы я остался дома, то меня бы скорее всего отправили в другую семью, чего мне не нужно. На этом все, – коротко объяснил Макс, избегая зрительного контакта с Дэвидом, который буквально буравил его взглядом. – Сочувствую тебе… – Не надо, – отрезал он. – Плевать. Мы никогда не были с ним в теплых отношениях. Без него мне будет значительно лучше. Тяжело вздохнув, Дэвид присел на соседнее кресло и, подперев лицо рукой, посмотрел куда-то вдаль. Он размышлял, обдумывал, но что именно – было Максу неизвестно. Хотя он предполагал, что, возможно, именно в этот момент решается его судьба. Неожиданно гнетущая тишина прервалась, и Дэвид вновь заговорил: – Так нельзя, Макс. Нам нужно связаться с социальной службой и… – Блять, я… – Это необходимо, – перебил его Дэвид. – Ты не можешь просто так жить у меня… – Почему не могу? – Потому что тебе нужно учиться, посещать секции, готовиться к экзаменам, общаться со сверстниками. Ну или просто своя комната, черт бы тебя побрал! Как у любого нормального парня твоего возраста. Со своим компьютером, книжными полками и взрослыми журналами под кроватью. Будто у меня это когда-то вообще было. – Мне это не нужно, - холодно ответил Макс. – Нет, нужно. Тебе нужна нормальная жизнь. Макс усмехнулся и в этот раз смело посмотрел на Дэвида, скривив губы. – Ты считаешь, что у меня была нормальная жизнь? – Так расскажи мне! Ты же сам ничего не говоришь… – Не сейчас, - прервал его Макс. – Так что, ты позволишь мне остаться? Не хочу тратить твое время. Дэвид смотрит на него растерянным взглядом, будто боясь сказать свою следующую фразу, которая была им обоим известна. Так говори ее, черт тебя побрал, раз решил! – Мне очень жаль, Макс, но будет лучше, если ты… – Все ясно, – и он, встав со своего места, направился в сторону коридора, где висела его куртка. – Я понимаю, что у тебя своя жизнь, и мне не стоило беспокоить тебя. Прости. Я сам как-нибудь разберусь. Сорвав с вешалки верхнюю одежду, Макс быстро оделся и уже собирался переступить порог, как вдруг услышал позади себя приближающиеся шаги. – Макс, постой, – в коридор взбежал Дэвид и в последний момент ухватил Макса за край куртки. – Не уходи. – С какой стати мне оставаться? Я не хочу, чтобы социальные работники отправили меня черт знает куда, а значит, мне нужно уйти, чтобы у тебя совесть не болела, Дэвид, - его имя он проговорил с издевкой, будто вымещая в ней всю свою злость и обиду. –Я никому ничего не скажу до тех пор, пока ты сам не захочешь. – То есть, я могу остаться у тебя? – Да, можешь, - спокойно сказал Дэвид, хотя в его голосе слышались еще немного нервные нотки. –Правда, как видишь, у меня нет подходящих условий. Тебе придется спать на раскладном кресле и учиться за кухонным столом… – Дэвид, ты прикалываешься? – прыснул Макс и внезапно громко засмеялся. – Что смешного? – удивленно спросил он, невинно хлопая глазами. –Ничего. Просто удивляюсь, как можно думать, что меня будет волновать какой-то чертов стол или раскладное кресло. – Я просто хочу, чтобы тебе было уютно и удобно. У меня никогда никто подолгу не жил. Особенно в этой маленькой, не предназначенной для этого квартире. – Все хорошо, не переживай. Я, кажется, уже сказал, что здесь довольно уютно, – смягчился Макс, снова стягивая со своих плеч куртку. – Да, давай раздевайся и пойдем поедим, - как всегда весело и непринужденно продолжил Дэвид. – Я купил кое-что в кафе рядом с домом. Там продают довольно неплохую японскую еду. Ты же любишь рыбу? Макс в ответ задорно кивнул. Он радовался текущему развитию событий, хотя страх, что двери внезапно откроются и его уведут, все еще неприятно обжигал кожу. К глубине души он понимал, что неправильно ведет себя с Дэвидом, и ему следует быть мягче, чуть больше открыться, доверять, но на подобное не было физической возможности. За всю жизнь Макс слишком часто обжигался, он привык быть осмотрительным, подозрительным, грубым – это были его методы защиты от внешнего мира. И он будет продолжать ими пользоваться, так как не имел в своем арсенале других средств самообороны. Макс давно уже понял, что в плане отношений ему нравятся мальчики. Это не было чем-то неожиданным и не особо его напугало. Все шло довольно естественно, он потихоньку осознавал свою сексуальность и несмотря на то, что ему пришлось вырасти в гомофобном окружении, он не чувствовал себя из-за этого плохо. Скорее, это еще больше помогало ему абстрагироваться от своей семьи и понять, насколько сильно он от них отличается. За исключением поцелуев в пьяном угаре на вечеринках, опыта у него не было. Порой он порывался познакомиться с кем-нибудь на анонимных сайтах и сгонять на свидание, но как бы он ни храбрился, большинство личностей, что тусовались там, его пугали. Да и, в целом, не хотелось стать жертвой какого-нибудь маньяка или группы гомофобов, поэтому ему пока приходилось ждать, изредка заглядываясь на своих знакомых. Особенно много симпатичных мальчиков было на спортивных секциях, и по сути это был единственный плюс посещения подобных занятий. В остальном они угнетали его и казались до безумного скучными. Макс почти никому не говорил о своей ориентации, так как считал, что это сделает его еще более слабым в глазах других. В его реальности, где ему пришлось взрослеть, царила токсичная маскулинность, где не было места «педикам». И ему приходилось врать, строить порой из себя редкостную тварь и делать все, чтобы выжить. Да, он не был ангелом. Он часто действовал во благо своим интересам, но то, что ему порой приходилось наблюдать у себя «на районе», не поддавалось никакому оправданию. Это было мерзко, отвратительно и непростительно. Порой он часто размышлял о том, чтобы бы было, родись он не там, а где-нибудь в Нью-Йорке у богатенькой пары, где оба родителя работали в элитном банке или являлись известными психотерапевтами. Они вряд ли осудили бы его и не заставляли бы подавлять свое истинное «я». Интересно, а Дэвид гомофоб? Задумался как-то он, сидя на диване в комнате и глядя на то, как Дэвид раскладывал новокупленные книги в своем шкафу. Ему нравилось, когда у него все лежит на своих местах, что до абсурдности странно сочеталось со способностью все раскидывать по разным углам. Не думаю. Он вообще вряд ли способен хоть кого-то ненавидеть или даже хотя бы по-настоящему не любить. Да, Дэвид по мнению Макса был совершенно другим, не похожим на огромное количество его знакомых. До ненормальности добрый, отзывчивый, активный. Он был таким восемь лет назад и, судя по всему, сейчас не особо что-то изменилось. Возможно, прибавилась напускная серьезность, стал больше уставать и испытывать эмоциональное истощение. Макс часто наблюдал, как, приходя с работы, он буквально без сил падает на кровать и засыпает в считанные минуты (но ему это не мешает по несколько раз спросить его, Макса, не нужно ли ему приготовить ужин). Дэвид порой его раздражал, но это не уменьшало его очаровательности. Да и, в целом, по мнению Макса, он был очень даже ничего. Однажды между ними произошла одна неловкая ситуация, когда Макс пошел в душ и,не раздумывая, дернул дверь в ванную комнату. Она с шумом отворилась, и он увидел полностью обнаженного Дэвида, который в это самое время вытирал полотенцем свои темно-рыжие волосы. Тогда Макс, несмотря на всю неловкость сложившейся ситуации, смог его внимательно рассмотреть – высокий рост, поджарое тело, молочная кожа и россыпь маленьких веснушек на плечах и спине. По мнению Макса, это было чертовски прелестно, и, возможно, находясь там, он бы как-нибудь пошло пошутил, если бы Дэвид в следующую секунду не выгнал его из ванной комнаты. Да, Дэвид был однозначно в его вкусе, но пропасть между ними, казалось, была не преодолима. А прежде чем рассчитывать на нечто больше, стоит хотя бы преодолеть преграду ввиде условностей вроде пола и возраста. На самом деле, разумеется, все это были не более чем фантазии, и подкатывать к Дэвиду у Макса планов, разумеется, не было. Он был слишком сложный, непонятный, другой. Макс его совсем не понимал, хотя все еще признавал, что был им в некой мере очарован. Завтрак был приготовлен на скорую руку – яичница с беконом, сэндвич и горячий кофе. Макс внимательно смотрел на Дэвида, который быстро и немного нервно поглощал свою порцию, то и дело соря едой вокруг своей тарелки. Он спешил на встречу с начальством, что должно было прийти сегодня к нему в центр, из-за чего был еще более суетливый и рассеянный. Макс не знал, зачем решил задать следующий вопрос, но он буквально сам слетел с его языка. – Слушай, Дэвид, а у тебя есть подружка? Тот на мгновение замер, словно не понял вопроса. – В смысле, ты о чем? – Ну, девчонка, а то тебе вон сколько лет, а живешь один, – Макс старался говорить в своей привычной беззаботной манере, скрывая неподдельный интерес. – Так получилось, что у меня сейчас никого нет, – ответил Дэвид, отодвигая от себя тарелку. – Работа отнимает все свободное время. А у тебя? Щеки Макса внезапно вспыхнули, и ему вдруг стало неловко. – Нет никого, – буркнул он и отвернулся, чтобы Дэвид не заметил его реакцию. – Мне никто сейчас не нужен. – Всем нам кто-то нужен. Может, не муж или жена, а просто близкий человек. Тот, кто всегда будет рядом и не бросит в трудный момент. – Нет, тут ты ошибаешься, мне точно никто не нужен, – хмыкнул он и встал со своего места. – И, если быть честным, мне не совсем интересны твои идеалистичные бредни. – Но ты ведь сам спросил… – Я просто спросил, есть ли у тебя девчонка или нет, на этом можно было бы закончить. После этого недолгого разговора Дэвид убежал на работу, а Макс остался один дома, но отчего-то его то и дело мучали неприятные мысли. Одиночество давно стало частью его жизни, и он не воспринимал его как нечто ненормальное, неправильное. По его мнению, это было то, что есть. Просто есть и с этим стоило смириться, но на душе все равно продолжали скрести кошки. Дэвид любил заботиться о других. Макс знал это и раньше, но сейчас, оказавшись с ним один на один, он ощутил это на своей шкуре. Каждое утро его ждал завтрак. Горячие блинчики, яичница с беконом или большой сэндвич, а рядом – чашка горячего чая или стакан апельсинового сока. Все было вкусным, горячим и всегда можно было попросить добавки. Когда-то подобное Макс мог видеть лишь в своих снах, поэтому сейчас все казалось до чертиков непривычным. После завтрака Дэвид обычно уходил на работу и возвращался домой лишь к ужину. Иногда на ужин они покупали готовую еду, иногда что-то готовил сам Макс (обычно это была замороженная пицца или другие полуфабрикаты), но чаще готовили вместе. Было в этом нечто семейное, теплое, когда, распределив обязанности, каждый приступал к нарезанию овощей, жарки мяса или чистке картофеля. Обычно Макс не любил готовить, да и тут, когда Дэвид впервые предложил, он отказывался, кривился и делал через силу. Но сейчас он стал получать от процесса удовольствие. Ведь действительно, было в этом нечто теплое, именно то самое, чего ему не хватало в своем семейном доме. Макс жил с Дэвидом уже больше месяца, и он мог с уверенностью сказать, что ему это нравится. Впервые за долгое время он ощутил настоящее спокойствие, умиротворение и смог по-настоящему расслабиться. Конечно, он не говорил об этом Дэвиду, но тот, скорее всего, понял, потому что его желание разузнать «правду» значительно поубавилось. Или он просто выжидает момент? На самом деле Макс был готов уже сам ему обо всем рассказать, но все не предоставлялось нужного момента. Возможно, ему самому нужно было выговориться, ведь почти всю жизнь он прятал гложущую боль и обиду в глубине себя, не имея возможности рассказать хоть кому-то. Он тут же вспоминал слова Дэвида, что всем нужен кто-то близкий, кто всегда поможет и поддержит. Если бы таковой был, то, наверное, ему бы рассказал. А потом спустя время, Макс сам задал себе вопрос. – А почему таким человеком для меня не может стать Дэвид? Прошел еще месяц. Жизнь шла своим чередом, и привычная рутина стала настолько обыденной, что Макс начал полностью чувствовать себя, как дома. Как в настоящем доме.А еще Макс начал замечать, что Дэвиду тоже нравилась их совместная жизнь. Он часто, приходя с работы, начинал рассказывать о том, что у них произошло и, когда Макс давал ему какие-либо советы, смущенно благодарил и улыбался. На самом деле они вообще могли проболтать полдня, и Макс не мог не удивляться, что вообще способен вытерпеть чье-то общество так долго. А еще у них был обязательный ритуал – совместный ужин. Раньше у Макса такого никогда не было, и поэтому их совместные посиделки он ценил особенно сильно. Все было действительно хорошо и спокойно. Но было одно «но». Его начинало пугать то, как сильно ему стал нравится Дэвид. Странное, неизвестное чувство распирало его изнутри и мешало нормально дышать. Максу стоило лишь увидеть, как тот улыбается, говорит какие-то нелепости или смеется, и на душе сразу становилось теплее. Нет, он не показывал ему этого. Ни при каких обстоятельствах. Не дай черт он узнает о всей этой ерунде. Тогда мне придется всю жизнь сгорать от стыда. Но чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее он привязывался к Дэвиду, тем сильнее дом стал ассоциироваться с ним, его добрым смехом и мягкой улыбкой. Макс никогда не был склонен к романтике, поэтому нынешние чувства казались ему до невозможности абсурдными и глупыми. Ему было легче сослаться на гормоны, приевшееся одиночество и желание быть хоть с кем-то. Такое странное желание избежать проблем и на время уйти в теплое чувство любви, защищенности. Он часто наблюдал за Дэвидом, когда тот переодевался. Макс все еще помнил, как выглядело его тело в ванной и, представляя, ощущал, как по коже пробегают мурашки, а между ног все сводило приятным напряжением. Теперь он часто фантазировал, и за свои фантазии ему было даже порой стыдно, но каждый раз чувство стыда уходило на второй план. Интересно, каково его целовать? Подумал он и, поднеся к рту пальцы, мягко надавил на свои губы. Ему нравилось думать о том, что это запретно, неправильно, в какой-то степени порочно. Макс прекрасно понимал, как общество все еще относится к таким, как он, но это лишь сильнее подстрекало бороться за свое счастье. Он был бунтарем по натуре и не собирался чего-то бояться, отступать. Быть осторожным – правильно, покоряться страху – низко. – Ты на что там засмотрелся? – улыбнулся Дэвид, перехватывая его взгляд. Макс резко отвернулся в сторону, чувствуя, как щеки начали предательски краснеть. Вот черт. – Смотрю на то, как ты нелепо выглядишь в этой шапке, – усмехнулся Макс, сам радуясь внезапно пришедшей идее. – Она тебе больше на размер. – Другой нет, – пожал плечами Дэвид. – Ну, в любом случае, свою функцию она выполняет исправно, а именно – защищает от холодного ветра. Поэтому остальное меня не особо волнует. Макс в ответ лишь раздраженно фыркнул. В последнее время Дэвид стал часто ездить по делам в соседний город, туда, где они планировали открыть новый развивающий центр для детей и подростков. По его рассказам, расширить их дело – его давняя мечта, и сейчас он был безумно счастлив, что все наконец выходит. Дэвид часами говорил о том, какое там хорошее место, какими большими и комфортными будут корпуса. Вот просто не замолкал ни на минуту. Макс, конечно, был рад за него, но колючее чувство ревности все равно неприятно обжигало где-то внутри, ведь теперь Дэвид чаще проводил время вне дома. – Ты снова сегодня придешь поздно? – Возможно, даже ночью, – печально вздохнул он. – Тебе плохо одному? – Да не особо. Просто интересуюсь, – повел плечами Макс. – Это все же неправильно, – внезапно с печальной задумчивостью сказал Дэвид. – Что именно? – Тебе нужно получать знания, ходить куда-то, открывать для себя мир, а ты сидишь здесь, в четырех стенах и не видишь белого света. Тебе нужно общение со сверстниками, развитие, общение… – Нет, не нужно, – огрызнулся Макс. Снова начались разговоры, которые его нервировали и раздражали. Немного помолчав, Дэвид вновь заговорил дрожащим от волнения голосом. Было понятно, что, несмотря на сильную обеспокоенность, он не хотел давить на Макса. – У тебя все еще бывают приступы? – Нечасто. – Почему тогда ты меня не будишь? – Все не так страшно, я вполне могу справиться и с ними. А тебе нужно отдыхать, – ответил он. Раньше он не обращал внимания на то, что творилось с его организмом, и уж тем более не позволял об этом знать другим, но жизнь с Дэвидом все изменила. Макс хорошо помнил, как однажды спустя несколько дней после переезда проснулся ночью от нехватки воздуха и учащенного сердцебиения. В такие минуты он ощущал невозможный страх и буквально не мог двинуться. В первый раз, когда это случилось (тогда ему было от силы 12 лет), ему показалось, что он умирает. Но он не умер, продолжал жить, а приступы учащались. Макс привык их переживать. Просто лежал в кровати и всеми силами старался успокоиться. Возможно, будь он из нормальной семьи, то обратился бы за помощью к родителям, взрослым. Но взрослые для него всегда были врагами, и он боялся, что его могут отправить на лечение в стационар, поэтому продолжал терпеть и молчать. Но от Дэвида сложно что-то утаить. Он слишком чутко спал, и как только он услышал, как Макс возится на кровати и тяжело дышит – тут же метнулся к нему. Дэвид сидел рядом с ним почти всю ночь, стараясь успокоить, приносил воды или просто был молча рядом. Макс хотел сказать ему, чтобы тот шел спать, оставил его и не волновался, но присутствие другого человека рядом действительно помогло. Ему стало спокойнее, и он даже смог наконец заснуть. На утро Дэвид хотел с ним поговорить, но, поняв, что Макс сам не имеет понятия о том, что с ним происходит, тактично оставил его в покое. Было понятно, как ему хотелось предложить сходить к психотерапевту и во всем разобраться, но он прекрасно знал реакцию Макса, поэтому решил с этим повременить. Сначала приступы были частыми, продолжительными, тяжелыми, и Макс был безмерно рад, что Девид каждый раз был с ним. Всегда. И не важно, как сильно он устал. Сейчас их количество заметно сократилось, и переживать их стало легче, поэтому, если все не было совсем плохо, Макс старался вести себя тихо, чтобы не будить Дэвида, который и так приходил уставший после работы. – Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, – обеспокоенно сказал Дэвид. – Поэтому можешь меня будить. Мне так только будет легче и спокойнее. – Я в порядке. Правда. Не волнуйся. После этого он пошел на работу. Макс остался снова один дома, как и в предыдущие месяцы. На самом деле он привык, и ему было хорошо находиться здесь, среди тишины и спокойствия, где не было криков, ора, топота ног, и он мог побыть один. Только вот одиночество подталкивало к размышлению, самокопанию и бессмысленной рефлексии. И очень большое место в этом всем было отдано Дэвиду. Его желания толкали на безрассудство, глупый импульсивный поступок, который давно уже гнездился в его сознании. Макс прекрасно понимал последствия, реакцию Дэвида и готов был ко всему. Он просто сидел и ждал возвращения того домой после работы, мысленно повторяя себе о своих намерениях. Ты уже взрослый, хватит бояться того, что он тебя осудит. – Я дома! – услышал он голос из прихожей и следом захлопнувшуюся дверь. Макс тут же вскочил на ноги и быстрым шагом пошел к нему. – Чего это ты тут сидишь в темноте? Яркий свет неприятно обжег глаза, и Максу понадобилось время, чтобы привыкнуть. Дэвид выглядел, как и всегда, немного уставшим, растрепанным, но довольным. – Не представляешь, что сегодня произошло, – с восторгом начал он, вешая свою куртку на крючок. – Даже не знаю. Какой-нибудь твой подопечный выиграл местный конкурс? – усмехнулся Макс. – Нет, бери выше! И он начал возбужденно рассказывать о каких-то проектах, новых помещениях и о том, как у них все хорошо складывается в центре. Говорил, что, скорее всего, их будут финансировать из бюджета, и это откроет новые возможности, но Макс его почти не слушал. Слова будто проходили сквозь него, а все внимание было сфокусировано на губах Дэвида и навязчивой мысли, которая, подобно молоточку, стучала в голове. – Поэтому я сейчас поем и сразу сяду за разработку! – и он хотел уже метнуться на кухню, как Макс внезапно схватил его за край рубашки. – Дэвид, подожди… Тот обернулся и удивленно посмотрел на него. – Да? Что-то случилось? Смущение. Глупое тупое смущение прожигало изнутри, и от этого Максу становилось мерзко. Ведь я не трус? Нет, не трус. Тогда почему я не могу просто это сделать? – Нет, ничего, я просто хотел кое-что сказать. И, не дожидаясь следующей волны смущения и растерянности, он шагнул к нему ближе и, притянув за воротник рубашки, коснулся своими губами его. Когда Макс ранее представлял себе подобную сцену, то ему казалось, что им должны будут овладеть сильные чувства, но на деле все было не так. Он чувствовал чужие сухие губы, боль в шее оттого, что Дэвид был повыше него, и ему пришлось запрокинуть голову, а также удушающее волнение. Все было неловким, нелепым, совсем не так, как в подростковых комедиях или в его дурацком воображении, но ему все же нравилось касаться Дэвида вот так, быть с ним наиболее близко и ощущать пальцами его теплую кожу. Я дурак. Дэвиду понадобилось несколько секунд, чтобы отойти от шока и испуганно отшатнуться назад. В его глазах отразилось удивление, смешанное с растерянностью. – Макс, ты чего? Он в ответ ничего ему не сказал, а лишь молча, быстрыми шагами, направился к двери. Сунув ноги в кеды, накинув на плечи куртку, Макс выбежал в подъезд и пошел по направлению к выходу, игнорируя слова Дэвида, что летели ему в спину. Он не собирался уходить навсегда. Нет, совсем нет. Ему просто было необходимо уйти подальше отсюда, успокоиться, а потом вернуться, когда щеки перестанет жечь жуткое смущение за свой глупый поступок. Какой же я дурак. Макс вернулся глубокой ночью. Перед этим он предупредил Дэвида, чтобы тот не волновался и не бросался следом на его поиски. До сих пор его поступок казался ему глупым, бессмысленным, и он был безумно рад, что, когда на следующий день они встретились с Дэвидом на кухне, тот никак не вспомнил о вчерашнем инциденте. Сейчас все казалось каким-то глупым и нелепым сном, где ему удалось воплотить в жизнь свои фантазии, и, на самом деле, Макс надеялся, что после подобного он перестанет думать о Дэвиде в подобном ключе, но увы. Он раз за разом представлял себе, что бы было, если бы Дэвид не отшатнулся от него, а прижал к себе ближе. Возможно, именно при таких обстоятельствах Макс смог бы расслабиться и почувствовать весь спектр эмоций. Интересно, он оттолкнул меня потому, что мы одного пола, или потому, что я ему отвратителен? Или все сразу? Он думал об этом на протяжении всего дня, а потом и ночи, когда, лежа на своем раскладном кресле, слышал тихое дыхание Дэвида. Макс представлял, как поднимается, пересекает комнату, после чего прижимается к нему, кладя голову на чужое плечо. Безумно хотелось ощутить тепло, и при мысли от этого внутри все начинало плавиться. Приятно. Очень-очень приятно. Он нежился в своих мыслях еще какое-то время, пока не провалился в сон. Но той же ночью ему снова стало плохо. Сначала ему снились сны, где он убегал от отца и братьев. Он бежал мимо высоких, уходящих далеко в небо домов с заколоченными окнами и слышал позади себя шаги бегущих, а еще крики – громкие, агрессивные, пронзительные. Макс понимал, что если остановится, упадет, замешкается, то все пропало. И поэтому он продолжал бежать, слыша за спиной «Макс, Макс, Макс…». – Макс! – чужие руки легли ему на горячий лоб. – Ты весь пылаешь! Открыв глаза, он увидел перед собой обеспокоенного Дэвида, который присел на край его раскладного кресла и о чем-то быстро говорил. Следом он почувствовал озноб и при сглатывании слюны резкую боль в горле. Дэвид тем временем накрыл его еще одним одеялом, а следом достал свою небольшую аптечку, откуда сразу вынул градусник и белые пачки с лекарством. – Ты заболел. – Вижу, – и из горла вырвался сухой кашель. – Давно такого не было. – Просто не надо было бегать в такую погоду на улицу, – строго сказал Дэвид. Строго настолько, насколько он вообще мог что-то сказать. Потом он говорил что-то еще, но Макс его не слышал, в ушах стоял гул, сердце билось как ненормальное. Спустя какое-то время Дэвид достал у него из подмышки градусник и, глянув на него, сказал: – Почти 39. Тебе нужно принять лекарства и долго спать. Макс не стал спорить. Дэвид сидел рядом с ним всю ночь, временами меняя смоченную водой тряпку на голове Макса, а потом утешающе брал его за руку. Это была долгая бессонная ночь, наполненная ознобом и ломотой во всем теле. Порой было невыносимо. Но лучше всего Макс запомнил то, как Дэвид крепко держал его за руку. Кожа была холодной, сильно контрастировала с его, что было очень приятно. Никогда и никто раньше не сидел с ним вот так. Никогда никто не ухаживал за ним, когда он простужался. Он всегда был предоставлен самому себе, а сейчас его всегда ждали лекарство, горячий чай и мягкая кровать. Макс чувствовал себя защищенным. Ему было хорошо. Я дома, с тем, кому на меня не все равно. Прошла пара месяцев, и за это время даже Макс, лишенный тонкой душевной организации, заметил, что между ним и Дэвидом что-то изменилось. Они стали ближе. К их совместной бытовой жизни добавились долгие задушевные разговоры на кухне и совместное времяпрепровождение. Они часто играли в настолки, которые приносил Дэвид, в компьютерные игры или даже в самые обычные карты. Вечерами выходили на улицу и гуляли по небольшому скверу, что находился рядом с домом, и радостно гладили соседских собак. Дэвид часто звал Макса в кино или покупал ему что-то приятное. А еще он стал слишком часто его касаться. Это чувство каждый раз напоминало легкий электрический разряд, который заставлял его нервничать. И он мысленно считал их, стараясь запомнить, чтобы потом, поздно ночью, почувствовать это вновь. В один из дней атмосфера в доме внезапно поменялась на более тревожную и обеспокоенную, а все потому, что Дэвид вернулся с плохим настроением. Он был более молчалив, особо не смеялся, не шутил и лишь временами старался выдавить из себя какие-то дружелюбные фразы, которые звучали на редкость фальшиво. – Ты уже ел? – голос Дэвида звучал не как обычно. – Еще нет, тебя ждал. Дэвид что-то сказал в ответ, но Макс не расслышал. – Ты что-то сказал? – Ничего особенного. Просто. Несмотря на натянутую улыбку, Макс понимал, что что-то случилось, и меньше всего ему хотелось оставлять Дэвида в покое. Поэтому, дождавшись, когда тот переоденется в домашнюю одежду, он подошел к нему и, перегородив путь, заставил сесть рядом на диван. – Что у тебя случилось? – Правда ничего. Так на работе всякая ерунда, не забивай себе голову. Обычно Макс в такие моменты переставал донимать и уходил к себе так как не видел смысла лезть туда, где он вряд ли поможет, да и не любил тратить свое время на то, что не принесет пользы. Особенно на бессмысленную болтовню. Но сейчас, глядя на Дэвида, он понимал, что не может уйти. Пусть он не пытался показать свое истинное расстройство, но ему было плохо, и оставлять его один на один с проблемой было бы преступлением. – Ты можешь рассказать мне, – произнес Макс. – Что-то с новым центром? Дэвид кивнул. – Финансирования, скорее всего, не будет. Мой партнер решил начать свое дело, и я был бы даже не против, если бы он вместе с деньгами не перетащил за собой всех наших спонсоров и договоры. – А зачем ему это? – Будет открывать свое. Он давно хотел, и я это ждал, просто не думал, что это будет все вот так. Да и он вроде не плохой человек просто… – Он гондон, – коротко заявил Макс, скрещивая руки на груди. – К сожалению, жизнь иногда сводит нас с гондонами. Главное – не киснуть и идти дальше. – Но я же сам пригласил его. – Некоторые люди очень хитро маскируются, и распознать, кто они на самом деле, очень трудно. Поэтому не нужно винить себя. Ты и так работаешь как вол, чтобы еще думать о том, кому ты там нравишься, а кому нет. Дэвид рассмеялся. – Да, сложно быть хорошим для всех. – Увы, это невозможно, как бы ты этого ни хотел. Всегда мы будем для кого-то глупцами, на которых можно заработать. – Да, ты прав. Иногда бывают вот такие ошибки, но нужно идти дальше. Все образуется, – и Дэвид улыбнулся. Впервые за время их разговора по-настоящему, искренне. – Спасибо, что поддержал. Мне все же было это необходимо. – Ты всегда можешь рассказать мне о том, что тебя угнетает. Для этого же и нужны близкие люди. Неожиданно Дэвид тихо засмеялся. – Я сказал что-то не то? – удивился Макс. – Просто заметил, что ты действительно повзрослел. – Да ладно? – прыснул Макс. Странно, но его это не злило, а наоборот веселило. Долго же тебе пришлось протирать глаза, Дэвид. – Просто сложно порой отделить нынешнего человека от твоего образа из воспоминаний. Только, наверное, когда вы начнете общаться ближе и сможете понимать друг друга. От последних слов Макс почувствовал, как по телу начало разливаться приятное тепло. Теперь он знал, что для Дэвида он тоже значит что-то важное и что он способен понимать его, помогать ему. Возможно, именно это событие позволило ему в очередной раз убедиться в своей взрослости и в серьезности своих чувств. Все не просто так. Совсем не просто. Макс не знал, что толкало его на подобное. Ему словно казалось, что, если он не решится сказать, все остальное, что происходит в жизни, будет лишено хоть какого-то смысла, а он устал жить вот так, неосознанно, без понимания почему и зачем. Впервые он желал, чтобы все стало ясно и понятно. Поэтому и решил снова заговорить, не боясь и не стесняясь. В тот день они сидели за обеденным столом, ужинали и, когда Дэвид уже начал убирать тарелки, Макс неожиданно заговорил: – Помнишь тот поцелуй? Дэвид всем своим видом дал понять, что никак на это не отреагировал, но было видно, как он напрягся внутри и все его движения стали более ломаными, нескладными. – Да, помню. – Я хочу это обсудить, – Макс говорил быстро, чересчур волновался, и ему казалось, что выглядит он на редкость нелепым. – Потому что считаю глупым замалчивать. В общем, ты мне нравишься… Очень. И я просто хочу, чтобы ты об этом знал и понимал, что тот мой поступок не был обычной издевкой. – Я знаю, что ты был искренним. Даже не думал, что ты издевался. Макс очень хотел увидеть глаза Дэвида, понять, что он чувствует в этот момент, но тот продолжал возиться с тарелками у столешницы и стоять к нему спиной. – Просто немного удивился и все, – продолжил он спокойным и ровным голосом. – Не думал, что тебе нравятся парни. – Сколько себя помню. Просто я об этом почти никому и никогда не говорил. – Понимаю. Особенно, если учесть, в какой семье ты вырос. – Да, семья была еще та заноза… Слушай, Дэвид, посмотри на меня. Он помедлил, но все же повернулся. Взгляд у него был неуверенным, неловким, а щеки отчего-то покраснели. Неужели он смущается? – Что ты чувствуешь ко мне? – Ты мне тоже нравишься, Макс. – Но не как партнер, парень? – Я не хочу врать… Но это все слишком сложно. – Что тут сложного? Хватит молчать и отговариваться, говори, как есть. Дэвид снова отвел взгляд будто боясь показать свои эмоции. Макс буквально чувствовал, насколько тому был неловко, сложно, что он из-за всех сил отчаянно подбирал слова. Может, мне стоит пойти ему на встречу? – Если ты не хочешь ничего говорить, то можно я попробую еще раз? Он сделал несколько шагов вперед, приближаясь к Дэвиду ближе. Тот продолжал стоять на месте, заинтересованно глядя на него, не уходя. Для Макса подобное поведение было зеленым светом, и он неожиданно даже для себя прижался к его губам своими. Легкий поцелуй, такой же как в прошлый раз, только чуть менее неловкий, словно он подсознательно был к этому готов. – Мы нарушаем правила. – Какие еще правила? – ощетинился Макс, все еще находясь преступно близко. – Ты не оттолкнул меня, не отказал, а значит… – Тут дело не во мне, а в том, что я помню тебя еще ребенком, там в лагере. – Но я вырос, изменился. Тебе не о чем беспокоиться. Макс смотрел на Дэвида и думал, что тот оттолкнет его. Ведь это был тот самый добродушный, вечно чем-то обеспокоенный вожатый, который вряд ли способен переступить через свое занудство, чтобы получить желаемое. Но Макс ошибался. Он понял это в тот момент, когда Дэвид сам потянулся к нему, чтобы поцеловать, а после прижал к себе, близко-близко, не давая возможности шевельнуться, вздохнуть. Приятное тепло разлилось по конечностям, и, не веря, умирая от невыносимого чувства, что расцветало в груди, Макс бросился в это все, словно в омут. Он закинул руки на шею к Дэвиду, притягивая ближе, желая ощутить его всего, чтобы убедиться в очередной раз – это не сон. Они долго целовались, стоя на кухне, чувствуя невыносимый жар и то, как щемящее ощущение неловкости уходит на второй план. Впервые за все время Макс смог сказать все, что думает, поделиться всем тем ворохом мыслей, которые не давали ему покоя долгие месяцы. Он чувствовал себя живым, ясным и влюбленным. А Дэвид влюблен в меня. – Нет, Макс, нам нельзя, – нервно проговорил Дэвид, стараясь отстраниться, но тот не позволил ему это сделать и лишь сильнее сжал руки в замок на талии того. – Я твой вожатый, я тебя намного старше, мы… Это произошло в этот же день, но позже, когда они оба готовились ко сну и неспешно разбирали свои постели. Только вот Макс не спешил уходить на свое кресло, а продолжал сидеть рядом с Дэвидом и жадно тянуться к нему. Ему хотелось всего и сразу, а любое промедление воспринималось как шаг назад. – Почему ты вечно все усложняешь? Ты давно не мой вожатый, а я давно не ребенок. Почему нельзя тупо принять этот факт? – Это не так просто. – Если хочешь, то просто скажи, что я тебе не нравлюсь, и мы закончим на этом всем. Я не собираюсь тебя принуждать, – сказал он, отпуская его и давая возможность создать между ними небольшое расстояние. – Я не могу это сказать, потому что это не правда. Сердце Макса забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он чувствовал себя героем глупой мыльной мелодрамы, где герои то и дело падают в обморок, но он действительно был готов рухнуть на пол. Он сказал это. Сказал. – Тогда, может, не будешь больше вести себя, как полный кретин? – прошипел Макс и прижался своими губами к губам Дэвида, утягивая его в поцелуй. Он чувствовал чужие неловкие движения и то, как чужие руки обняли его плечи, прижимая к себе еще ближе. Макс плавился от одной мысли, что его хотят также, как он хочет его и, не имея возможности больше терпеть, он прижался пахом и развратно потерся об бедро Дэвида. – Может, пока не будем торопиться? – тихо прошептал Дэвид, немного отстраняясь. Раздраженно стискивая зубы, Макс провел рукой по его бедру и коснулся паха, ощущая сквозь плотную ткань возбужденную плоть. – Ты хочешь этого. Точно так же, как и я. – Я просто не хочу тебе навредить, – тяжело дышал Дэвид.– В первую очередь,твоей все еще неокрепшей психике. Максу, казалось, что он его сейчас убьет, но вместо очередного прилива раздражения отчего-то выдохнул и чуть спокойнее сказал: – Ты можешь хоть один раз ни о чем не беспокоиться? Пожалуйста. Больше не спрашивая того ни о чем, Макс опустился на колени и резким движением расстегнул молнию на джинсах Дэвида. Он множество раз воображал подобное в своих снах, но даже представить не мог, что будет настолько решителен в самый ответственный момент, но это ему нравилось. Очень нравилось. А еще он испытывал какое-то странное удовольствие,наблюдая за тем, как кто-то другой терялся в его глазах, пытался его неловко оттолкнуть, но одновременно и желал притянуть к себе. – Расслабься хотя бы сейчас, – прошептал он и осторожно дотронулся рукой. В ответ на его действие Дэвид чуть ли не повалился с ног, но в последний момент прислонился спиной к стоящей позади стене. Макс тем временем продолжал. Сделав несколько еще неопытных движений, он придвинулся ближе и сомкнул губы вокруг возбужденной плоти. – Боже, что ты делаешь… Макс не с мог сдержать победной улыбки, когда пальцы Дэвида зарылись в его волосах, туго сжимая их, и притянув его ближе. У него у самого в штанах было все очень тесно и жарко. Ему хотелось, чтобы его раздели, дотронулись до него и позволили наконец снять столь жгучее возбуждение. – Стой, – тихо сказал Дэвид, отстраняя Макса от себя, но лишь для того, чтобы,ухватив за край толстовки, утянуть за собой на кровать. Они повалились на мягкий матрас, и для него было большим удивлением, что Дэвид оказался сверху и, положив свою ладонь ему на грудь, удерживал, не позволял подняться. – Ты правда этого хочешь? Макс кивнул. Ему совсем не хотелось говорить, чтобы снова ничего не испортить. Ведь он так любил говорить то, о чем бы следовало молчать. – Хорошо, – и Дэвид расстегнул ремень его джинсов, освобождая Макса от одежды. Странное ощущение – быть абсолютно обнаженным с кем-то другим. Сразу хочется прикрыться, спрятаться, возникает странный дискомфорт и страх, что осудят за его нескладное тело. Макс никогда не считал себя привлекательным с физической точки зрения. Да, он считал себя умным, острым на слово и тем, кто найдет выход из любой ситуации, но нет, совершенно не красивым. Дэвид осторожно коснулся рукой его щеки, будто боясь ему навредить, а потом мягко поцеловал. Макс тонул в его объятиях, разрушая последние преграды между ними, хватаясь за это тепло, что наполняло его до краев. Никогда еще он не думал, что можно настолько желать прикоснуться к чужому телу, вдыхать его запах, утопать в это всем и не хотеть, да, совсем не хотеть спасаться. Он горел, плавился, чувствовал все то, что до этого было ему недоступно. В тот момент ему начало казаться, что это и есть истинное счастье, такое запретное, недоступное, но желанное. В самом конце, когда все его напряжение выплеснулось из него, а сам он ослаб, то почувствовал, как из глаз брызнули слезы и предательски потекли по щекам. Макс хотел отвернуться, но Дэвид в ответ лишь сильнее уткнулся ему в шею, прошептав: – Все хорошо, я рядом. Дальше дни полетели друг за другом с небывалой скоростью. Максу чудилось, что все происходило в какой-то параллельной вселенной, настолько все было нереалистичным и сказочным. С одной стороны, в их жизни ничего не изменилось – Дэвид ходил на работу, а Макс в это время сидел дома, занимался чем-то своим или выполнял домашние обязанности, потом совместный ужин, вечер перед телевизором и сон. Только вот теперь между всем этим возникли объятия, поцелуи, сон друг с другом и близость, которая происходила по утрам в выходные или поздно вечером. Дэвид с виду ничуть не изменился, он также шутил, широко улыбался, окружал заботой и теплом, только Макс впервые почувствовал, что тот не торопится открываться. Он не раз повторял, что ему сложно, трудно, нужно время, а потом как ни в чем не бывало обнимал его крепко-крепко и целовал в уголок рта. Макс же не мог успокоиться. Все внутри у него горело, и ему порой казалось, что он буквально вибрировал от постоянного напряжения и счастья. Он видел будущее, такое, о котором он мечтал, и теперь это будущее неразрывно было связано с Дэвидом. Макс представлял, как они будут путешествовать по США, а возможно, отправятся в другие страны, как они будут вместе жить в этой маленькой квартире, обустраивать ее, а потом он сам уже пойдет на работу, будет также приносить в дом деньги, заботиться и защищать Дэвида. Да, он очень ярко представлял, как будет защищать его от всего, ведь тот был таким безобидным, добрым и открытым, а Макс очень хотел это оберегать от всего зла, что есть в мире. И это бы так и продолжалось, если бы не… Все разрушилось внезапно. Как всегда бывает, после долгого спокойствия и незабываемых мгновений приходят черные тучи, которые заслоняют собой все хорошее, что было. Макс не планировал рыться в личных вещах Дэвида, все получилось до нелепости случайно. В этот день ему было скучно, и, благодаря долгим размышлениям о своем будущем, он решил позаимствовать у Дэвида книги по воспитательной работе, которые тот хранил на полке над своим письменным столом. Нет, Макс не планировал бросаться в педагогику, но ему внезапно стало интересно, как там все устроено и что руководит Дэвидом, что с подвигает его на столь ресурсо-затратную самоотдачу. Поэтому, поднявшись с кресла, он подошел к чужому рабочему месту и стал аккуратно переставлять там паки, желая найти нужные зеленые томики, но нашел он совсем не это. Под руку ему попался скомканный лист бумаги, на котором были написаны данные Макса, начиная от даты его рождения и заканчивая подробной информацией о его жизни. Еще там было написано, что из-за проблем в семье был вынужден покинуть свой дом и жить у автора письма. Дальше было допущено несколько стилистических ошибок, которые и послужили причиной, чтобы это самое письмо выкинуть. Прочитав его, Макс почувствовал, как в груди все тоскливо сжалось – его предали. Он снова один. Теперь было не важно, отправил в итоге Дэвид всю эту информацию или нет, главное, что он об этом думает и, скорее всего, думает до сих пор. Возможно, подобное ощущение он бы мог сравнить с погружением в отрезвляющую холодную воду, которая смывает любые иллюзии. Вся ситуация начала казаться донельзя абсурдной, до боли смешной. Но еще больнее было от того, что он действительно поверил вот в это все – в любовь, в обретение нового дома и бойфренда. Макс внезапно почувствовал себя полным дураком, и ему захотелось сделать себе еще хуже. Когда Дэвид вернулся вечером с работы, как всегда суматошный и непонятно от чего радостный, Макс молча показал ему скомканный листок с бумаги. – Что это? – не понял тот, беря его в руки и с интересом разглядывая. – Почитай. Пробежавшись глазами по строчкам, Дэвид нахмурился и виновато посмотрел на Макса. – Только не говори, что я неправильно понял! – Нет, ты все понял правильно, – тихо сказал Дэвид. – Но я хотел это сделать для твоего блага. – Какого блага, чтобы меня забрали социальные службы и отдали в какую-то семью? – Макса буквально разрывало от злости. Неужели он не понимает, что вообще сделал? – Тебя еще могут никуда не отдать, ты достаточно взрослый, и это может не понадобиться. Просто будут следить, помогать, устроят в школу... Тебе же нужно закончить последний класс старшей, чтобы потом найти ра… – Какой ты наивный! Ты никогда не сталкивался с подобным, поэтому пожалуйста, не надо говорить всю эту ерунду. Я все прекрасно понимаю. Сначала Максу хотелось что-то разбить, потом ударить Дэвида, но вместо этого он опустился на пол и прижав колени к груди, постарался успокоиться. Глаза тут же начали наполняться слезами, а пустота в груди лишь расширялась, заполняя собой все и вызывая мерзкое чувство тошноты. Дэвид опустился на колени рядом с ним и положил свою руку ему на плечо. – Прости меня, Макс, но это действительно необходимо. Мы сейчас с тобой находимся в подвешенном состоянии, и все эти перебежки, укрытия… Ты же понимаешь, что это вредит нам обоим? Тебе всего-то нужно подождать чуть больше года, разобраться с документами, и ты будешь свободен. Ты уже официально сможешь принимать решения и жить так, как тебе хочется, а пока нам нужно всего лишь немного подождать. Неужели ты не хочешь поступить в колледж? Внутри все стало совсем пусто. – Я ничего уже не хочу. – Макс… – Я все понял, нет, правда. Ты можешь позвонить им, и я исчезну из твоей жизни. Дэвид обеспокоено продолжал смотреть на него, но не решался приблизиться, обнять. – Мне просто хочется, чтобы все было по правилам. Прости. И встав со своего места он вышел в коридор, где набрал номер. А Макс продолжал сидеть на своем месте, сжавшись в комок и чувствую, как вместе с его доверием растворяется и шанс на лучшую жизнь. Все было кончено. Он снова один. За ним приехали через несколько часов – две женщины и мужчина. Был уже поздний вечер, поэтому они не стали дотошно допрашивать Дэвида, а ограничились вопросами, когда Макс появился в его доме. – С утра, – врал тот. – До этого, по его словам, жил у своих друзей, периодически ночевал на улице. Эту версию они оговорили заранее, но Макс не понимал, почему ему так больно слышать подобное. Его будто предавали, вышвыривали из своей жизни и подобной ложью словно заметали следы. Больше всего на свете ему сейчас хотелось разрушить этот театр одного актера. Вставить свое острое слово, которое точно бы заставило всех их поверить ему. Но он продолжал стоять в стороне, наблюдая, как Дэвид поспешно заполняет какие-то бумаги и перебрасывается словами с сотрудниками социальной службы. Когда эта долгая и бессмысленная процедура была закончена, женщина объявила: – Мы можем идти. Ты готов? – обратилась она к Максу. Тот хотел уже было пойти к выходу, но внезапно пальцы Дэвида крепко сжали его предплечье, тем самым останавливая. – Можно я ему кое-что скажу наедине? – обратился он к социальным работникам. – Только быстро, у нас нет времени ждать, – дала свое согласие она и вышла из комнаты. Дэвид перевел взгляд на Макса. Его глаза были полны тоски, тревожности, сострадания, но он продолжал молчать, по-идиотски переводя взгляд туда-сюда, сминая пальцами какой-то непонятный комок бумаги. Неужели он меня жалеет?! Внезапно какая-то непонятная глупая злость захлестнула его целиком, и он с трудом сдержался, чтобы не высказать все, что вертелось на языке. Хотелось орать, кричать, плакать, но он лишь гневно произнес: – О чем ты хотел поговорить? Было понятно, что Дэвиду сложно начать. Обычно разговорчивый, ловко собирающий слова в необычные конструкции, он сейчас запинался и говорил предельно медленно. – Я хочу, чтобы ты знал, что мы не расстаемся, а просто решаем трудности, чтобы все было правильно… – А разве это не расставание? Ты же сам знаешь, что не важно, какие причины нужны были для этого. Мы вряд ли сможем с тобой нормально видеться до моего дня рождения, а до него еще дожить нужно. Дэвид вновь постарался начать, но запнулся. – Ты не понимаешь. Это все лишь условности, формальности, которые нам необходимы. Я не хочу нарушать закон, подставлять тебя и портить тебе будущее. Тебе необходима помощь, чтобы справиться со всем и найти себя. Макс слушал внимательно, не перебивая, но внутри себя чувствовал, как все стягивается в тугой узел. Внезапно гнев ушел, и он почувствовал себя без него ничтожно маленьким, таким одиноким мальчиком, который потерялся и теперь не знает куда идти. – Я буду тебя навещать, мы будем вместе проводить выходные, ездить куда-нибудь, а потом… Потом ты снова переедешь ко мне, начнешь ходить в колледж, и будет все как сейчас, только правильнее, надежнее. Мы так же будем вместе ужинать, готовить завтраки и весело болтать. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе, – и он осторожно взял Макса за руку, крепко сжимая чужие пальцы. – Я хочу тебе верить, – говорит он, с трудом узнавая свой холодный и отстраненный голос. Перед глазами всплыли сцены их первой близости, мягкие, полные нежности поцелуи и долгие разговоры, во время которых Дэвид обнимал его настолько крепко, что, казалось, действительно никогда не отпустит. Сейчас это чудилось неким далеким сном, который он видел миллионы лет назад. Слишком красочными и до неестественности красивыми были его воспоминания. Такого не бывает. – Очень хочу, но не могу. И, развернувшись, Макс пошел прочь, ощущая на своей спине цепкий взгляд и еле слышные чужие слова, которые тонули в шуме шквалистого ветра и идущего дождя, что бушевали за окном.