Невроз

      Чертовски нелогичная, ужасно жестокая, бессердечная — до жути бесишь меня, Денисова!       Вот ты мне скажи, только честно, что с тобой не так? За что ты такая на мою голову свалилась?       Ты даже представить себе не можешь, как я от тебя устал. И вот если я тебя сейчас обидел, знай, мне абсолютно плевать. Довольно!       Объясните мне, женщины, что у вас за прикол такой — держать мужчин на коротком поводке. Ни шагу к себе, ни шагу от себя — нечестно, не находите?       Ох, как ты любишь таким заниматься!       Казалось бы, все хорошо: медленно, но верно мы сближаемся. Стоит тебе поманить меня взглядом, я охотно поддаюсь твоему зову. Все чаще нас можно застать в жарких объятиях на лестничных клетках телецентра — максимально близко, мы слышим, как сердца выдают наши чувства, бьются быстрее. Мы закрываемся в твоей гримерной комнате и переходим на шепот, когда кто-то решает вмешаться в наше уединение. Тебе нравится моя настойчивость, ты позволяешь мне изучать тебя, твое тело: мои руки забираются под шелковую ткань многочисленных нарядов, касаются обнаженной нежной кожи. Ты открываешь шею для страстных поцелуев, хихикаешь от прикосновений моей бороды и вздрагиваешь, когда я нащупываю нужные точки. А потом встаешь и… правильно, уходишь!       «Ты несерьезный», «Тебе нужно только одно», «Я тебе не верю» — и понеслась. Ты говоришь, что мы полярно разные, что я не знаю и не понимаю тебя. Упрекаешь в том, что мы не видимся за пределами съемочного павильона, а сама отказываешь на каждое мое предложение сходить прогуляться, покушать, посмотреть фильм в кинотеатре, элементарно поболтать и познакомиться.       И в этом вся ты, Таня.       Серьезные разговоры до трех часов ночи, где ты красиво раскладываешь все по полочкам: ясно и четко, что тебе не нравится, что тебя не устраивает, чего ты опасаешься. Заявления поступают, вот только шанса все исправить ты не даешь.       Я пытался, искренне.       Я слушаю тебя, всегда внимателен ко всем твоим душевным терзаниям, даже рассказы о твоем ублюдском бывшем не прерываю. Редко понимаю и разделяю твою досаду, но каждый раз поддерживаю, утешаю — как могу, как получается.       Я сам стал делиться с тобой своими переживаниями — для меня редкость, правда. Я открываю свою душу, говорю о том, что никто и никогда не слышал, рассказываю самое сокровенное. И главное — я перестаю скрывать свои чувства к тебе, признаюсь в них, не единожды повторяю.       А в ответ все тоже: «Ты преувеличиваешь, ты меня не любишь».       Ты всегда на контрастах, отношения с тобой чертовы американские горки.       Пока мы рядом, ты можешь быть нежной, податливой, моей ласковой девочкой. Но стоит нам разъехаться, эмоциональную палитру заполняют серые краски — ты становишься холодной, чужой.       Я пишу тебе, интересуюсь, как проходит твой день, какое у тебя настроение, рассказываю, как мне без тебя тоскливо, как я скучаю и мечтаю о нашей скорой встрече.       И знаешь, что я заметил? Ты ни разу не ответила мне тем же. Я никогда не слышал от тебя «скучаю» или «очень жду». Твой максимум это: «Не грусти, три недельки осталось».       А как только я начинаю «не грустить», ты злишься — ну вот и как тебя понять, блять?!       Когда мне надоедают твои сухие ответы на мои признания, я звоню друзьям и мы хорошей дружной компанией разгоняем мое тухлое настроение. Выходит.       Вопрос на засыпку: что тебя расстраивает больше, Танюша, то, что я не страдаю, или то, что в моей компании присутствуют весьма привлекательные особы?       А ревность — отдельный хит наших взаимоотношений!       Ты не хочешь, чтобы я был твоим молодым человеком, но и с другой женщиной я встречаться не могу — сногсшибательно придумала.       И это при условии, что твоя совесть флиртовать у меня на глазах со всеми подряд, особенно с влюбленными в тебя «друзьями», спокойно позволяет. А мне сиди и думай, как сдержать себя, чтобы не врезать никому от раздирающей все внутри злости.       И ведь уйти от тебя куда подальше, Тань, не даешь. Сколько раз я пытался…       Не видеть бы, не слышать, ничего не знать о тебе.       Дважды было. Разругались в хлам, избегали друг друга, ходили гордые, делали вид, что не знакомы, а на четвертый день сдались: ты билась в истерике, а я обнимал тебя настолько крепко, что боялся ненароком сломать тебе ребра.       Ты постоянно говоришь, что я играю. Но мы оба знаем, что не я тут дергаю за ниточки.       Еще пару месяцев назад я твердил себе, что контролирую ситуацию, что в любой момент я безболезненно для себя смогу выйти из этих отношений. Я хотел думать, что доминирую, что это я заставлю тебя влюбиться, завоюю твое сердце.       Только твое сердце осталось каменным, а вот я запутался в раскинутых тобой бесконечных сетях.       И ведь это правда, Денисова. Ты черствая.       Ты умеешь покорить, отложиться в памяти, запасть в душу. Твое безграничное обаяние, исключительный женский шарм, твоя подача себя — все это цепляет. Тобой восхищаются, тебя желают, тебя любят.       Но ты... ты не любишь никого.       У тебя много друзей, много ухажеров, близких людей рядом, но в момент грусти ты не знаешь, к кому прийти, в чье плечо поплакаться. Ты одна среди толпы, ты к этому привыкла.       Ты не любишь никого. И меня ты тоже не любишь. Я понимаю, что ты не можешь меня отпустить по одной-единственной причине: ты боишься утонуть в своем одиночестве, ты боишься перестать чувствовать себя нужной.       Но, несмотря на то, что ты меня используешь, несмотря на твой поистине ебанутый характер, я люблю тебя. Ненавижу себя за это, но все равно люблю.       Поэтому, как только меня отпустит очередная волна вполне оправданной злобы, я вернусь к тебе и продолжу верить. Верить в то, что когда-нибудь ты осмелишься впустить меня в свой мирок и, наконец, дуреха, сделаешь нас обоих счастливыми.