Кстати, о Ларри…
С Ларри мы познакомились относительно недавно. С того дня, когда я зашёл к нему, прошло около пяти — шести месяцев, однако он уже успел стать моим лучшим другом. Мы похожи с ним характерами, хотя порой он в разы позитивнее, чем я, у нас похожие увлечения. Джонсон для меня не просто друг. Он помогает мне удержаться на поверхности, поддерживает меня. Возможно, за это я его и люблю. Я даже не помню, когда я впервые понял, что влюблён в него. Просто… со временем это понимание пришло. Ларри отпраздновал своё шестнадцатилетие ещё четыре месяца назад. Теперь на его лбу красуется девятка. Ему явно повезло, хотя иного исхода никто не ожидал. Разве можно поставить что-то ниже, чем «отлично», парню с бледной кожей, выразительными скулами и орлиным носом? А эта родинка под правым глазом… она такая милая, а про глаза и вовсе сложно сказать что-то плохое. Они тёмные и такие глубокие… я нередко зависаю, засматриваясь на него. У нас нередко заводится разговор насчёт того, какая оценка будет у меня. Джонсон обычно улыбается в этот момент, рассматривая эти шрамы. Не знаю, как можно улыбаться, смотря на это, но он как-то умудряется. — У тебя в любом случае будет не ниже «пяти». Я бы даже сказал, не меньше «шести», — обычно говорит в эти моменты Ларри. — Почему ты так считаешь? — всегда спрашиваю я у него. Мне приносит удовольствие слушать, как он описывает что-то прекрасное во мне. — Ты хочешь снова это услышать? — смеётся он, но после этого становится полностью серьёзным. — Таких глаз, как у тебя, я ещё не видел. Или ты встречал где-нибудь человека с таким красивым голубым оттенком волос? — Филипп, — пожимаю я плечами, усмехаясь. — Нет, у него не такой. Этот цвет похож чем-то на смесь небесно-голубого оттенка и… — Ларри задумывается на секунду. Он всегда называет разные цвета, что меня порой удивляет, — и василькового. — Но за глаза и волосы пятёрка мне точно с небес не свалится, — качаю я головой, давая понять Джонсону, что вижу себя в зеркале каждый день. — А кто сказал, что у тебя есть только красивые глаза и волосы? — не понимает Ларри, наклоняя голову на бок. — Мне нравятся твои губы и форма лица. — Джонсон, смирись, у тебя странные вкусы, — смеюсь я, щёлкая его по носу. Когда я так делаю, он выглядит так глупо, но в то же время всё равно остаётся милым. — Хах, почему это именно у меня странные вкусы? Это люди придумали какие-то стандарты, по которым шрамы не являются чем-то красивым. Вот только почему-то в аниме куча парней и девушек со шрамами и все от них без ума. И вообще, шрамы украшают мужчину, разве нет? На этом моменте я предпочитаю закончить разговор. Но с каждым разом надежда, что у меня действительно будет «пять» или выше, растёт. Ларри ведь не может врать, правда? К тому же, он художник, у него есть чувство, что красиво, а что нет. Джонсон не станет мне лгать, я уверен. Однако теперь, когда я уже подошёл к зеркалу, мне стало не по себе. Я закрыл лоб рукой, всё ещё не готовый увидеть то, что там появилось. А вдруг всё же ниже «пяти»? У меня ведь тогда вообще никаких шансов с Ларри. Я не говорю, что даже с этой пятёркой у меня они будут, но хотя бы небольшая надежда появится. Я слишком сильно запаниковал, уже прокручивая в голове варианты разворота событий. Но всё же рано или поздно, мне придётся узнать, на сколько я выгляжу. Вздохнув, я убрал руку, старясь не закрывать глаза. — «Три»… — прошептал я, увидев число. Я почувствовал, что у меня немного кружится голова. Может, мне всё же снится? Это не может быть правдой. Мне тогда стало так плохо. Уже ничего не хотелось сегодня делать. Мир разрушился у меня прямо на глазах. Лучше бы я вообще не вспоминал про то, что у меня сегодня день рождения. И как мне сказать об этом всем?…У тебя в любом случае будет не ниже «пяти». Я бы даже сказал, не меньше «шести»…
Я не оправдал ожиданий Джонсона. Но возможно, он знал, что у меня не выйдет выше чёртовой четвёрки, поэтому и хотел как-то подготовить меня к этому, показать, что не для всех я буду уродом. Но вдруг он действительно считал, что у меня не может быть ниже «пяти»? Вдруг он правда считал меня симпатичным? Итак, сегодня я впервые узнал, что такое настоящий страх. Кроме него я сейчас ничего не чувствовал. Я с ужасом рассматривал своё лицо, пытаясь найти всё то красивое, что называл Ларри, но у меня не выходило. Если он действительно понимал, что я урод, то лучше бы так и сказал, а не пытался поднять мне самооценку. От этого больнее вдвойне. Из мыслей меня вывела мелодия, доносящаяся из телефона. Я вздрогнул, уже привыкнув к тишине, однако я всё же отошёл наконец от зеркала и взял телефон, садясь на кровать. Звонил Джонсон. Было бы очень странно, если бы я сбросил или не ответил, но взять трубку было страшно, потому что я знал, на какую тему будет разговор. — А-алло, — сказал я. Как же я уже ненавидел себя за этот дрогнувший голос. — Привет, Сал, — послышался этот приятный голос. Почему-то тогда все те прелести, которые я в нём находил, воспринимались мною в сто раз лучше, чем они есть на самом деле. — Кажется, кому-то сегодня исполнилось шестнадцать. — Да что ты говоришь… — закатил я глаза, пытаясь делать вид, будто всё отлично. — Я собираюсь сейчас к тебе подняться, только скажи сначала, какая у тебя оценка. Просто в случае чего, возьму с собой больше конфет, — усмехнулся Ларри. — Итак… — Э… — протянул я. Почему-то в тот момент я затормозил. — «Восемь»… — Ой, чувак, прости, что говорил, что у тебя будет «пять» или «шесть», — обеспокоенно сказал Джонсон, но после этого его голос повеселел. — Есть, что праздновать, не так ли? Я скоро буду, жди. И после этого он сбросил, не дожидаясь моего ответа. Я так винил себя в тот момент за то, что сказал. Но с другой стороны… «три» исправить на «восемь» очень легко. К тому же, не думаю, что Ларри попытается проверить, не подрисовал ли я эти линии. Я себя чувствовал паршиво и считал себя гением одновременно. Я точно сошёл с ума, но я встал, достал из ящика в столе коричневый акриловый карандаш, после чего намочил его кончик и превратил свою тройку в восьмёрку. Не знаю, что со мной происходило, но я улыбался, как псих, смотря на это творение. Это же гениально! Кроме Ларри это никто не увидит, а Джонсон не будет кричать всем подряд, что у меня за оценка. Эшли, думаю, отреагирует так же, как и Ларри, а всем остальным плевать. К тому же, за протезом ничего не видно! Я чёртов гений! Но вот послышался звук, говорящий о том, что Ларри уже здесь. Я забросил карандаш обратно в ящик после чего надел протез. В эту же секунду дверь в мою комнату открылась. Джонсон зашёл с коробкой в руках, снова приветствуя меня. — Протез надел, даже не даёшь полюбоваться твоей восьмёркой, — посмеялся Ларри, подходя по мне. — Хах, да, — улыбнулся я, чувствуя, как в груди всё сжимается. Я за сегодня явно переволновался, я понимал это, но мне так нравилось это чувство. — Сними протез, иначе не получишь свой подарок. Я неуверенно потянулся к ремешкам, снимая с себя протез, который сразу упал на кровать. Как и обещал, Ларри протянул мне коробку с подарком. — Открой. Я сел на кровать, что сделал и Джонсон. Он внимательно смотрел на меня, но я понимал, что его взгляд устремлён на цифру на моём лбу. Я аккуратно открыл коробку, откуда достал медиатор. — Думаешь, мне понадобится эта штучка? — усмехнулся я, поднимая взгляд. — Ну, ты же играешь на гитаре, — пожал плечами Ларри, улыбаясь. — Рано или поздно, но ты вспомнишь про этот медиатор и будешь играть. Я шире улыбнулся, продолжая рассматривать подарки. Я заметил картонку, на которой была красная нить. Я сразу надел её на запястье. Совсем недавно свою красную нить, которую мне несколько лет назад подарил отец, я потерял, а Ларри, видимо, решил подарить свою. Если я потеряю эту, я буду её искать, пока не найду. Ну, и на самом дне лежал пакет. Он не был прозрачным, поэтому я не мог сразу сказать, что там. Я достал его. Там было что-то мягкое. Я заметил, что Джонсон начал как-то странно улыбаться. — Там что-то живое, что ли? — посмеялся я с этого взгляда. Ларри только закатил глаза, сказав мне проверить самому. Я сделал, как он мне и сказал. В пакете лежала чёрная толстовка, но она была не простой… — Из мерча Sanity's Fall? — удивился я. — Нравится? — довольный собой, спросил Джонсон, ожидая моего ответа. Спереди на толстовке были инициалы любимой группы. Когда-то я просто зашёл к Ларри, чтобы познакомиться, и он дал мне послушать несколько песен этой группы. Мне сразу они понравились и весь мой плейлист был забит только этой группой. У Джонсона была футболка из мерча Смысловой Фальсификации и я ему безумно завидовал, потому что теперь мерч не такой уж и дешёвый. Вообще, я сказал Ларри не сильно тратиться мне на подарок, но он, как обычно, не услышал меня. — Это лучшее, что я получал на день рождения, — ответил я, рассматривая эту толстовку. Но тут я вскочил, снимая с себя свой свитер и надевая новую толстовку. Я крутился перед зеркалом. Толстовка была мне немного велика, но как сказал Ларри, я же должен вырасти хотя бы немного, к тому же, меньше размера не было. Эта толстовка такая мягкая и тёплая… или я уже схожу с ума? Но я не хотел её снимать. — Можно тебя обнять? — А ты продолжаешь спрашивать, — улыбаясь, вздохнул Джонсон, направляясь ко мне и раскрывая руки для объятий. Я крепко обнял его. Обычно наши объятия длятся дольше, чем у друзей, но Ларри этого не замечает, чем я и пользуюсь. Я следил за тем, чтобы случайно не прижаться к его футболке лбом, иначе волшебным образом моя восьмёрка снова станет тройкой. Тогда я точно испорчу себе день. Мы обнимаемся нечасто, но мне так нравится, что непосредственно я всегда предлагаю это. Просто подойти и обнять я не могу, поэтому всё время и спрашиваю. Почему-то во время этих объятий я чувствовал себя немного по-другому, как-то более уверенно. Возможно, это происходило из-за того, что мы с Ларри, грубо говоря, на равных, у меня оценка внешности «восемь», у него «девять». И в тот момент мне было без разницы, что я нагло вру. Главное, что Джонсон мне верит. У меня было желание что-нибудь сказать Ларри, что-нибудь приятное, но в голову ничего такого не приходило, чтобы он сразу не понял, что я к нему чувствую. Поэтому я и промолчал, только поблагодарил за подарок. Я выпустил Джонсона из своих объятий. И как же мне хотелось в тот момент его поцеловать. Его волосы упали ему на лицо, а улыбка была такой искренней. Но я не мог даже предположить, как он отреагирует на проявление моих чувств. — Итак, мы сегодня встречаемся с Эшли и идём устраивать тебе самый лучший день рождения, — объявил Ларри, убирая волосы с лица. — Даже так, — усмехнулся я, отводя взгляд. — Только подожди, я ещё кое-что не сделал. Я взял расчёску, начиная приводить волосы в порядок. Обычно я делаю два хвостика, но сегодня я задумался. Может, попробовать новый образ?.. Я, как и всегда, разделил волосы ровным пробором, но больше ничего не делал. — М-м-м, Салли Фишер и без хвостиков? Что-то новенькое, — посмеялся Ларри, смотря на меня. Взглядом я попросил его замолчать. Для меня самого это было очень непривычно, но нужно иногда меняться. Мы оделись и вышли на улицу. На самом деле, я не очень люблю зиму. Всё время холодно, солнце совершенно не греет. Но с другой стороны, вокруг лежит белый снег, из которого можно сделать снежки, чтобы закидать ими друзей, падают красивые снежинки, которые я нередко пытаюсь словить рукой, чтобы рассмотреть поближе. А ещё можно носить тёплые вещи, которые всегда такие мягкие и приятные на ощупь. Мы с Ларри шли по улице. Он куда-то вёл меня, развлекая своими рассказами. Мне нравится его слушать. Но в какой-то степени, я понимаю, что мне рассказывать Джонсону особо нечего. Я скучный, я не умею разряжать обстановку и поднимать другим настроение. Даже не знаю, почему Ларри всегда рядом и не обращает на мои недостатки внимания, самостоятельно заводя разговор и отвлекая от грустных мыслей. Он будто с другой планеты. Хотя, если бы у меня тоже была такая мама, наверное, я бы стал не хуже Джонсона, я бы тоже всегда видел позитив во всём. И вот мы дошли до какого-то парка. Я не знал даже о существовании этого места. Мы переехали сюда полгода назад, к тому же, у меня нет желания исследовать местность, искать интересные места. У входа в парк стояла Эшли, качаясь из стороны в сторону, будто ей это поможет согреться. Из-под толстого и очень длинного шарфа, который она себе сама связала, выглядывали лишь глаза и выпадала парочка прядей красивых волос. Эшли ещё пятнадцать, так что у неё не появилась оценка внешности, но я уверен, что у неё будет не ниже «девяти». Мы подошли к Кэмпбелл и она сразу немного опустила шарф, чтобы можно было говорить. — Какие же вы долгие, — пробурчала девушка, доставая руки из карманов. После этого она потянулась к своему рюкзаку и достала оттуда красиво украшенную коробочку. — С днём рождения, Сал. Откроешь дома, ладно? Просто холодно как-то, а в перчатках сложно будет открыть. — Спасибо, — улыбнулся я. Эшли любит обо всех заботиться, поэтому, наверное, она всем нравится. Я положил её подарок в свой рюкзак, уже строя не которые догадки, что там может быть. — У тебя уже появилась цифра? — с интересом спросила она. — «Восемь», — не переставал я улыбаться. Но мне стало как-то не по себе, потому что я ответил уверенно. Я уже сам верил в то, что у меня «восемь». Эшли посмотрела на меня как-то странно, но потом рассмеялась. — Я же говорила, что у тебя не может быть даже ниже «пяти». А тут «восемь»! И чего волновался? Я видел, что она очень сильно удивлена, но по всей видимости, поверила. Мне было стыдно, но уже не так, как раньше. Я считал, что будет лучше, если никто не будет знать правду. Этот день был очень весёлым. Пожалуй, такого дня рождения у меня никогда не было. Вроде бы, мы просто гуляли, но всё же это было так необычно… Я был в центре внимания, спрашивали у меня, куда мы пойдём дальше, что мы будем делать. Пусть сегодня и не было возможности остаться наедине с собой и своими мыслями, как я любил, но мне однозначно нравилось проводить время с Ларри и Эш. Было особенно смешно, когда Кэмпбелл начала войну, бросив в Ларри снежок. У них началась жестокая схватка. Я наблюдал за этим, не сдерживая смех, но вот и в меня полетел один снежок. Внезапно игра кончилась, мы замолчали. — Ах, так! — крикнул я, бросая снежок в Джонсона, из-за которого снег мне теперь пробрался под куртку. Снова послышался смех. Теперь под обстрел попадали все, все смеялись, нападали друг на друга. Я оставался в выигрыше, потому что моё лицо защищено протезом, но когда снег пробирается через отверстия для глаз, это действительно не очень приятно. Лишь через минут десять мы решили уже остановить это безумие, но никто не мог перестать смеяться. Тем не менее, мы пошли дальше, договорившись, что больше никто не начинает эту войну. Мы снова пошли по парку. Началось обсуждение какой-то темы, в которой я не сильно разбираюсь. Именно поэтому я задумался. А что будет, если всё же Ларри узнает, что я ему вру? С одной стороны, как он вообще это узнает? Но с другой… Вдруг с меня резко сняли шапку. Я вздрогнул, подняв руки вверх, надеясь схватить шапку, но там её не оказалось. Я обернулся. Ларри держал мою вещь над собой, с наглостью в глазах смотря на меня. — Ларри, отдай, — серьёзно сказал я. Сейчас была не та погода, чтобы отбирать друг у друга шапки. Я уже чувствовал, как тепло покидает меня. — А ты забери, — бросил мне вызов Джонсон, поднеся мою шапку мне прямо к лицу. Я потянулся за ней, но не успел забрать, Ларри её снова поднял над своей головой. Мне точно не дотянуться, Джонсон слишком высокий. — Уже не смешно, Джонсон, хватит, — повысил я тон. Меня это очень раздражало, потому что я и без этого мёрзну. — Я же сказал, отбери, — рассмеялся Ларри, отходя на шаг назад, я же сделал шаг вперёд. Медленно, но он продолжал от меня отходить, пока я приближался к нему в том же темпе. Сзади уже смеялась Кэмпбелл. В какой-то момент я прыгнул, но всё равно роста мне не хватает, чтобы забрать шапку, к тому же, Джонсон резко сделал большой шаг назад и немного в сторону. — Ты сам напросился, — грозно сказал я, усмехнувшись, продолжая приближаться к Ларри и пытаться допрыгнуть до шапки. Джонсон даже не скрывал свой смех, продолжая отходить всё дальше и дальше, не давая мне и шанса. — Мальчики, мне кажется, это не лучшая идея, — заволновалась Эш, замечая, что здесь скользко и Ларри уже чуть не упал. — Эш, заткнись! — крикнул я, совершая очередную попытку прыгнуть за шапкой. Ларри хотел снова отойти на шаг назад, но поскользнулся и упал, а я за ним, споткнувшись о его же ноги. Джонсону повезло, потому что упал он на сугроб, а мне повезло, потому что упал я на Ларри. Я быстро сообразил, что надо делать, поэтому, приподнявшись, я потянулся за упавшей на снег шапкой. — Да неужели! — восторженно крикнул я, наконец получив то, за что так долго боролся. — Джонсон, ты точно идиот… — сказал я, посмотрев на него. Он в этот момент наблюдал за мной, улыбаясь. Тогда я странно себя чувствовал, но по усмешке Ларри я понял, что уши уже покрылись румянцем. Вот почему, когда я стесняюсь, они вечно меня выдают? Я поспешил встать. После этого я натянул на голову шапку и стряхнул с себя снег. Итак, мои джинсы, шапка и перчатки были мокрыми и это было до жути неприятно. Но я не особо обращал на это внимания. Он был так близко… он так смотрел на меня… я вздохнул, решая перевести тему. В следующий раз я не буду так бороться за какую-то шапку, чтобы больше не было таких моментов. Ларри уже сто раз всё понял лишь по тому, какими красными внезапно стали мои уши. Тем не менее, день продолжался. Мне было всё так же весело. Ближе к вечеру, когда уже все замёрзли, мы зашли в магазин, купили торт и свечи, после чего пошли ко мне, чтобы праздновать дальше. Я заварил чай, давая каждому кружку прямо в руки. Мы сели на пол, перед этим бросив на него несколько подушек, и включили телевизор. В день моего рождения уже показывают новогодние фильмы, что не может не радовать. Я снял протез, чтобы было удобно пить чай с пряниками, которые я купил ещё вчера, подозревая, что мы пойдём ко мне. Мне повезло с друзьями, потому что перед ними я могу снять протез, не стесняясь своего лица. Однако я замечал на себе задумчивый взгляд Эш. И я знал, что она смотрит именно на цифру на лбу. Кажется, она всё ещё не верит в то, что у меня «восемь». Я бы тоже не поверил, честно говоря. Мне нравилось наблюдать за Ларри, когда он был слишком увлечён фильмом, чтобы поддерживать разговор. Он подносил кружку к губам, отпивал немного чая, а потом снова не отвлекался от происходящего на телевизоре. В один момент Джонсон отошёл, пока была реклама. Мы с Эшли остались наедине. Она сразу замолчала после ухода Ларри, но стала очень серьёзной. — Сал, я не хочу ничего сказать этим, но у тебя точно «восемь»? — спросила Кэмпбелл через пару секунд. — Да, — уверенно ответил я, уже войдя во вкус. Теперь подобная ложь мне давалась легко. И я понимал, что тут стыдиться нечего. Если это поможет мне как-то стать ещё ближе к Ларри, то я готов врать хоть до конца жизни. — Я тоже сначала не поверил, ты не одна такая. — Нет, ну, просто… это так странно. Я не говорю, что ты урод, нет, конечно… — затороторила Эш, боясь, что она сказала мне что-то неприятное. Но мне уже не обидно слышать подобные оскорбления. Я давно знаю, кто я есть на самом деле. — Просто я всегда думала, что у тебя будет «пять»… но я всё равно очень рада за тебя, знай это. Джонсон вернулся, из-за чего мы закрыли эту тему. Но если мне поверила и Эшли, значит, всё будет просто отлично. Примерно в восемь часов вечера я задул свечи на торте, загадывая желание. Глупо, но я пожелал всегда быть рядом с Ларри. Никогда не верил в силу свечей, но в этот раз появилась какая-то странная надежда на то, что они действительно исполняют желания. Этот день рождения я запомню надолго…***
Проходил день за днём. Я каждый день дорисовывал свою восьмёрку и снова встречал Ларри с улыбкой на лице. Интересно, если бы у меня так и осталась бы тройка, он бы так же меня встречал? Но я старался об этом не задумываться. Почему-то именно эта тема была для меня самой неприятной для рассуждения с самим собой. И вот наступило тридцать первое декабря. Мой подарок Джонсону был полностью готов и мне оставалось лишь вручить его. Мы с Ларри договорились, что дарим небольшие подарки, поэтому я купил ему новый скетчбук, который он однажды заметил в магазине и сказал, что здесь крутая бумага, а также несколько карандашей. Я обожаю, когда он рисует. Особенно интересно наблюдать за ним, когда он пробует что-то новое. В эти моменты он сосредоточен только на своём рисунке и становится очень вспыльчивым, когда его отвлекают от этого занятия. К тому же, порой Ларри даёт мне свой скетчбук, чтобы я мог рассмотреть новые скетчи. Если полистать его, то можно заметить и мои рисунки, но там сразу видно, где рисовал Джонсон, а где я. Но Ларри говорит, что у меня хорошо получается, что в рисовании главное передать чувства. Ну да, в моих каракулях ведь столько эмоций… Но всё же, как и любая его похвала, эта тоже очень важна для меня. Утро было очень странным. Я был каким-то рассеянным и всё время вспоминал, что мне нужно ещё что-то сделать. В итоге я наконец-то переоделся, заплёл любимые хвостики, приготовил себе завтрак, чуть не забыв его посолить, а также упаковал подарок для Ларри в красивую коробочку. После этого я положил свой подарок в рюкзак, где ещё лежали напитки и мягкий свитер, в котором я спал, потому что Джонсон сказал, что я остаюсь сегодня у него на ночёвку. Я не мог дождаться, когда же наконец наступил ночь, потому что ещё Ларри сказал, что кровать у него большая, следовательно, будем спать на одной. Я был словно ребёнок, ждущий чуда. Наконец я спустился в подвал. Но меня не покидало чувство, будто я что-то забыл. Что-то важное я не сделал сегодня. Но всё же я уже зашёл в квартиру Джонсоном, сразу направляясь в комнату Ларри, где он вешал гирлянду на стену. — О, привет, — заметив меня, сказал шатен, лишь на секунду обратив на меня внимание. Через пару мгновений огоньки находились на своём месте. Ларри глянул на них, отмечая, что повесил нормально, после чего обернулся ко мне. — Да, однозначно, наступит конец света, прежде чем Сал Фишер начнёт снимать при мне протез без напоминаний. — Прости, я снова забыл, — усмехнулся я, потянувшись к ремням фиксации. И тут я вспомнил, что же я забыл… Я забыл дорисовать восьмёрку. Забыл самое важное, что вообще могло быть. — Ой, слушай, давай сегодня не буду снимать протез. — Эм… почему? — не понял Ларри, ожидая от меня ответа. — Просто у меня… шрам разошёлся. Зрелище ужасное. — Подожди. Шрам? Разошёлся? — переспросил Джонсон, всё ещё ничего не понимая. Я в ответ кивнул. — Как? Такое разве вообще возможно? — Да, иногда случается, — быстро произнёс я с желанием поскорее закончить этот разговор. — Может, тебе чем-нибудь помочь? Я могу пока что ёлку украсить, — предложил я, заметив, что она до сих пор не наряжена. — Было бы неплохо, — тихо сказал Ларри, серьёзным взглядом смотря на меня. Он объяснил мне, где взять игрушки, после чего приступил снова к огонькам. Я зашёл в комнату Лизы, где должна была быть коробочка с игрушками. Как я мог забыть дорисовать восьмёрку? Я только об этом и думаю. Или я уже решил, что если я подрисовываю эти линии в течение нескольких дней, то они уже сами будут появляться? Я не знал, что думать. Но мне нужно будет чуть позже отлучиться на пару минут домой, чтобы исправить это недоразумение. Но не сейчас, иначе Джонсон точно будет меня в чём-то подозревать. Уйду через пару часиков, перед этим сказав Ларри, что я забыл телефон. Я очень скоро нашёл нужную мне коробку в шкафу Лизы. Я быстро её достал и, закрыв шкаф и поставив стул, который использовал, чтобы дотянуться до нужной полки, на место, пошёл обратно в комнату Ларри, где он украшал гирляндой полочки. Для Джонсона важны украшения, ни один важный праздник не обходится без них. Ему просто нравится вешать эти украшения, добавляя атмосферы. Я поставил коробку на пол рядом с ёлкой, открывая её. Сразу показались золотые и красные шарики разных размеров. Я начал вешать их на ёлку, но я понимал, что до верхушки я не дотянусь. Поэтому пока что я украшал снизу, а потом возьму стул и продолжу. Мы с Ларри говорили о чём-то, пока занимались своими делами. Когда я взял стул, чтобы дальше украшать ёлку, Джонсон посмеялся, наблюдая, как я взбираюсь на него. — Салли-совсем-не-вырасталли, — не сдержался он, смеясь с новой силой. — Вообще-то, Салли-ёлку-украшалли, — улыбнулся я, продолжая искать места для новых шариков. — Кстати, мишуру и огоньки будешь сам вешать. — Гирлянду нужно было вообще в первую очередь повесить, — заметил Ларри. — А какая разница? Обидется, что повесили её после шариков, и гореть не будет? Шатен закатил глаза, решая, что я всё равно не пойму. Ему важно придерживаться какого-то плана, делать всё по порядку. И тут прихожу я и разрушаю его планы. Ну, он сам решил, что я хороший друг. Через какое-то время шарики в коробке кончились. Ларри сказал мне просто посидеть, разрешив полистать скетчбук. Я взял эту тетрадь, начиная просматривать рисунки, начиная с того, который здесь я ещё не видел. Не представляю, как он так рисует. Нет, я понимаю, он долго учился, но всё же для меня остаётся загадкой, как можно рисовать так красиво. Когда я перелистываю страницы, мне страшно, что я что-нибудь порву, поэтому стараюсь всё делать аккуратно, хотя Ларри порой смеётся из-за этого. Через какое-то время Джонсон сел рядом со мной, осматривая комнату. Я тоже поднял взгляд. Везде были огоньки, другие украшения. Нужно было только дождаться вечера, когда это будет выглядеть красивее всего. Ларри, видимо, тоже нравилось то, что он сделал, потому что он окидывал комнату взглядом довольного человека. Мне в такие моменты так хочется положить голову ему на плечо, но Джонсон может всё понять. Я только вздохнул, продолжая рассматривать рисунки. — Ларри, а кто это? — указывая на парня на рисунке, спросил я. — Я его где-то видел. — Просто из головы, — усмехнулся он, наклонившись ко мне, чтобы увидеть, о чём я говорю. Не знаю почему, но когда его лицо было близко к моему, я почувствовал себя ребёнком. Я улыбнулся, стараясь не думать об этом и снова сосредоточиться на рисунках. Я продолжал изучать скетчбук Джонсона, иногда задавая какие-то вопросы. Но всё же меня немного волновал тот факт, что Ларри притих, ничего не рассказывает. Но вдруг украшением комнаты он занимается уже всё утро? Может, просто устал? Но через какое-то время я услышал какой-то знакомый щелчок. — Что это? — спросил, поднимая голову. Я всё понял, когда заметил висящие без дела верхние ремешки протеза, но в этот же момент послышался второй щелчок. Ларри словил протез второй рукой. Я хотел забрать его, но Джонсон поднял его вверх. — Отдай! — крикнул я, потянувшись за протезом. Но тут же я словил на себе удивлённый взгляд Ларри. Он смотрел на мой лоб… Я замолчал, садясь и опуская взгляд вниз. Волосы закрывали моё лицо, что хоть немного успокаивало меня. — Круто у тебя шрам разошёлся, — вздохнул шатен, кладя протез рядом с собой. — Неужели у тебя цифра с восьмёрки на тройку изменилась за одну ночь? — Нет… — тихо ответил я. Мне было очень страшно. Я не знал, что будет дальше. Ларри молчал, ожидая от меня продолжение. Он уже прекрасно понял, что это значит, но он хотел услышать это от меня. — Я делал из тройки восьмёрку, а сегодня забыл. — Мне сразу показалось это странным, — заявил Джонсон, но после этого его голос стал спокойнее. — Я всегда считал, что у тебя будет «пять» — «шесть», я бы ещё в «семь» поверил, но «восемь» это уже как-то подозрительно, без обид. — Я понимаю, — прошептал я. — Но зачем ты мне врал? Зачем Эш сказал, что у тебя «восемь»? — спросил Ларри. — Или ты решил, что из-за какой-то тройки на лбу мы тебя бросим? Ты такого о нас мнения? — Нет, — сказал я громче. — А в чём проблема? Зачем нужно было всех обманывать? Бывают же случаи, когда меняется цифра. У меня ведь тоже восьмёрка стала девяткой! — повысил на меня тон Джонсон, сверля взглядом. — Не кричи на меня… — А что мне делать, если ты молчишь?! Смириться с тем, что лучший друг мне, оказывается, не доверяет?! — А как ты представляешь себе моё признание человеку, который мне нравится? — тихо спросил я. Ларри в этот момент замолчал. Мы никогда об этом не говорили, возможно, он думал, что я вообще ни в кого не влюблён, а теперь я спрашиваю такое. — У него «девять», у меня «три», у меня же куча шансов, да? — вырвалось у меня. — А почему нам с Эшли ты не мог сказать всё, как есть. Или ты решил, что мы подойдём к этому человеку и скажем ему, что ты просто врёшь ему? — всё ещё пытался разобраться Джонсон. В тот момент мне безумно хотелось его ударить. — Может, потому что я люблю тебя?! — крикнул я, поднимая взгляд на Ларри. — Я не знаю, как можно быть таким слепым, как можно постоянно не замечать, что наши объятия длятся в сто раз дольше, чем дружеские, что я постоянно краснею рядом с тобой! Я же постоянно смотрю на тебя, постоянно наблюдаю за каждым твоим движением! Уже миллиард раз можно было всё понять! Придурок… Последнее я сказал тихо, уже понимая, что зашёл слишком далеко. Я всегда держу себя в руках перед Джонсоном, но сегодня совсем странный день. Ларри, видимо, не ожидал, что я начну кричать, говорить нечто подобное. По его лицу я видел, что он не понимает, что сейчас произошло. И мне стало вдвойне стыдно. Мне не было так стыдно даже тогда, когда я первый раз сделал из тройки восьмёрку. — Я не имел в виду, что ты виноват, просто… — начал я оправдываться. Я не знал, что за бред сейчас начал нести, это происходило само собой. Я растерялся. Я продолжал снова и снова что-то говорить, но Ларри только молчал. Вскоре я тоже затих. Я смотрел на свои руки, не зная, что делать дальше. Меня раздражало то, что я всё это сказал Джонсону. Меня раздражало то, что мы оба молчим теперь. Меня раздражало то, что сердце отбивало чечётку и в груди снова всё сжималось. Меня раздражало то, что у меня кружилась голова, мысли путались и я не мог придумать ничего стоящего. Я просто волновался, а в себе я ненавидел это больше всего, потому что в эти моменты я чувствую себя очень странно. Складывается ощущение, что через пару секунд я просто упаду без сознания. Когда я волнуюсь, я начинаю царапать ладони, что меня тоже жутко бесило, но это помогало отвлечься. Многие находят покой, сказав всё, что скрывают, покричав на кого-то, но мне становится от этого только хуже, потому что я повысил на человека тон, не имея на это никакого права. Мне казалось, что я должен уйти, но я оставался на месте. — В таком случае, ты тоже слепой, — вдруг сказал Ларри, накрывая мои руки своей. Я ничего не понимал, но поднял взгляд, наблюдая за тем, как он улыбается, говоря это. — И ты ошибаешься. Я всё замечаю. Просто мне казалось, что ты считаешь это нормальным, поэтому и пользовался. Ты бы знал, какой ты милый, когда стесняешься, но мне почему-то казалось, что ты при всех такой. И почему ты думаешь, что эта тройка должна как-то изменить моё мнение о тебе? — Я не знаю, мне казалось… — я замолчал, понимая, что у меня нет оправданий. Мне просто хотелось быть лучше в глазах Джонсона. Мы так просидели около минуты, после чего Ларри обнял меня, улыбаясь. — Послушай, мне плевать на эту цифру. Я знаю, что природа сошла с ума, если дала тебе «три». Мы же с тобой оба знаем, что это не так? К тому же, ты же такой классный. Только твоим голосом можно наслаждаться вечно. Джонсон говорил мне это на ухо. На шее я ощущал его дыхание, которое с прикосновениями сводили меня с ума. «В таком случае, ты тоже слепой», — вдруг начала крутиться в голове эта фраза, сказанная Ларри. Это значит, что он тоже любит меня или я всё неправильно понял? Я обнял его в ответ. Мне почему-то сразу стало спокойнее. Я больше не обращал столько внимания на свои ошибки, как несколько секунд назад. — Ладно, надо ещё на ёлку повесить гирлянду и мишуру, — сказал Ларри, заканчивая объятия. Мне так не хотелось его отпускать, но я не был уверен, что могу заставить его продолжать сидеть со мной. Так что мне оставалось снова наблюдать за тем, как Джонсон пытается всё сделать красивее и ярче.***
Уже был вечер. До Нового года осталось лишь десять минут. Ларри достал бокалы, но поскольку шампанского не удалось найти, то мы туда налили газировку. На телевизоре подходил к концу какой-то фильм, который мы успешно пропустили. Мы решили, что уже пора обмениваться подарками. У нас в руках уже были подарки друг друга. Ларри упаковал всё в небольшую коробочку голубого цвета с белой ленточкой. — Насчёт три, — сказал Джонсон. — Раз… — Два… — продолжил я. — Три! — воскликнули мы хором, начиная жадно открывать подарки. Мне не терпелось увидеть, что же там такое. На полу лежат без дела ленточки, крышки от коробочек, серпантин, который не давал сразу увидеть, что же под ним спрятано. А у меня в руках были две книги. На них были красивые иллюстрации и название написано золотыми буквами. Такое издание в наших магазинах стоит в разы дороже того, что попроще. В чём отличие? В обложке и бумаге. Всё. — Знаешь, я ещё раз убедился в том, что ты псих, — сказал я, смеясь и уже листая книгу. — На тебя мне не жалко денег, — пожал плечами Джонсон, доставая свой новенький скетчбук. — А ты, как и всегда, всё слышишь и помнишь, — улыбнулся он, с восторгом осматривая подарок. — Тебе нравится? — спросил я на всякий случай. Мне было важно, чтобы подарок нравился Ларри. — Конечно. Я давно хотел скетчбук с такой бумагой, — не переставал улыбаться он. — И думаю, я не зря тебе так много рассказывал про карандаши. Никогда не удавалось сдержать улыбку, когда доволен Джонсон. Когда ему что-то безумно нравится, он похож на ребёнка. Обожаю его. И вот на телевизоре появились часы, которые отсчитывали последние секунды до наступления Нового года. Десять, девять, восемь, семь… мы налили в бокалы побольше напитка, уже встречая этот год и провожая старый. Но когда оставалось буквально три секунды, Ларри похлопал меня по плечу. Я обернулся, после чего сразу почувствовал его губы на своих. Я начал отвечать. Этот поцелуй был таким нежным и медленным, что совершенно не хотелось его заканчивать. От телевизора слышится веселая музыка, оповещающая о том, что новый год настал, но нас не волновало это. Свободную руку я положил на плечо Джонсона, немного сжимая в руках его толстовку. Как же мне долго хотелось это сделать, почувствовать, как его губы касаются моих… — Ещё один мой подарок, — усмехнулся Ларри, когда мы отстранились друг от друга. — Пожалуй, он затмил все подарки, которые я только получал от тебя, — улыбнулся я. Джонсон только рассмеялся. — Нет, я серьёзно. Я не думал, что это может когда-нибудь произойти. — Почему ты так решил? — спросил Ларри, смотря на меня. Я молчал. — Забей на свою тройку. Кстати говоря, три — очень красивое число. Теперь я понимаю, почему оно так нравилось Николе Тесле.***
Этой ночью я наблюдал за спящим Джонсоном. За один лишь этот вечер я полюбил его в несколько раз больше, чем любил раньше. Всё же Новый год — это действительно праздник, наполненный чудесами, здесь не поспоришь. Неважно, как выглядит человек, всё равно он заслуживает хоть каплю любви и внимания. И сложно найти более подходящее время для объединения семей, чем этот праздник. Верьте в волшебство и с Новым годом!