Как же мы этого не понимали?

Исин выглянул в окно. На улице был сильный снегопад. Несмотря на то, что погода не располагала, не то чтобы к прогулкам, а даже к просто выходам из дома, на улице всё равно было много людей, покупающих последние подарки или готовившихся к Рождеству. Это Рождество, но Исин сидел один в гостиной их китайского общежития. Крис уехал в Канаду на прошлой неделе, у Тао был семейный ужин, Чонде и Минсок присоединились к празднованию с семьёй Лухана, как только приехали в Китай. Они хотели, чтобы Исин поехал с ними, но он уже пообещал своей бабушке отпраздновать вместе. Но из-за снегопада его рейс отменили. В действительности, все полёты были отменены. Сейчас Исин одиноко сидел в гостиной их общежития, доедал оставшуюся с недели еду и слушал дерьмовую грустную рождественскую песню. Он сменил радио станцию. Следующая была корейской. Спокойный голос что-то говорил ему. Сперва Исин не мог разобрать о чём он говорит, потому что у него всё ещё были проблемы с пониманием беглого корейского. «Сегодня Рождество, ребята… Хотел бы я быть дома сейчас, айщ… Надеюсь, хотя бы вы наслаждаетесь прекрасным ужином, не так ли? " Нет. Он не наслаждался. В действительности, он был в более плачевной ситуации, чем грустный диджей, застрявший на работе в Рождественский сочельник. Воздух опять наполняется медленной мелодией. Это была их песня. Их чёртова грустная рождественская песня. По привычке Исин начал петь и играть на воображаемом пианино. Как только Исин дошёл до партии Лухана, ему в голову пришла одна мысль. Он ведь мог поднять свою жалкую задницу и отправиться к троим участникам его группы, разве не так? В конце концов, Лухан жил в Пекине. Пять минут спустя Исин стоял на улице и думал о том, каким путём ему нужно пойти. Он завязал шарф вокруг шеи — было холодно. Нет, на самом деле, было было больше, чем холодно — Исин почувствовал, как быстро онемели кончики его пальцев. Он начал спускаться вниз по улице, проходя мимо незнакомцев, поглощённых своими собственными мыслями и заботами. Большинство из них было с парой или с группой знакомых и только несколько человек шли по улице в одиночестве (никто, однако, не выглядел грустным). Было бы круто иметь кого-то рядом в такой день, держаться за руки и смеяться вместе. Исин посмотрел на свою пустую ладонь, сжал и разжал её несколько раз, представляя, как чья-то рука сжимает его руку. Он взял телефон и пролистнул список контактов. Сперва остановился на номере Лухана. Исин мог бы позвонить ему прямо сейчас и спросить может ли он присоединиться. Исин знал, что ответ был бы положительным, и он бы провёл прекрасное время вместе с ними. Но Исин продолжил листать телефонный список. Чанёль. Он мог позвонить ему и сделать вид, что хочет поговорить о музыке, об аккордах, которые Исин не может вспомнить и о прекрасной мелодии, которая только что пришла ему в голову и ему нужно было, чтобы кто-то её услышал. Но у Исина, действительно, было не то настроение, чтобы говорить о музыке. Он продолжил листать. В следующий раз момент палец Исина остановился на другом номере в его телефонном листе. Это был Сэхун. Исин не мог придумать причину для звонка ему. И не мог придумать причину, чтобы не делать этого. Так что он присел на заснеженную скамейку и уставился в экран своего смартфона, на котором, рядом с телефонным номером, было маленькое фото Исина и Сэхуна. Он хотел позвонить ему и услышать в ответ протяжное «Дааа?..» Но ему нечего было спросить у Сэхуна и нечего было сказать ему, ничего, о чём бы он хотел поговорить. На самом деле, всё, чего Исин хотел — это просто услышать его голос по телефону. Исин резко встал. О чём он только думает, раз становится счастливым только лишь вспомнив имя макнэ? Что за абсурд. Исин начал медленно идти, не обращая внимания на то, куда он сворачивает и какие здания проходит. Он ходил так примерно час, напевая и вслух говоря с самим собой о самых тривиальных вещах, пытаясь устать настолько сильно, чтобы не позволить себе вновь подумать о Сэхуне. Исин с треском провалил эту попытку. Он облажался: всего лишь раз позволив Сэхуну уютно устроиться в своих мыслях, всего лишь раз позволив себе представить улыбающего Сэхуна прямо напротив себя — он облажался. Исин остановился, смирившись. Окей, хорошо, он больше не волнуется об этом. Исин осмотрелся — он не знал где он и не имел понятия, как он может вернуться в общежитие. Отлично. Просто великолепное Рождество в стиле Чжан Исина. Теперь он может свободно думать о том, что интересовало его в последнее время: об О Сэхуне. Когда именно всё это началось? Когда Исин в первый раз обнаружил себя смотрящим на Сэхуна на секунду дольше, чем это было необходимо? Когда в первый раз он заказал себе любимое блюдо Сэхуна? Когда впервые осторожно обнял его? Когда впервые подумал, что был бы не против, чтобы EXO-M и EXO-K всегда продвигались вместе, если бы это означало, что он смог бы проводить больше времени с самым младшим из них? Когда впервые смотрел на лицо спящего Сэхуна во время их поездки в фургоне к радиостанции? Исин не мог вспомнить эти «первые разы». Он был уверен, однако, что в прошлое Рождество его голова была занята мыслями о бабушкиной готовке, а не о Сэхуне.

***

Возможно, отправной точкой могла быть их поздняя танцевальная практика в Апреле. Приближался концерт SM TOWN, и двое из них были выбраны для танцевального дуэта. Однако, они застопорились на постановке хореографии и должны были представить её следующим утром. У них не было не единой возможности передвинуть дату или оправдать себя отсутствием идей, усталостью или слишком малым временем на подготовку: они должны были закончить к утру. Последние мемберы весело болтая вышли из зала, обсуждая меню на ужин и какой фильм лучше посмотреть этим вечером. Исин и Сэхун, потные и уставшие, всё ещё сидели на полу, не смотря друг на друга, мысленно проклинали свои пустые желудки и того, кому в голову пришла блестящая идея сделать из них юнит. Зал вскоре погрузился в тишину, когда последние отголоски из друзей стихли, т.к. те, вероятно, зашли в лифт. Никто из них не хотел двинуться даже на сантиметр, так что они неподвижно пролежали на полу следующие полчаса. Исин начал медленно засыпать. Тогда Сэхун резко вскочил и пнул своего хёна по голени. — Что за?.. — Исин вспомнил, что был весьма удивлён. — Мы должны сделать это, хён. И чем быстрее, тем лучше, — Сэхун помог ему встать и вновь включил музыку. Они так устали, что не успевали двигать в такт музыке. Движения, которые они выучили, вновь стали разваливаться. Они практиковали 10 секунд танца в течении полутора часов. — Это просто не работает, — Сэхун рухнул обратно на пол, в то время, пока музыка ещё играла. — Мы обязаны танцевать под эту музыку? Исин не знал, что на это ответить. Им велели танцевать под этот трек, т.ч. скорее всего, да, от них ожидали именно этого. Но не нужно быть гением, чтобы понять, что у них ничего не выходит. — Давай выберем другую, — он начал листать плейлист в своём телефоне, в поисках чего-то вдохновляющего. — Что, если они откажут нам? — Тогда мы начнём волноваться или импровизировать. Сэхун засмеялся. Исин сперва не обратил на это особого внимания — было хорошо снять немного напряжения. Но Сэхун продолжал смеяться, всё более и более истерично. Исин остановился и поднял взгляд со своего телефона. Макнэ валялся на полу, искренне смеясь над не-таким-уж-и-смешным высказыванием его хёна. Должно быть, он действительно устал. Исин улыбнулся. — Давай начнём, — он поднёс свой телефон к динамикам, — придумаем что-то медленное и романтичное. Вдруг зазвучали первые ноты новой песни SHinee. Она была спокойной и мягкой. Мужской вокал заставлял медленно кивать в такт. — Мы можем создать современный, но лирический танец, — Сэхун сел, фокусируясь на музыке. — Что-то мощное, но нежное. Он посмотрел на Исина. — Я думаю, это подходит тебе, хён. Такой образ. Давай сделаем это. Они послушали песню несколько раз, периодически двигаясь под неё, визуализируя танец у себя в голове. На седьмой раз они поняли, что надо начать танцевать. Они встали друг на против друга, Исин начал двигаться первым, а Сэхун быстро следовал за его движениями. Это выглядело примерно так: один показывает свою идею к какому-то моменту музыки, другой дополняет чем-то своим. Так они закончили в четверть седьмого. Встреча назначена на семь. Их танец был идеален, они гордились своей хореографией. Стафф аплодировал им, другие артисты делали то же самое. Но затем им сказали, что хореограф создал танец для той, первой песни. Хотя, возможно, они смогут использовать свой танец в другой раз. После той ночи Исин стал обращать больше внимания на танцы Сэхуна, на его смех и на Сэхуна в общем.

***

Он натянул рукава пиджака на запястья. Становилось всё холоднее. Исин осмотрелся вокруг. Пейзаж был совершенно незнакомым, и он осознал, что не имеет понятия о том, где находится. Следовательно, Исин не был ни на шаг ближе к возвращению в общежитие. Звонящий телефон прервал его переживания о том, вернуться домой. — Хён! Это был Бэкхён. — Я только что увидел новости. Все полёты из Пекина отменены из-за погоды, верно? Ты застрял там? Не можешь поехать домой? — Да, я не смог улететь. — Мне так жаль слышать это, — он звучал искренне, но с Бэкхёном никогда не угадаешь. — Значит, ты сейчас с Лухан-хёном? — Нет. Я вышел прогуляться и наслаждаюсь выдавшимся одиночеством. Не стоит волноваться, всё в порядке. Момент тишины. То ли Бэкхён высказывал так своё недоверие, то ли на заднем плане происходило что-то и он закрыл динамик телефона рукой. — Прости, хён, я должен идти. Сэхун сказал поздравить тебя с Рождеством. Бэкхён положил трубку. Как будто, Сэхун не мог сам позвонить ему, чтобы поздравить с Рождеством. Таких поздравлений Исин не хотел.

***

Атмосфера в зале становится напряжённой, как только Минсок выходит без единого слова. Они очевидно поссорились, Лухан и Минсок. Это не было чем-то необычным, потому что Лухан был известен своей вспыльчивостью. Тем не менее, никогда, ни единого раза до сих пор, Минсок не выходил из себя. А сейчас он даже хлопает дверью. Вау! Просто «вау», Минсок. Крис лишь вздыхает и закатывает глаза. Обычно, Лухан тут же бы пошёл за Минсоком, но не в этот раз. Сейчас же он просто остался стоять с непроницаемым лицом. Крис снова вздохнул и встал. Наверное, это его задача, как лидера, вернуть Минсока, если Лухан не хочет этого делать. Остальные прождали примерно полчаса, прежде, чем Минсок, в сопровождении крайне смущённого Криса, проскользнул обратно в комнату. Никто не говорит ни слова о случившимся, тренировка продолжается. Лишь спустя два месяца эта тема поднимается вновь. Исин, почти заснув, лежит на своей кровати. Он почувствовал прохладную большую руку, сжавшую его ладонь. Это Сэхун. — Ты спишь, хён? Исин сжимает его руку в ответ. Он не спит, хотел бы он сказать, но его сердце бьётся слишком сильно, чтобы он мог вымолвить хоть слово. — Я всё думаю о том, почему Лухан-хён и Минсок-хён поссорились. Исину потребовалось мгновение, чтобы вспомнить ту ситуацию, вспомнить, что в тот раз, и в самом деле, была ссора. Дело в том, что после произошедшего, всё вернулось на свои места, как будто бы ничего и не произошло. Сэхун, должно быть, единственный, кто до сих пор об этом помнит. — Не имею представления, — отвечает он наконец, чувствуя подавляющую потребность заглянуть макнэ в глаза и найти там то, что могло вызвать подобные мысли. — Было бы хорошо, если бы мы никогда не ссорились с теми, кого любим. Это удивляет Исина. Он поворачивается к Сэхуну. Последний пожимает плечами: — Потому что они любят друг друга. Я не знаю, какой именно любовью, но они точно любят друг друга. Задумавшись об этом сейчас, Исин, действительно, думает, что это может быть правдой. — Уверен, это так. Между ними повисла тишина. — Ты любишь кого-нибудь, Сэхун-а? Исин слышит, как задаёт вопрос прежде, чем успевает подумать об этом. Они закрыли глаза. На мгновение Исину показалось, что Сэхун хочет сказать что-то, но он только улыбается и ложится на спину. Исин делает то же самое. Потолок зияет чернотой в темноте комнаты, и ему легко представлять будто вокруг рассыпаны звёзды. Медленно он погружается в сон. — Я не знаю что это такое, любовь ли это? И так Исин засыпает.

***

Он узнал одно из зданий. Это было любимое кафе Лухана, в которое, он тащил их сюда каждый раз, когда они были в Пекине. Исин был почти уверен, что сможет попасть домой отсюда. Он вновь посмотрел на телефон. Поселившаяся где-то в глубине сознания возможность позвонить Сэхуну всё ещё искушала его. Он действительно хотел услышать его. Исин не был сильно привязан к празднованию Рождества, но ему нравилась идея не быть одиноким в этот день. Ему нравилось, что он может увидеть бабушку, поцеловать её в лоб и вызвать улыбку на её лице маленьким подарком. Но сейчас он не мог заставить себя думать о бабушке. Исин вновь попытался воссоздать момент, когда он понял, что пялится на самого молодого из их группы, тепло обнимает его, сжимает его руку в своей в аэропорту не из-за заботы, не из-за отцовских чувств по отношению к этому парню. Когда он понял, что любит его? Он не был уверен, что это была за любовь. Он подозревал, что любит Сэхуна так же, как Лухан и Минсок любят друг друга: неопределённо, неофициально, но трепетно.

***

Они поцеловались. Конечно, это была случайность. Исин запнулся о какую-то одежду, которая валялась на полу, и упал на Сэхуна, прижавшись губами к губам макнэ. Но это не был поцелуй. Поцелуй произошёл, когда они не отпрянули друг от друга. Нет, они не отпрянули. Они целовались. Глубоко. Страстно. Искренне. Дважды. А затем Чондэ зашёл к ним. Неловкое молчание. Быстро и громко вздыхает Чондэ. Исин небрежно отстраняется от Сэхуна. Сэхун отступает к стене. Исин с недоумением смотрит на Чондэ. Чондэ медленно взглянул на них, после чего усмехнулся и рассмеялся. Всё это произошло почти мгновенно. — Я мог бы сказать вам снять комнату, если вы ещё не сделали этого, — в этот момент Исин хотел убить Чондэ, хладнокровно, — вместо этого могу сказать вам закрыть её в следующий раз, когда вы захотите разыграть возможные схемы разговора наших старших хёнов. Пушистый жёлтый тапок приземлился Чондэ на лицо, как раз перед тем, как он решил выйти из зала. И они остались наедине. Нервно, Исин встал и повернулся к двери. — Мне стоит уйти? Сперва Сэхун ничего не ответил, но потом второй пушистый жёлтый тапок ударил Исина по затылку. — Не смей уходить сейчас, — сказал он серьёзным, низким голосом, который Исин привык слышать, когда Сэхун разговаривает во сне, — хён.

***

Когда это было? На улице было уже холодно и он помнит, как вернулся в общежитие промокший и замёрзший. Он принял душ и хотел отдохнуть перед вечерним расписанием. Да, это определённо был ноябрь. Больше месяца назад, а они до сих пор не поговорили об этом. Они до сих пор притворялись, будто ничего не произошло. Исин даже почти не думал о поцелуе, пока не натыкался на Чондэ, с интересом смотрящего на него. Тогда он и вспоминает. Конечно, он осознал, что влюблён в Сэхуна ещё до того, как они поцеловались. Поцелуй просто сделал это более реальным и более ясным, как будто пути назад больше не было. В первый раз, когда он подумал, что его привязанность с Сэхуну может быть чем-то большим, чем привилегированное отношение к одному из тонсэнов, он ещё мог остановиться и пойти другим путём.

***

— Что это? Что происходит между нами? Исин напрягся, услышав низкий голос Минсока, пробивающийся сквозь полусон. — Должны ли мы? В этот раз говорил Лухан. Он вздохнул перед тем, как ответить. — Должны что? — Должны ли мы как-то называть это? Должны ли мы быть уверены во всём? Должны ли мы обозначить это? Должны ли мы как-то классифицировать это? Должны ли мы уничтожить любую неопределённость? Лухан звучал раздражённо. Он снова вздохнул. — Не кричи, ты разбудишь Исина. Лухан громко вдохнул, со свистом. Это означало, что он злится. — Я хочу знать, Лу-гэ, я хочу знать, что это… Некоторое время они молчали. Исин мог слышать дыхание Минсока. И он мог представить нахмуренные брови Лухана, которые всегда становятся такими, когда он раздражён. — Первое, о чём я думаю после пробуждения — это хорошо ли ты спал или нет. Первое, что я хочу сделать после пробуждения — это увидеть твоё сонное лицо и услышать, как ты готовишь кофе на кухне. Первое, что я делаю после — целую тебя, — лицо у Исина обдало жаром, настолько смелым было это признание. — В книгах и фильмах это обычно называют любовью. Но, может быть, это просто опасная для жизни болезнь и её симптомы, я не эксперт. Минсок бросил подушку в Лухана и, возможно, попал ею прямо в лицо. — Что насчёт твоих слов о «не разбуди Исина», а? — Забудь об этом. — Так, что из того, что я назвал, происходит между нами, по твоему мнению? «Конечно же, это любовь», подумал Исин. — По моему мнению, осмотр тебе не повредит — может быть это и болезнь — ты никогда не целуешь меня по утрам. Как ты назовёшь это? Галлюцинации? Лухан коротко рассмеялся. — Ребята постоянно здесь. Но я целую тебя, целую в своих мыслях. — Так банально. — И тебе это нравится. — Ты прав. Исин услышал шорох, и он знал, что это Лухан направляется к кровати Минсока. Исин не видел, но знал, что Лухан наклонился и подарил Минсоку утренний поцелуй, который губы Минсока не получили утром. Проснувшись наутро, Исин захотел узнать, мечтает ли Сэхун о нём.

***

Он опять не понимал, где находится. Возможно, задумавшись он свернул не туда. Его пугало, что вокруг не было больших зданий, только несколько маленьких домиков и поля. Он дошёл до окраины Пекина? Может быть, ибо его ноги болят и у него не осталось сил для того, чтобы вернуться в общежитие. Он прислонился к забору у дороги и снова достал телефон. Не раздумывая ни секунды, он набрал Сэхуна. — Даа?.. — Сэхуна-а. — Хён! Я слышал, ты не смог вернуться домой к Рождеству. Ты сейчас один? — Да. Все перелёты были отменены из-за погоды. — Так где ты? — Я не имею ни малейшего понятия, честно говоря, — он начал смеяться, осматриваясь вокруг в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему определить его местоположение. — Ты потерялся? Возможно, это так. А может быть и нет — на другой стороне дороги была автобусная остановка. Он вслух прочитал название. — Да, — засмеялся Сэхун, — после того, как ты что-то пробормотал на китайском, я тут же понял, где ты находишься. — Я не бормочу. — Ты делаешь так иногда. Что ж, я надеюсь, ты спокойно доберёшься домой. Счастливого Рождества. И он отключился. Исин был в растерянности. Он сел на автобусную остановку. Автобус должен был придти через час или около того. Исин взял свои наушники и включил какие-то очень грустные дерьмовые любовные песни. Он больше не собирался думать о Сэхуне. Просто великолепное, одинокое Рождество. Исин должен вычеркнуть это из своего списка дел. Пришёл автобус, но Исин не сдвинулся с места. Он не хотел возвращаться домой, в этот пустой дом. Как давно он начал называть их общежитие (не важно, корейское или китайское) своим домом? Сперва, он всегда скучал по дому, когда жил вместе с ребятами, практиковался, ел и спал вместе с ними под одной крышей. Он скучал по своему дому в Чанше. Он скучал по своему дому — по Китаю. Сейчас, будучи в Китае, он чувствовал, будто его дом остался там, в Корее, где они были вместе, все двенадцать. Он коснулся своего кольца со знаком единорога и покрутил его несколько раз на пальце. Раньше он так смущался из-за этого, но сейчас он может улыбнуться и, возможно, сказать, что он — единорог. Для Исина больше не было проблемой сделать это. Он был счастливым единорогом каждый раз, когда мог дурачиться с парнями, сражаясь на подушках используя свои супер-силы. Он мог бы использовать часть этого счастья прямо сейчас. — Я — единорог. Его голос звучал странно в подавляющей ночной тишине. — Ты не чёртов единорог, — ответил ему другой странный голос, — хён. Исин поднял голову. Музыка продолжала играть в наушниках, но он чётко услышал сказанное. Сэхун стоял рядом с ним. — Серьёзно, — Сэхун сел на скамейку рядом с Исином, — почему ты носишь это вне работы? Так тупо. Сэхун взял один наушник и всунул его в себе в ухо. Тут же он начал кивать в такт музыки, беззвучно подпевая песне. Исин больше не мог слышать музыку, он не мог оторвать глаз от Сэхуна. Кажется, Сэхун не возражал. Он закрыл глаза и наслаждался музыкой. Его пальцы отбивали мелодию на коленях Исина. Это выглядело, как что-то естественное, как если бы Сэхун имел полное право класть свою руку Исину на колени. Он не имел этого права. — Нет! Исин резко встал и побежал прочь. Он бежал к полям на другой стороне дороги. В следующее мгновение он услышал тяжёлые шаги догоняющие его, тяжёлые шаги и поток проклятий. В конце-концов, Сэхун догнал его и потянул за руку. — Что ты делаешь? Исин посмотрел на него. — Хён, — он выпустил руку Исина из захвата, — что ты делаешь? — Ты не можешь быть здесь. — Я здесь. Исин потряс головой. — Нет, — сказал он, — нет, чёрт возьми, я сказал нет. Ты не можешь быть здесь. — И всё же, я здесь. — Нет, ты не можешь. Ты в Корее. Я разговаривал с Бэкхёном, он сказал, что ты в Корее. — Должен ли я поаплодировать тебе за то, что ты поверил Бён Бэкхёну? Ну, я сделаю это, если ты наконец-то примешь тот факт, что полузамёршее тело напротив тебя это, и вправду, я, и что я сейчас не в своей уютной комнате в Корее, а стою непонятно где в китайской глуши и пытаюсь поцеловать тебя под омелой. Да, если ты ещё не понял, я держу чёртову омелу прямо над нами просто для того, чтобы я мог поцеловать тебя, и обнять тебя, и получить немного твоего тепла. Исин моргнул посмотрел на Сэхуна в замешательстве. Здесь, впрочем, была омела, но она была нацеплена на куртку Сэхуна. — Ты не держишь её над нами, Сэхуна-а. — Кого это, чёрт возьми, волнует. Они целовались. В этот момент должен был идти снег, и тогда это было бы более драматично, более кинематографично. Или могло бы быть очень ветрено, на крайний случай. Но небо было чистым, воздух неподвижным, а единственным, что двигалось были их губы. Их губы, что желали этого так долго. Их губы, что теперь так аккуратно прикасались друг к другу, будто это был их первый раз. Они прервали поцелуй только когда воздуха стало не хватать. Исин смотрел прямо в глаза Сэхуну, и младший не дрогнул. Нет, он смотрел прямо на Исина. Исин взял лицо Сэхуна в свои руки. Его щёки горели под прикосновениями холодных пальцев Исина. Только сейчас он почувствовал холод, который пронизывал воздух. — Холодно, пошли домой. Но Сэхун крепко обнял Исина и положил голову ему на плечо. — Ещё чуть-чуть, — пробубнил он в куртку Исина, — давай постоим так ещё немного.