***
За окнами мелкими белоснежными хлопьями падал снег, устилая собой всё, что только можно. Уже давно стемнело, на небе выступили звёзды с полумесяцем, тихонько завывал ветер. Аомине Дайки, молодой и весьма успешный офицер полиции, проводил законно заработанные выходные за своим любимым занятием: просмотром телевизора и чтением порножурналов с прекрасной Май-чан и банкой пива. Где-то там, на кухне, во всю хозяйничал Кисе, готовя блюда к праздничному столу, ведь уже через пару часов нынешний год упорхнёт, как птичка, а на пороги домов постучится Новый Год. Аомине потерял восхищение Новым Годом ещё в далёком детстве. Тогда, когда на Новый Год ему подарили не настоящую собаку, а игрушечную; тогда, когда познал всю горечь правды о том, что Дед Мороз вовсе не «волшебный дедушка с бородой», а переодетый отец. В общем, разлюбил он Новый Год, будучи ещё ребёнком. Конечно же, произошло это всё не сразу, а постепенно. Аомине действительно старался верить в новогоднее чудо, но с каждым годом становилось всё сложнее и сложнее. Со временем он понял, что никакого чуда нет от слова совсем, что всё это ерунда, придуманная взрослыми, чтобы пудрить детям мозги. И уже в средней школе Аомине не праздновал Новый Год за большим столом, от и до заваленным всякими вкусными блюдами; не праздновал Новый Год в кругу семьи, слушая старые шутки отца и очередное замечание от матери. Он просто сидел в своей комнате, смотря какой-нибудь фильм или читал журналы для взрослых, попивая кока-колу, изредка выглядывая в окно, чтобы посмотреть на салют. Стоящая в углу ёлка, которую Аомине с грехом пополам поставил под чутким руководством Рёты, зелёным пятном выделялась в светлой гостиной, мозолила глаза и жуть как действовала на нервы. Была бы воля, выкинул бы на улицу, но грохотавший чем-то на кухне омега не позволит это сделать, назвав Аомине при этом бесчувственной тварью… Поэтому Дайки всеми силами старается не обращать внимания на эту чёртову ёлку, полностью сосредоточившись на картинке с Май-чан, стоящей в развратной позе в откровенно новогоднем костюмчике. В комнату вбегает Рёта с какой-то коробкой в руках, с краёв которой свисает мишура разного цвета. Загородив собой телевизор, омега выжидающе смотрит на альфу. Его чёлка забрана назад чёрным ободком, щёки слегка красные, а глаза так и блестят! Дайки бы сейчас откинуть чёртов журнал в сторону, повалить Рёту на этот самый диван и… — Аомине Дайки, вставай с дивана и помоги мне нарядить ёлку! — Чё?.. Аомине приподнимает брови, а после закрывается журналом, издавая какое-то недовольное и неразборчивое бурчание. Рёте это явно не нравится, так как он недовольно мычит и ставит коробку на стоящий рядом стул, выхватывает журнал из рук мужа и повторяет: — Помоги мне нарядить ёлку, пожалуйста. — Зачем? — Как это зачем? Через пару часов Новый Год и нужно… — Я не собираюсь страдать этой фигнёй, делай это сам. — В смысле сам?! Новый Год — это семейный праздник! — Ну вот и праздновал бы со своей семьёй, чего тут со мной-то торчишь? Аомине Дайки всегда сначала говорил, потом только думал. Вы знали это? Нет? Так вот теперь будете знать. Дайки в следующую секунду осознал, что сказал, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Слегка закусив губу, он смотрит на то, как Рёта отвёл взгляд, слегка опустив глаза, схмурил брови, а потом ушёл на кухню — закипел чайник. Альфа откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза широкой, со временем покрывшейся мозолями на смуглой коже ладонью, вздыхая. Надо бы сходить в магазин, пиво закончилось.***
На улице не так уж и холодно, как думал Аомине. Вполне себе даже тепло, несмотря на то, что в лицо дует ветер, а с неба падает снег, осторожно ложась на плечи. Снег приятно хрустит под ногами, где-то сбоку большая вывеска пестрит неоновой надписью «С Новым Годом!», через дорожку стоит кучка детей, что пялятся на что-то явно очень интересное в витрине магазина. А на душе пусто. Он же вовсе не хотел обижать Рёту своими словами. Он вообще ничего не хотел. Разве что валяться на диване, смотреть фильм и чтобы под боком лежал тёплый и приятно пахнущий муж. Но у Дайки всё как и всегда идёт через жопу. Альфа доходит до первого круглосуточного магазина, у ступенек которого сидит дед. Его одежда грязная, в местах даже рваная; седые волосы и борода также грязные и саляные; лицо местами измазано чем-то чёрным, будто сажей. Аомине даже жалко стало деда, как-никак, а Новый Год всё-таки… Мотнув головой, он в два прыжка преодолевает ступеньки и заходит в магазин, идя к напиткам. Пива в миг перехотелось, так что смуглая рука сама собой потянулась к банке колы. Брякнул звоночек, висящий над дверью, привлекая внимание Дайки. От увиденного на душе отчего-то стало отвратительнее, чем ранее. Продавец внаглую выгнал того самого деда, что сидел у ступенек, на улицу. А ведь тот наверняка просто решил зайти погреться в тёплое помещение… Выходя из магазина, Аомине остановился напротив того самого деда, что сидел склонив голову. Протянул ему руки, в одной из которых была банка колы, а в другой булка. Потускневшие с возрастом голубые глаза смотрели в самую душу, когда дед поднял голову, а его потрескавшиеся от мороза губы растянулись в такой трогательной улыбке, что Аомине, казалось, ещё чуть-чуть и пустит слезу. Но дед лишь кивнул, не произнеся ни слово, и, как только Дайки хотел было уже уйти, сунул прямо в его руки красную шапку с белым пумпоном. Ту самую, которую любят носить в Новый Год. Не принять подарок Аомине не смог…***
На обратной дороге Аомине казалось, что всё как-то… Поменялось? Улицы стали более заполненными, звучала музыка; та кучка детей, стоящих у витрины, не любовались очередной игрушкой, а пели песню, даря прохожим заряд новогоднего настроения; неоновая вывеска уже не казалась такой кричащей, а наоборот, тёплой. И когда это всё успело поменяться?.. Вернувшись домой, Аомине, как и ожидал, застал Рёту в гостиной. Он наряжал ёлку. Игрушки, мишура, переливающийся на свету дождик украшали дерево, а сам Рёта уже собирался вознести на верхушку самое главное украшение — звезду. Рёта слегка вздрогнул, когда холодные пальцы выхватыватили из его рук звезду и поместили её на верхушку ёлки. Он поворачивает голову, непонимающе смотрит на мужа, а потом окунается в омут различных чувств: радость, гнев, смущение и удивление. Крепкие руки обнимают его за талию, прижимая к себе, как самое родное. Будто Рёта последнее, что осталось у Дайки. И от этого так тепло на душе, что хочется плакать, но он не станет. Дайки, тем временем, смотрит в окно. И какого же было его удивление, когда он увидел того самого деда, что сидел у ступенек круглосуточного магазина. За его спиной мешок, а сам дед усмехается. Проезжающий грузовик на миг скрывает его из виду, а как проезжает, на его месте уже стоит не тот грязный старичок, а Дед Мороз. Румяный, в красном костюме, с белой густой бородой и красным мешком за спиной, который, наверняка, наполнен подарочками.Аомине понял, что чудо всё же есть…