Утро 31 декабря началось неожиданно.
Николь и Вейверли проснулись от звуков капающей с потолка воды и падающей размокшей штукатурки. С визгом вскочив со своего полуторного ложа и нацепив по-быстрому треники и футболку с ярким принтом «пидорка», Николь кинулась на третий этаж и начала барабанить в дверь с криками: «Бобо, какого хера!..»
Под её напором хлипкая дверь распахнулась, и взору предстала странная и пугающая картина. Прямо напротив входа, через коридор, посреди большой комнаты торжественно расположился белый фаянсовый монстр на золотых львиных лапах, в котором стоял Бобо в своей любимой собачьей шубе. Он сосредоточенно поливал себя и пол вокруг из ковшика, и блаженно бормотал: «О-о, тёпленькая пошла!..» А заметив ошарашенную физиономию Николь, продолжил: «Потрите мне спинку, пожалуйста… Ну пожалуйста… Что вам трудно что ли?..»
Николь рассвирепела:
— Тёпленькая?! ТЁПЛЕНЬКАЯ?!!! Да ты, псина чИстолюбивая, опять нас залил! Новый год сегодня, а мы воду по квартире гоняем, вместо того, чтоб ёлку наряжать! Сейчас я тебе спинку-то потру!!!
На шум начали открываться соседние двери: на лестничную площадку выполз ещё не протрезвевший и явно не бывавший в бане последний месяц Док Холлидей, привычно наполняя окружающее пространство таким перегаром, что вряд ли кому-то пришла бы в голову безумная мысль чиркнуть зажигалкой, прикуривая. Его гражданская — как сейчас культурно принято выражаться — жена и по совместительству сестра Вейверли Вайнона вышла следом, любовно обнимая початую бутылку Jack Daniel's.
Как-то Док в хмельном угаре провалился в старый колодец, что находился на пустыре за домом, и пропадал аж целых семь дней. Его особо не искали — мало ли где мог шляться местный алкоголик, тем более была ранняя осень, а он всегда был тепло одет: пальто и шляпа составляли стильный ансамбль и дополнялись роскошными, но немного подпаленными усами. Ну, по меркам местных алкоголиков стильный.
Но Док нашелся сам, да ещё и с профитом, о котором до поры никто не догадывался. Оказалось, что местный колодец соединялся сетью старинных подземных ходов с подвалом дома, в котором находился магазин элитного алкоголя, что после протрезвления и пары дней надрывания глотки на дне колодца Док и выяснил. Четыре дня в алкоголическом раю, но выбираться всё же надо, и, поплутав немного по подземному лабиринту, он нашел выход. Но несколько раз ещё возвращался, в спешке пополняя домашние запасы со скоростью обезумевшего хомяка перед неожиданно нагрянувшей зимой. Именно из них и была так нежно обнимаемая бутылка в руках Вайноны.
Наверху хлопнула дверь и лестницу начало потряхивать от тяжёлых шагов. Вниз спускался Доллс. Поговаривали, раньше он служил то ли в разведке, то ли в полиции, но случился какой-то косяк на химзаводе, и он, начав с неумеренного потребления алкоголя, перешёл на какую-то совсем злую наркоту, под которой мнил себя то ли ящером, то ли драконом. В такие дни двор пустел и все квартиры закрывали входные двери на дополнительные замки и засовы, а из дома выходили только через чёрный ход. Одно радовало жителей — приступы случались не часто, и во время них в округе пропадали все насекомые, от пауков и тараканов до настырных комаров.
Любовь к рептилиям у Доллса проявлялась даже в мелочах: сначала на верхних ступеньках лестницы показались огромные тапки на босу ногу с резвящимися ящерками, затем не менее огромные штаны «под крокодила», и завершал образ обнажённый торс с татуировкой лупоглазой игуаны. Глаза были набиты флуоресцентными чернилами, а в приступах этот гад вешал себе на шею ультрафиолетовый фонарик, хотя в трезвом состоянии был очень правильным мужиком.
— Вот кто бы ни был — убью и всё! — сопел Доллс.
Снизу приоткрылась дверь, и высунулся любопытный нос местного ботана Джереми. За ним показался уже менее любопытный и скорее испуганный нос какого-то блондинчика, спешно поправляющего одежду, который при первой удобной возможности прошмыгнул в чуть приоткрытую дверь, едва не сбив с ног поднимавшегося на шум старика Нэдли:
— Это не дом! Это проходной двор какой-то! — проворчал он, схватившись за перила.
Николь тем временем, засучивая рукава, надвигалась на Бобо и выражение её лица не предвещало ничего хорошего. В голове крутились мысли: «Чёрт бы тебя подрал, шерстистый любитель ванн! Все планы придется менять! А ведь сегодня, в Новый год, я так хотела сделать своей девочке предложение… и чтобы красиво, под свечи-музыку-шампанское, колечко блестит, как ёлочная игрушка, и секс до утраааммм… И что сейчас? На полу и стенах вода, в кровати лужа и куски штукатурки, ёлку не купили, салаты не настругали, да и вообще, настроение с утра испорчено… чёртов Бобо… чёртова…».
А Бобо продолжал поливаться из ковшика с блаженной улыбкой, по лицу стекала вчерашняя тушь, оставляя черные дорожки. Он знал то, о чём никто не догадывался, и это знание заставляло его сильнее улыбаться и сладко жмуриться.
Для окружающих днём Бобо был кем-то вроде социального работника. Помогал людям с опекой, усыновлениями или, наоборот, передачей детей на воспитание в другую семью, работал с трудными подростками, и имел какие-то тёмные дела с бандой местных байкеров, которых прозвали «возвращенцами», потому что в глаза «извращенцами» назвать их было равносильно самоубийству, консультировал в жилищной сфере, и вообще был очень полезным и уважаемым человеком. Поговаривали даже, что он входит в круг приближенных к самым влиятельным людям города.
А по ночам… после заката… появлялась Боба. Стервозная дамочка с писклявым голосом, вертлявым задом и синей щетиной. Их с дневным Бобо роднила лишь необъяснимая любовь к шубам.
Доллс быстро оценил обстановку и попытался задержать Николь, но у неё уже пропал запал, и все мысли сосредоточились на том как исправить хоть что-то. Отодвинув от Бобо ведро с водой и отобрав ковшик, она собрала всё возможное, что могло впитывать воду и разбросала по полу. Доллс попытался было стащить с Бобо мокрую шубу, но кто бы ему позволил?! Многоуважаемые Бобы кусались, царапались, матерились, да ещё при случае пытались дать в глаз, причитая:
— Понимаете, каждый год 31 декабря мы с друзьями ходим в баню. Это у нас традиция такая… Но в этом году мы остались одни-и-и-и… а у нас во всём доме нет ни одной ванны, поэтому я купил её, — Бобо с гордостью хлопнул по белоснежным бортикам.
Со вздохом Николь опустилась на стоящий рядом стул:
— Ванну он купил… А мозги забыл купить? Сначала ты нас со своими тазиками заливал, но там хоть всё разводами на потолке ограничивалось. А теперь решил нам водопад Анхель организовать?! Да наша хибара просто не выдержит веса этого чудища!
Все присутствующие вернулись мыслями к терзавшему давно вопросу о необходимости смены места жительства. Небольшой трёхэтажный дом, прозванный после постройки «райским», видимо, из-за располагавшегося вокруг него яблоневого сада, первые пятьдесят лет соответствовал своему прозвищу. Однако, спустя ещё полвека, его можно было назвать разве что «чистилищем». Современные блага цивилизации до него так и не добрались — на каждый этаж был всего лишь один сортир и одна раковина. И это ещё радовало, потому что раньше сортир был вообще один, и располагался он посреди уже вырубленных яблонь.
Местные «ведьмы» любили раззадоривать и без того недружелюбного «дерьмодемона» — то дрожжей ему сыпанут по жаре, то водичкой пол польют в мороз. С подведением хлипкой, но всё же канализации к дому, обитатели вздохнули с облегчением. Хотя сам дом производил удручающее впечатление. Он стонал и хрустел, от ветра его стены вибрировали, под дождем его полости наполнялись водой и в неожиданных местах изливались на ничего не подозревающих жильцов. Все жили на чемоданах, ожидая, что в любой момент дом начнет рушиться. Бобо даже как-то провёл инструктаж о том, что, услышав треск перекрытий, нужно взять только самое необходимое и бежать на улицу.
И вот теперь этот самый Бобо притащил в их практически разрушенный домик тяжеленное чудовище, которое грозило прилететь ночью в их с Вейверли постель, и вместе с которым они потом отправятся уже к старику Нэдли в подвал! Только что остывшая Николь в новом приступе бешенства бросилась на Бобо, однако Доллс и, невероятным образом протрезвевший Док совместными усилиями удержали её. Вайнона и Нэдли, стоящие в сторонке, наблюдали за происходящим с неподдельным интересом.
— Давай, рыжая, я за тебя! — подначивала Вайнона, восторженно жестикулируя бутылкой и отмахиваясь от обеспокоенного Нэдли. — Мочи скотину! Ему всё равно это нравится!
Об отношениях Николь и Вайноны следует сказать отдельно несколько слов. Поначалу Вайнона была совершенно не в восторге от неожиданного увлечения младшей сестры. Конечно, она аргументировала это тем, что в современных реалиях и тяжести гомофобского бытия заводить такого рода отношения было равносильно самоубийству. Но на самом деле всё её недовольство выбором сестры базировалось на том, что непьющая и серьёзная Николь была, на её взгляд, просто неимоверной занудой. С бывшим парнем Вейверли Чемпом они всегда здорово проводили время, напиваясь и соревнуясь в родео на механическом быке. Рекорд Чемпа был 8 секунд, рекорд Вайноны — 7… И сейчас её нещадно мучила невозможность взять реванш… Их с Чемпом идиллия была безжалостно разрушена появлением этой наглой рыжей, которая в считанные дни умудрилась влюбить в себя сестру, практически ни хрена для этого не сделав, а всего лишь постоянно ошиваясь рядом и глупо улыбаясь!
Вейверли, как девушка порядочная и ответственная, разобравшись в своих чувствах и на всякий случай для начала завалив ошалевшую Николь в постель с целью убедиться, что совершает верный выбор, не колеблясь порвала с Чемпом. И за каким-то хером сообщила ему на прощание, что его 8 секунд не только на быке рекорд, но и на ней, а рыжая вообще, дескать, забывает тормозить в постели. Для чего она решила использовать столь жестокие выражения так и осталось для всех загадкой, но следует ли уточнять, что бедный парень оскорбился и категорически отказался иметь хоть какие-то дела с «хамской семейкой Эрпов»?
Исчезновение любимого собутыльника сильно подкосило Вайнону, и всю свою злость и обиду она направила на Николь, развернув против неё тихую войну. Она сливала бензин из старенького седана рыжей, воровала её гуляющую на лестничной клетке кошку и держала её заложницей в шкафу, вырубала рубильник в подвале, вынуждая рыжую тащиться проверять пробки по предварительно рассыпанному по полу гороху, подбрасывала ей в карманы визитки клубов для желающих развлечься, пачкала воротники её рубашек своей губной помадой и поливала их своими духами, и с завидной регулярностью вызывала для нее местную проститутку Розиту, которая по сценарию должна была случайно столкнуться с возвращающейся с работы Вейверли… В общем, стратег из Вайноны был так себе…
Так что в пикапе Вейверли всегда была запасная канистра бензина, кошку принципиально не искали, поскольку Вайнона всё равно не выдерживала её воплей дольше 3 часов, в подвал Николь отправлялась исключительно с фонариком и веником, на визитки всем было плевать, и только отстирывать помаду и стойкие духи сестры действительно напрягало Вейверли… А вот Розита была даже на пользу… Потому что в обмен на половину заплаченных ей Вайноной средств, которые Розита передавала Вейверли, «случайно с ней сталкиваясь», та устраивала Николь показательный скандал, крича на весь дом и разбивая пару тарелок. Потом Николь устраивала ей столь же показательное примирение, тоже крича на весь дом и иногда даже разбивая тарелки…
Вайнона на всё это довольно потирала руки, воодушевленная их «ссорой». И, разумеется, не сдавалась… Так что у Розиты был постоянный клиент, с которым даже не надо было заниматься сексом, у Вейверли был дополнительный доход, за который ей нравилось заниматься сексом, а Вайнона просто гордилась своими достижениями безо всякого секса. Короче, все были в своеобразном выигрыше.
Ситуация немного исправилась, когда Вайнона совершенно случайно наткнулась на пьяную Николь в стриптиз-клубе и настолько охренела от этого события, что даже забыла, что рыжую наглую морду нужно спалить перед сестрой. В итоге они напились вместе ещё сильнее, Николь пожаловалась ей на Вейверли, Вайнона тоже пожаловалась ей на Вейверли… Так что они неожиданно нашли хоть что-то общее… Они обе слегка боялись Вейверли…
После этого подставы Вайноны прекратились, и только в подобных конфликтных ситуациях она не могла удержаться, чтобы по старой памяти не попытаться втянуть Николь в дополнительные неприятности.
И сейчас она с восторгом поддерживала рыжую в её стремлении попасть за решетку за убийство Бобо. Даже их взаимная с Бобой неприязнь, возникшая по причине того, что выгнанный ею как-то из дома Док поселился именно у Бобы и даже не планировал возвращаться, отошла для неё на второй план. Так ей была приятна ярость разбушевавшейся Николь…
А в это время Вейверли, оставшаяся ликвидировать ущерб от утреннего потопа, едва сдерживая рыдания, пыталась успокоиться. Ну почему, почему всё время всё идет не так, как хочется? Вроде, наконец-то Николь сможет провести с ней несколько дней, встретить Новый год без срывов на вечные вызовы с работы, да и просто не отрываясь от нее. И вот, получите! Потоп! Вместо нескольких дней погружения друг в друга — погружение в волшебный мир стирки и сушки. И это при условии, что не придётся окунуться в неизведанный мир ремонта, чего жильцы не делали уже много лет, но она же не может позволить своему пирожочку жить в разрухе.
— Вроде вода больше не льется, — глянув на потолок, пробормотала немного успокоившаяся Вейверли. Но осмотрев то, что находилось ниже, она впала в полное уныние, и, присев на единственный сухой угол кровати, зарыдала.
Николь же бесновалась этажом выше. Она кричала что запустит Бобо в его ванне на орбиту земли, что повыдирает Бобе все патлы и сожжет все их шубы, что, в конце концов, перестанет закрывать глаза на их похождения и наплюет на многолетнюю дружбу. Бобо сидел в ванне и изредка подмигивал ей, делая то раскаявшееся, то удивленное лицо. Рука его непрестанно тянулась к ковшику, заливая пол скопившейся в рукаве шубы влагой.
— Не дергайся, скотина! — зарычала Николь, продолжая выдираться из каменных объятий Доллса и отворачиваясь от перегара Дока. — Вообще не шевелись! Провалишься с этой бандурой на Вейверли и тебе конец!!!
Бобо состроил несчастную рожицу и размазал остатки туши по лицу мокрыми ладонями:
— Ничего-то вы не понимаете… — горестно вздохнул он и всхлипнул. — А я ведь для вас стараюсь…
— Совсем ты поехал! Поехала! Блять! Оба вы поехали уже!!! — рявкнула Николь.
— Офицер Хот, — невозмутимо пробасил над её ухом Доллс. — Предлагаю лишить Боб остатков запрещённой жидкости.
Николь недоумённо повернулась к ящеру:
— Ты опять обдолбался? Что ты несёшь?! Какой еще запрещённой жидкости?!
Доллс так же невозмутимо кивнул в сторону ведра на полу.
— Воды, — коротко бросил он и вдруг неожиданно протяжно зашипел, оскалившись. — Мерззззззкой водыыы…
— Фу ты блять! — дёрнулась от него Николь. — Ящер херов! Пусти меня!
Доллс широко ухмыльнулся, плотоядно облизнувшись, но руки всё-таки разжал.
— Всё равно предлагаю избавиться.
Николь перевела взгляд на ведро. Вообще, в этом был смысл. Пока Бобо притащит ещё воды и нагреет её, хоть время выиграть можно. А там, глядишь, он и отойдет немного от своих разрушительных настроений.
— Док! — скомандовала она. — Вылей воду из ведра!
— Ага! — с готовностью согласился Док, чувствуя себя частью команды.
Он подлетел к ванне, отшвырнул подальше ковшик, не обращая внимания на протесты Бобо, игриво шлепнул того по протянутой руке, пригрозил пальчиком, вызвав этим недовольный вздох у Вайноны, и подхватил ведро.
— Куда?!!! — в ужасе заорала Николь, наблюдая как Док, опрокидывает ведро на Бобо. К счастью ей хватило доли секунды, чтобы одним прыжком добраться до замершего от страха Дока и выхватить у него из рук ведро.
— Совсем допился?! — грозно рыкнула рыжая. — Не на него же вылить, идиот!
— Не ори на моего мужа! — возмутилась Вайнона. — Только мне можно!
— Ага, — саркастично кивнула Николь, открывая окно. — Тебе и паре местных любителей дешёвых шуб.
Бобо вдруг мерзко хихикнул, Док пошло ухмыльнулся, а Вайнона взвыла:
— А ну быстро домой, скотина!!! Совсем бессмертным себя возомнил?! А с тобой, рыжая, я после разберусь!!!
Док послушно засеменил за Вайноной, а Николь опрокинула ведро в окно.
— Разберись давай, — пробормотала она. — Разборщица хренова.
— А что тут, собственно, происходит? — послышался голос Джереми от двери. — Доброе утро всем. Офицер Хот, мистер Нэдли, мистер Доллс, Бобо, Боба.
— Ой, да завали! — закатила глаза Николь. — Достал уже своими няшками! Принеси швабру лучше!
Джереми кивнул и снова исчез, и Доллс проводил его раздражённым взглядом.
— Офицер Хот, — снова басом проговорил он. — Самая лучшая тряпка надета на хозяев.
Николь задумчиво посмотрела на Бобо:
— Предлагаешь раздеть скотину?
— Можно не раздевать, — плотоядно осклабился ящер.
— Это как? — удивилась рыжая.
— Можно прямо скотиной пол протереть.
— Ооо, мне нравится ход твоих мыслей, рептилоид! — заулыбалась Николь.
А вот Бобо не был так благодушен и подскочил в ванне, возмущенно размахивая руками:
— Позвольте! Что значит «скотиной пол протереть»?! Мы, между прочим, живые люди!
Доллс хищно ухмыльнулся, сверкнув глазами и подмигнув игуаной, и угрожающе надвинулся на Бобо.
— Поняли мы, поняли! — испуганно заверещал тот и молниеносно стащил с себя шубу, оставшись в мокром облегающем термобелье.
— Фу, — коротко резюмировала Николь, осмотрев его с ног до головы и брезгливо сморщившись, но шубу всё-таки забрала.
***
Когда с помощью подоспевшего Джереми вся вода была собрана и выжата в окно, а конфискованная шуба отправилась сушиться на крохотную общую кухню, Николь наконец добралась до своей квартиры. Вейверли по-прежнему сидела в слезах посреди мокрого погрома.
— Никоооль, — завыла она. — Это какой-то пиздец… Что делать???
Рыжая вздохнула и присела рядом.
— Ну не плачь. Мы всё уберем.
Она с тоской посмотрела на штукатурку на полу.
— А как же праздник?
— Ну, — Николь крепко обняла её, — успеем до вечера.
— А ёлка? А ужин?
— Всё успеем, милая, — уверенно кивнула рыжая, поднимаясь.
Когда последний мешок с мусором был собран, пол вымыт, а постельное белье выстирано, на часах было почти 6 вечера. Николь, спотыкаясь от усталости, с мешком мусора наперевес неслась по лестнице, матерясь на каждой ступеньке.
— Сука… Бобо… Мать его… И её… Всех этих грёбаных Боб мать…
— Куда это ты торопишься? — пропела Вайнона из кухни, и Николь невольно остановилась, заглянув внутрь.
— Не рановато ли вы старый год-то провожаете? — скептически спросила рыжая, осматривая соседей.
За крохотным столом сидела Вайнона, старательно тасуя в руках колоду карт. Напротив неё расположился Доллс, одетый в парадную майку, из-под которой осоловело косилась игуана. На подоконнике потягивал сигарету Док, задумчиво глядя пустым взглядом в окно на падающий снег. У плиты суетился Джереми в цветастом переднике, а возле входа с потрёпанным баяном на коленях сидел Нэдли. Вся кухня уже была уставлена стаканами и бутылками.
— Норма-а-а-с, — протянула Вайнона, выкладывая козырь. — О, крести! Ха-ха-ха! Дураки на месте, Доллс!
— Новые козыри — новые дураки, — спокойно парировал ящер, забирая карты. — Со старшего. У меня дама.
— А у меня туз! — заржала Вайнона.
— Пиздишь, — возразил Доллс.
— Не пизжу!!!
— Покажи.
— Хер тебе! Я хожу! — рявкнула она, швыряя на стол пару семёрок, и снова повернулась к Николь. — Так что? Куда летишь, рыжая?
— В магазин хочу успеть. За ёлкой и продуктами.
— Ооо, вот ты зануда… На хера тебе ёлка? Вон у нас смотри какая!
Николь перевела взгляд на старую вешалку для одежды, щедро обмотанную гирляндами. Под серебряным дождиком угадывалось что-то знакомое.
— Это что? Форма моя?! — изумилась рыжая.
— Ммм, — промычала Вайнона, отбиваясь от карточных атак Доллса. — Даа… Без нее ёлка была слишком облезлой.
— И больше ничего не нашлось?!!! — возмутилась Николь.
— Не… У тебя плечи широкие… Удобно…
— Блять, — обречённо выдохнула рыжая, решив не тратить время на разборки, и побежала дальше.
Ёлку она купить вполне успевала, но найти хоть что-то приличное вечером тридцать первого… Не желая расстраивать Вейверли убогим подобием новогоднего дерева, она, закупившись продуктами и вооружившись топором, отправилась в ближайший лес на поиски ёлки мечты.
Побродив с полчаса по сугробам и буеракам, Николь наконец остановилась у самого что ни на есть идеального дерева. Роскошная, пушистая ель, высотой чуть больше двух метров — выше все равно потолки в их райском доме не позволяли — стояла на самом краю глубокого оврага и манила своей недоступностью.
— Л-а-а-адно, — протянула Николь, привязывая верёвку к ближайшему дубу, крепя её на своем поясе, и направляясь к дереву. — Главное, чтобы никто меня не спалил на этих противоправных действиях…
Срубить ель получилось легко. А вот удержать её от падения в овраг — нет.
Рыжая с тоской смотрела, как дерево скользит по крутому склону, сдирая с себя ветки.
— И снова блять, — обречённо пробормотала она и полезла в овраг.
Когда она выбралась наружу, таща за собой изрядно пострадавшую ёлку, ей было уже глубоко плевать и на новый год, и на ремонт, и на соседей-алкоголиков. Даже на ёлку было плевать. Так что она просто осмотрела поломанные ветки, старательно нарисовала перед собой счастливое лицо Вейверли и пожала плечами:
— Пойдёт.
И поволокла ёлку к машине. Но и тут её ждал новогодний сюрприз. Машина покряхтела и не завелась.
— Хм… — рыжая пару минут сидела в раздумьях, потом выбралась из салона и открыла лючок бензобака. Ну конечно крышки на месте не оказалось.
— Вайнона, ну ёб же тебя через колено!!! Вот сучка!!!
Отступать было некуда. И рыжая, перехватив дерево поудобнее и обняв гигантский пакет с продуктами, поплелась домой пешком.
***
— Твоя чёртова сестра опять слила бензин! — заявила Николь, вваливаясь в квартиру за пару часов до полуночи. — Ого!
Комната сияла чистотой, на окне мигала гирлянда, а Вейверли стояла перед ней в симпатичной короткой красной шубке и милой шапочке.
— Пирожочек мой! Ты что, шла пешком???
— Точно, — протянула Николь, втаскивая ёлку в комнату. — И телефон сдох. Прости.
— Ооо, милая, — Вейверли принялась стягивать с неё куртку. — Ты же так устала!
— Так устала, что, наверное, даже не смогу убить Вайнону в ближайшую пару дней, — согласилась рыжая.
— Переодевайся и ложись отдыхать! — скомандовала Вейверли. — Я сама со всем разберусь!
Через полтора часа ёлка была наряжена, салаты намешаны, а колбаса нарезана.
Ушатанная и даже задремавшая Николь сонно приподнялась на кровати, осматриваясь:
— Ооо, детка моя… Прямо праздник-праздник…
— Да-а-а, — протянула Вейверли, присаживаясь рядом. — Как ты?
— Лучше, — улыбнулась рыжая, притягивая её к себе и подмигивая. — Думаю, нам нужно проводить этот год.
— Звучит заманчиво, — улыбнулась девушка, опускаясь рядом.
Николь даже было решила, что все не так и плохо. И что секс, возможно, все же состоится.
И тут по дому разнёсся фальшивый вой баяна, и гулкий неровный голос Бобы затянул:
— Я ду-у-у-у-у-шу-у-у-у дьяволу-у-у-у прода-а-ам за но-о-о-очь с тобо-о-о-о-о-ой…
— Ох ты ж сучок, — разочарованно простонала Николь, понимая, что под эти вопли она к Вейверли не прикоснется.
Она чмокнула свою девушку в нос, встала с кровати и отправилась на кухню.
Нэдли по-прежнему сидел в дверях, насилуя баян, Джереми извлекал из замызганной духовки подгоревшее жаркое, Вайнона смахивала слезы, внимая «трогательной» мелодии, а Доллс и Док сосредоточенно поглощали виски на скорость. К действующим лицам прибавился только Бобо, снова натянувший на себя еще недосохшую шубу. Он стоял посреди кухни, пафосно заламывая руки, и вопил густым баритоном, иногда переходя в образ Бобы и срываясь на фальцет.
— Слышь, Квазимодо…— Николь оперлась о косяк, сложив руки на груди. — Ты бы завязывал с вокалом-то. Время видел?
— С тобо-о-о-о-о-о-й, моя-я-я-я-я краса-а-а-а-а-вица! — не попадая ни в ноты, ни даже в текст завыл Бобо, на последнем слоге превратившись в Бобу.
Николь поморщилась и коротко бросила:
— Заткнись, а то пристрелю.
— Вот ты зануда, рыжая, — демонстративно всхлипнула Вайнона, явно переоценивая свои актёрские таланты. — Новый год же через 20 минут, а ты ноешь.
— Тебя спросить забыла, саботажница чёртова! — огрызнулась Николь. — Опять бензин весь высосала в моей тачке!
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — Вайнона невинно захлопала глазами и нервно поправила волосы.
— Ну конечно, — закатила глаза Николь. — Плевать мне уже. Сегодня и так самый отвратительный день года. Заткнитесь хотя бы на оставшиеся 15 минут!
— Чтобы нам было слышно, как ты там с моей сестрой ритмично забываешь свои неудачи? — хмыкнула Вайнона.
— Это куда лучше, чем вой Бобо, — рыжая пожала плечами. — Могу разнообразить чем-то новеньким, если хочешь.
Вайнона угрожающе прищурилась:
— Ты играешь с огнем, рыжая.
— А чё нет-то? — усмехнулась Николь. — С водой я уже наигралась сегодня.
Вайнона открыла было рот, чтобы продолжить, но её прервал умоляющий голос Джереми:
— Ну давайте не будем ссориться! Сегодня же новый год! Сейчас отметим и пойдем фейерверки запускать! Я их столько запас!
Рыжая хмыкнула, а Вайнона поджала губы, покосившись на парня:
— И где ты их взял?
— Да сам и сделал! — улыбнулся Джереми.
— Понятно, — протянула Николь недовольно. — Подальше от дома отходи тогда со своей самодеятельностью, пироман доморощенный.
— Ага, — радостно закивал парень, — отойду, конечно. Не волнуйтесь.
— Ладно, — рыжая уже собиралась выйти, но вдруг стремительно развернулась и ткнула пальцем в Бобо. — Тишина до полуночи!
Бобо понимающе кивнул и послал ей воздушный поцелуй.
***
— Итак, на чём мы остановились? —– спросила Николь, входя в комнату. — Ух ты!
Вейверли лежала на кровати в каком-то нереально сексуальном нижнем белье, сосредоточенно принимая соблазнительную позу.
— Как тебе мой подарок? — девушка повела рукой по своему телу.
— Ооо… очень, — рыжая тяжело сглотнула, — крутой подарок.
Она тут же вспомнила о собственном подарке, томившемся в кармане джинсов, и подумала о том, насколько неуместно делать предложение в такой ублюдский день…
— Иди ко мне, — поманила её Вейверли, и Николь послушно опустилась на кровать рядом с ней, незаметно вытаскивая кольцо и пряча его в тумбочку, чтобы Вейверли не нашарила его у неё в кармане раньше времени
Они тут же приступили к горячим поцелуям и объятиям, и вскоре алые кружева отправились куда-то в сторону елки.
— Люблю тебя, — шептала Николь, ведя ладонью по телу любимой и изо всех сил стараясь не обращать внимания на звон бутылок, доносящийся из кухни.
— И я тебя люблю, пирожочек, — стонала в ответ Вейверли, томно изгибаясь навстречу её движениям.
Рыжая скосила взгляд на часы. «10 минут. Успеваем.»
Она чуть настойчивее принялась ласкать девушку, спускаясь всё ниже. Вейверли дотянулась до пульта от старенького музыкального центра, и по комнате полилась ритмичная мелодия.
— Умница моя, — пробормотала Николь, радуясь, что звуки снизу почти перестали быть слышны.
— Давай, малыш, — шепнула Вейверли и потянула рыжую вверх, впиваясь в её губы. — Быстрее!
Николь устроилась поудобнее и, не разрывая поцелуя, вошла в девушку. Та тут же застонала и задвигала бёдрами навстречу. Рыжая поймала нужный ритм, удобно совпавший с ритмом музыки и снова посмотрела на часы. «7 минут. Отлично…»
Старенькая узкая кровать поскрипывала и ощутимо шаталась, но такие тонкости девушек мало волновали. Сейчас вообще мало, что волновало. Даже если бы Боба вдруг ворвалась в комнату, как она любила делать это в алкогольном угаре, и заявила, что пойдет работать в оперный театр, Николь, наверное, просто запустила бы в неё подушкой и даже не сбилась.
Вейверли стонала всё быстрее, кровать дёргалась всё сильнее, в плохоотапливаемой комнате становилось всё жарче… И вот с очередным взглядом Николь на часы, ровно за 5 минут до полуночи и на самом жарком кульминационном моменте звучавшей композиции, Вейверли страстно выгнулась, сжимая Николь в объятиях, впилась ногтями ей в спину через так и не снятую футболку, закричала и… погас свет…
— Да епт, — выдохнула Николь, по инерции и привычке добивая её несколькими жесткими толчками.
Наступившая тишина мгновенно обнажила все прелести их коммунальной жизни и основательно испоганила концовку, поскольку из кухни донесся грохот, обиженные возгласы Джереми, мат Дока, звучный хохот Доллса, писк Бобо и ворчание Нэдли… Только Вайнона удивительным образом не вставила свои пять копеек в эту мерзкую какафонию.
Николь приподнялась, пытаясь разглядеть лицо своей девушки:
— Детка, всё нормально?
— Нормально, — слегка раздражённо ответила та. — Могло быть и лучше, конечно.
— Прости, малышка… Я пойду пробки проверю, а то ведь эти не додумаются… Не хочу пропустить полночь…
— Иди, — обречённо кивнула Вейверли, кутаясь в плед.
Николь встала, нашарила фонарик на тумбочке, по старой привычке ухватила из угла веник и поплелась в подвал.
Открыв скрипучую дверь подвала, она подняла фонарик и прямо перед собой увидела жуткое перекошенное ужасом лицо, стремительно движущееся на неё. От неожиданности рыжая истошно завопила, выронила фонарик и огрела этого «монстра» веником.
— Охренела что ли?! — раздался из темноты возмущённый голос Вайноны. — Веником херачить! Совсем совести нет?!
— Какого хера, Вайнона?! — Николь подобрала фонарик. — Тебе жить надоело?! Что ты пугаешь?!
— Я не планировала!!!
— Аааа, спалилась наконец! — заржала Николь. — Не успела из подвала слинять до моего прихода?! Как теперь будешь доказывать, что это не ты пробки выбиваешь?!
— Ой, да и по хер! — заорала Вайнона. — Давай быстрее валить отсюда!
— Чего? — не поняла Николь и вдруг принюхалась. Ощутимо пахло гарью и каким-то смутно знакомым кисловатым запахом металла. — Что за нах?!
Она отодвинула замершую рядом Вайнону и прошла в подвал. Луч фонаря выхватил несколько коробок с красноречивыми надписями красным маркером «огнеопасно», «не вскрывать» и «бухла здесь нет». Коробки уже занимались ленивым желтым пламенем, источником которого служила жизнерадостно шипящая и распространяющая тот самый запах металла, связка гигантских бенгальских свечей.
Быстро сложив в голове 2 и 2, Николь заорала:
— Валим!!! — и потащила Вайнону на выход.
— Так, а я о чём, тупица?! — огрызнулась та и припустила по лестнице вверх.
— Быстро всех на улицу, — рявкнула Николь, толкая её в сторону кухни. — Я за Вейверли!
Она стремительно взлетела по лестнице и распахнула дверь:
— Детка!
— О, малыш! — простонала Вейверли, откидывая с себя плед. — Давай мы в темноте продолжим… Чёрт с этим светом…
— Детка! — снова завопила Николь. — Хватай кошку и на улицу!
— Чего? — удивилась девушка.
— Быстрее! Вайнона запалила фейерверки Джереми в подвале!!!
— Блять!
Вот за что Николь больше всего любила свою девушку, так это за её сообразительность. Ей не понадобилось пояснять дважды. Зная всех действующих лиц, было вполне логично предположить такой исход событий… Странно, что это произошло только сейчас…
Так что Вейверли мгновенно схватила плед, кошку, мирно дремавшую на подоконнике, технично выбросила из окна уже собранные с самым необходимым сумки, запрыгнула в ботинки и рванула вниз. А Николь рванула к тумбочке.
— Николь!!! Ты где там?!!! — закричала Вейверли.
— Иди, малышка, я сейчас! — крикнула рыжая, шаря в темноте в ящике. — Да где оно?..
— Николь!!!
— Иди я сказала!!! — неожиданным басом гаркнула рыжая, и Вейверли понеслась на улицу.
Как только за ней захлопнулась дверь, а часы начали бить полночь, раздался первый взрыв.
***
Все стояли, сбившись в кучу, и с тоской наблюдали новогодний фейерверк Джереми. Наверное, если бы он происходил не в подвале, то это было бы действительно красиво.
Из крошечных подвальных окошек вырывались языки пламени, иногда оттуда же вылетали красочные огни, шипя и разбрасывая искры. С каждым очередным взрывом дом вздрагивал и терял кусочки осыпающегося фасада.
— Нормально ты запасся, — протянул Док, пыхтя сигаретой.
— Весь год их делал, — горько вздохнул Джереми.
— Как это вообще случилось? — проворчал Нэдли.
— Я просто хотела себе подсветить дорогу спичками, — простонала Вайнона. — Кто ж знал, что они там…
— А потому что не хер вырубать нам с Николь свет! — прорычала Вейверли.
— Поздно уже говорить об этом, — невозмутимо пожал плечами Доллс.
— Я душу-у-у-у-у дьяволу-у-у-у прода-а-а-а-м за но-о-о-о-о-чь с тобо-о-о-о-о-й, — пел Бобо, экстатично танцуя вокруг своих соседей.
Взрывы становились всё реже, пока, наконец, не прозвучал последний и все стихло… Несколько минут стояла полная тишина, потом раздался будто горький протяжный вздох, заполнивший всю округу, и дом рухнул. Поверх руин, как вишенка на торте, весело отражая глянцевыми бортами оранжевые искры, сверкала златоногая ванна.
Вейверли крепко сжала руку Николь и внимательно посмотрела на её потрепанный вид и перепачканное лицо:
— Если бы ты там ещё хоть чуть-чуть задержалась…
Рыжая молча кивнула.
— Ну скажи мне, что ты там так долго искала, пирожочек? — недовольно качнула головой Вейверли.
Николь залезла в карман, вытащила кольцо и, не отрывая взгляда от дома, протянула его своей девушке:
— Выйдешь за меня?
Вейверли взяла кольцо, любуясь бликами пламени на нем, а потом надела его на палец.
— Выйду, конечно.
А Бобо вдруг упал на колени и заорал:
— С новым годом, крошка-а-а-а-а-а!!!
— Ни до хера ли ты рад? — недовольно поинтересовалась у него Вайнона.
Тот откинулся назад, растянулся на снегу в позе морской звезды и высоким фальцетом Бобы пропищал:
— Просто мы знаем кое-что, чего не знаете все вы! И это новогоднее чуууудоооо!
Последнее слово он пропел, по его мнению, совершенно ангельским голосом, но все присутствующие поморщились.
— Что за чудо ещё? — равнодушно спросила Николь, не ожидая совершенно никаких чудес.
Бобо хохотнул уже баритоном и снова продолжил фальцетом:
— Нас рассе-е-е-е-ля-я-ю-ю-ю-ют!
— Чего? — не поняла рыжая.
Бобо кашлянул, сел, принял максимально серьезный вид и неожиданно спокойно продолжил:
— Городской Совет наконец признал дом аварийным и выделил бюджет на расселение. Нам дадут квартиры. Они, правда, затянули бы с этим ещё на годик, но теперь у них нет выбора. Деньги на нас уже есть, а жить нам негде. Так что пусть Док смотается через колодец за бухлом. Будем отмечать столь своевременную расторопность Джереми и Вайноны.
Николь усмехнулась и снова перевела взгляд на руины:
— Неужто я скоро не буду видеть ваши мерзкие рожи?
— Ооо, это вряд ли, — покачал головой Бобо. — Скорее всего, нас опять поселят в один дом.
— Главное, чтобы ты жил не над нами! — рыжая хохотнула и прижала к себе свою невесту. — Да уж… С новым годом, крошка…
