Спустя двадцать лет

Таинственный магазинчик графа Ди в Токио… Люди приходили сюда, ожидая, когда их мечты воплотятся в реальность… Покупали разные диковинки со всех концов света, которые грозили стать их погибелью или принести счастье в короткую человеческую жизнь. Сейчас к магазину шла девушка невысокого роста с грустными голубыми глазами. У входа в магазин она на минуту замерла, разглядывая вывеску. Бледные ручки дрожали. Глубоко вздохнув, девчушка нашла в себе силы открыть дверь и зайти внутрь помещения, пропитанного благовониями. *** Граф Ди не спеша кружил от одного питомца к другому с таинственной улыбкой на губах, не покидающей его ни на одну минуту. Сегодня так много нужно было сделать! Скоро у Тиши родятся котятки, химеры потребуют прогулки, единороги беспокоятся, скоро ведь солнцестояние. Столько надо успеть, но он непременно справится, граф Ди, как-никак. Звякнул дверной колокольчик. Тэтсу, свернувшийся в кресле, поднял вверх мордочку и принюхался. Ди повернулся к входу, готовясь принять очередного покупателя. Пон-тян выбежала на звук, ее темные глазки блестели от любопытства. Внутрь вошла девушка, лет семнадцати на вид. Невысокая блондинка с голубыми глазами. Она растерянно смотрела по сторонам и неуверенно сжимала в руках лямку сумки, перекинутой через плечо. — Здравствуйте, юная леди. — учтиво поприветствовал ее Ди, не переставая улыбаться. — Чем я могу вам помочь? Ищете какое-то животное? Та мгновенно перевела на него взгляд, и Ди поразился столь глубокому оттенку синевы в ее глазах… Столь знакомому оттенку. Ее глаза были полны печали и усталости. Но осанка прямая и тон голоса тверд. — Нет. Я пришла по другому вопросу. Вы ведь граф Ди? — Титул унаследовал мой дед, я лишь… — Я знаю. Мне рассказывали. — Тихо прервала его девушка, продолжая рассматривать. — Дядя много о вас говорил. Как и отец. — О. Я имею честь знать ваших родственников? — вежливо спросил Ди, хотя чувствовал, что ответ он знает. Но, нет, она не может быть… — Знаете и весьма хорошо. — она открылась в сумке и достала оттуда коробку с пирожными ярко-малинового цвета. — Мой отец говорил, что вы такое любите. Ди мгновенно перевел блестящие глаза на пирожные и всплеснул руками. -О, ну это другое дело! Прошу к столу, юная леди, надеюсь, вы не откажитесь выпить со мной чай? *** — Китайский черный. Прошу. Девушка аккуратно взяла чашку и пригубила напиток. — Вы добавили сахар? — Да. Простите, если не стоило. — Все хорошо. Я просто не люблю сладкое. Не любит сладкое. Он уже знал одного человека, который не любил сладкое. — Итак, дорогая гостья, — Ди откусил пирожное, наслаждаясь кисло-сладким вкусом. — По какому вопросу вы пришли? Девушка поставила чашку на блюдце и положила руки на колени, сжав их в кулаки. — Меня зовут Кристина Оркотт. Думаю, моя фамилия вам знакома. Ками едва не выронил из рук сладость. Конечно знакома, как же иначе. — Моего отца зовут Леон Оркотт, мой дядя — Кристофер. Их вы знаете. Они много мне рассказывали о вас. Мой отец двадцать лет пытался вас найти. Он нашел. Но, к сожалению не смог сам прийти. Девушка выдохнула, будто готовясь прыгнуть в ледяную воду. — Он умер два месяца назад. Есть пирожное отпало всякое желание. Ди положил его обратно на тарелку, ощущая, как внутри стало стремительно холодеть. — Всю жизнь воспитывал меня дядя. Отец лишь присылал несколько раз в год открытки и письма. Но все же…когда он написал, что… Что умирает… — девушка решительно выдохнула. — Я приехала к нему. И он просил меня найти вас. Передать вам то, что вы потеряли. Девушка снова полезла в свою сумочку и вынула оттуда небольшой пожелтевший листочек. Ди взял его дрожащими руками и развернул. Детский рисунок Криса… Сколько лет назад это было? Ди нежно провел по бумаге пальцами, в легком страхе порвать рисунок. — И вот еще. — девушка положила перед ним другой листок. — Отец написал вам это перед смертью. Думаю, последние слова, посвященные вам. И, да… дядя Крис просил вам передать «спасибо». За детство. Сказал, вы сами поймете, о чем он говорит. Девушка встала, собираясь уходить. — Уходите, Кристина? — Нам с вами не о чем говорить. Я вас не знаю, как и вы меня. А просьбу человека, которого вы знали, я выполнила. Девушка ушла. Тихо звякнул колокольчик. Ками выдохнул, ощущая дрожь в руках и в теле. Борясь с волнением он развернул листок, узнавая неаккуратный почерк Леона. " Ну здравствуй, Ди. Сволочь ты китайская, двадцать лет я бегал за тобой по всему миру! Ты не представляешь, как я задолбался со всеми этими маршрутами, поисками, высчитываниями, новостями… Мне сорок лет, а я бегу за тобой, как какой-то мальчишка! Бежал точнее. Так и не сумел я дойти до тебя, китаец ты проклятый. Не поверишь, Ди, что меня свалило. Рак легких! Можешь ликовать, зараза такая, не смогу я тебя в тюрьму посадить и курить не смогу! Будешь на свободе маяться, Ками несчастный! Ладно, Ди, ты уж прости, фигня все это. Просто волки в душе воют. Ты так близко от меня, а я теперь не смогу до тебя добраться. Сил не осталось. Дополз бы, но даже этого не могу. Уж прости меня. Зато с дочкой познакомишься. Кристина — последнее, что от меня останется. Красавица, правда? Ее мать китаянкой была, и не смей издеваться по этому поводу. Случайная связь в случайном борделе. Но Кристину я забрал. Своя кровь, как никак. Характером она точно не в меня. Спокойная слишком, добрая. В жизни не видела меня, но все равно по первому письму явилась. Стыдно перед ней. Такой дрянной отец попался… Ты, Ди, плохо поступил. Сбежал от меня. Я ж видел, что ты не хотел меня отпускать, а все равно столкнул. Я на тебя всю жизнь, считай угробил. Ты не подумай, я не жалуюсь. Пусть так, я не против. Ты уж только там не плачь, ладно? Ками, вроде бы, плакать по человеку не полагается. Я ж тебя люблю, Ди. Кем бы ты там ни был и чтобы там с нами не было. Вот только это сказать тебе хотел. Ну и подзатыльник дать. Как без этого? Так что оставь рисунок. Он все же твой. А письмо можешь сжечь. И не плачь, ясно? Мы с тобой после смерти не встретимся. Но я тут в реинкарнацию начал верить. Кто его знает? Может я тебя еще найду. Леон уже не детектив. " — Мой дорогой Леон. — тихо прошептал ками, прижимая письмо к груди. Тэтсу рядом что-то проскулил, упираясь мордочкой ему в ноги. Пон-тян казалось тоже плакала, черные глазки ярко-ярко блестели. — Как же не плакать, Леон? Вы ведь были моим человеком.