Джекпот

Четким поставленным движением парень зарядил обидчику кулаком в лицо, пьянчуга, громко вскрикнув от боли, зажал разбитый нос. Дыша через рот, механически проглатывал свежую кровь, не сводя разъярённого взгляда с красного плаща. — Мне повторить еще раз? Деньги вперед, иначе зажмешь не только нос. — Сука, ты чертов псих! Кто так дела ведет, ненормальный?! — Так я сука или псих? Если первое, то распрощайся со своим ебалом, но если второе, я тебе даже деньжат на лечение оставлю. — Похлопав мужчину по сгорбленной спине, парень оскалился в жуткой улыбке, серые глаза внимательно следили за его лицом, словно хищник наблюдал за раненной им жертвой. — Псих…- Прошептав и втянув остывшую в разбитом носу кровь, мужчина захромал в сторону бара. «Веселый Карлик”- хуевое название для бара, как и дела, что решаются там каждую ночь. Главой сего заведения был отнюдь не карлик, да и карликов там не водилось как таковых. Были пару раз ребята с отрубленными конечностями, но стоило им приехать на своих колясках, домой возвращались, как могли и умели. — Тони! Снова слабых унижаешь? — Девушка, что была чуть старше самого парня, весело помахала ему свободной рукой, в другой держала огромный поднос с пустыми, выпитыми посетителями, бутылками. — Ты что? Как я могу? Это бесчеловечно. — Театрально скрестив руки на груди, и запрокинув голову назад, парень не забыл шлепнуть знакомого пьяницу по лысой голове. От его удара у бедняги снова побежала кровь. Матеря охотника на чем свет стоит, мужчина забежал в туалет. — Как прошла работа? — Эйприл подошла к парню, мягко приобняв его за плечи. — Как обычно, крошка. И не пачкай мой плащ своими грязными руками. — Отстранив от себя веселую девушку, охотник сел за свой любимый стол. — И как обычно, шевелись, милая. Народу в баре вечно дохера, но парень уже привык к нескончаемому гулу, воплям и дракам. Иногда даже сам участвовал в увеселительных конкурсах, размазывая чью-то наглую морду по грязному столу. А после, как ни в чем не бывало, выпивал с мужиком, естественно на халяву. — Тони, отец тебе зовет. — Эйприл поставила перед охотником его привычный заказ, только приготовленный санди очень соблазнительно сверкал в свете покорёженных ламп. — Если он узнал, что я тебя трахал, то ни чем не могу тебе помочь. — Подцепив ложкой первую порцию, парень мигом отправил ее в рот, закатив от удовольствия глаза. — Прекрати паясничать. Когда это ты меня трахал? Ты охуел? — Ну, по твоим глазам видно, что ты только этого от меня и ждешь. — Улыбаясь возмущенной девушке, парень увернулся от кулака, подхватив ее под руку, усадил к себе на колени. — Ложечку? Шучу, — не успела девушка и слова сказать, как охотник оттолкнул ее от себя, заставив Эйприл встать с него. — Мое санди — только мое. — Жмот несчастный. Где это видано, чтобы в баре для мужиков, мужик ел парфе? Ты не из этих часом? — Из каких этих? Следи за языком, детка. — Угрожающе наставив на нее чайную ложку для десерта, парень зачерпнул новую порцию. — Как доем, подойду. Иди, работай. Провожая взглядом слегка потрепанную знакомую, охотник снова принялся за еду. — Тони, чтоб тебя! Быстро подошел сюда! Орал бармен на все заведение, но Тони не нужно два раза так сильно просить, доев свое угощение, парень встал из-за стола, медленным шагом подойдя к стойке. — Я тут. Чего надо? — Наглец, ты сколько мне должен? Так разговаривать со мной здесь никто не смеет. — Да-да, — ковыряясь в ухе, и мало слушая, что говорит ему владелец, Тони подмигнул проходящей мимо Эйприл. — Твоя доля. И я уже вычел из нее твой долг. — Достав из стойки конверт с деньгами, мужчина положил ее на стол. — Да мне и смотреть в него не надо, чтобы понять. Там десять баксов? Я снова бомж, Лукас. — Кто в этом виноват? — Подтолкнув конверт поближе к парню, мужчина нагло улыбнулся. — За что ты так со мной? Я тебе какого зла сделал? — Бери деньги и вали, Тони. Как понадобишься, я пошлю за тобой птичку. — Только хотел парень взять худой конверт в руки, как Лукас резко вырвал его из рук охотника. Открыв, при нем же достал несколько купюр. — За санди, сладкоежка. — Уеба. — Выхватив из сильных рук свою скудную долю, парень злобно зашипел, стоило только заглянуть во-внутрь. — Я блять тебе могу эти копейки оставить. Купишь себе зубную щетку. — Оставь. — Нет уж. — Запихнув в карман плаща мятый конверт, парень вышел из бара, больше не отвлекаясь на знакомые лица. — Открою свою контору, заживу по-человечески. — Бубня себе поднос давно закравшуюся мечту, охотник вдохнул свежий воздух. Грудь тотчас наполнилась приятной прохладой, зачесался нос. У всех на виду Тони — охуевший в край наемник, что еще выбирает за какую бы ему работенку взяться. У самого ни гроша за душой. Ведет себя так, словно все ему должны, пьет как слон и дерется как лев. Такое сравнение нравится парню. Дома, в разбитой и облупленной по всем фронтам квартире, Тони умирает, стоит только переступить охотнику порог. И рождается Данте. Он продолжает выполнять функции Тони, работая наемником, все таким же охуевшим и наглым. Но Данте отличается от Тони. По ночам он работает за «спасибо». Демонов в этом небольшом городе всегда хватает, как, наверное, и по всему миру. Он хотел уехать из этого чертового города, хотел так сильно, что даже купил билет на самолет, потратив свои последние деньги. Но не смог заставить себя сесть в эту летающую машину и съебаться, куда глаза глядят. Не мог бросить ее одну. К Еве Данте приходит раз в три месяца. Всегда покупает с собой ее любимые цветы, он часами сидит на ее могиле, рассказывая о своей жизни. Нет, матери он говорит только хорошее, опуская пиздец, что иногда стучится в его дверь. И она отвечает сыну, шумя раскидистой кроной растущего рядом дерева. — Дени уехал с Джоном, прислали мне открытку с Гавайев. Такие там счастливые, что аж завидно. Ты была на Гавайях, мам? Не припомню, чтобы я слышал такую историю. Я вот подумываю съездить к ним, разрушу всю малину, так сказать, ибо слишком хорошо живут. После разговора с Евой Данте всегда становилось легче. Прошло три года с тех пор, но парень до сих пор помнит тот страшный день, словно это было вчера. Три года как съебался его родной брат, от него ни весточки, ни гребанного письма на салфетке. Данте злился на него, представляя, как будет разукрашивать его рожу после всего… Гуляя как-то теплым деньком по новому парку, Данте присматривал себе место для отдыха. Либо лужайка с левой стороны, либо с правой. Хотя нет, там собаки бегают, лучше на лавочке полежать. Глаза зацепились за группу маленьких ребятишек, что выбежали поиграть на луг, воспитатели внимательно следили за детьми. Визжа и носясь друг за другом, дети вовсю отрывались на улице. Данте сел на скамейку, наблюдая за ними. Проходящие мимо женщины средних лет заговорили об этой группе сорванцов, из их слов охотник понял, что все эти дети — сироты местного детского дома. Вот как. Один малыш не хотел играть. Сидя на траве под палящим солнцем, он тоскливо осматривался вокруг. Мимо него пробегали более взрослые ребята, не обращая никакого внимания на малыша. Но Данте обратил. Цвет волос ребенка серебряно-белый, а из бинтов, что были туго повязаны на маленькой ручке, охотник смог разглядеть нечто. Этот ребенок…не простой человек. Купив мороженое, Данте снова вернулся на скамейку, необычный ребенок уполз под тень дерева, смахивая ладошками пот, и нещадно поглощал воду. Воспитательница обмахивала его панамой, что-то говоря ему. Дети играли часа два, после всех собрали и увели из парка, Данте ушел следом. Дойдя до ворот детского дома, осмотрелся вокруг. Огромное старое здание возвышалось на окраине города, мало прохожих, а посетители этого заведения прячут свои лица. Несколько дней охотник потратил, чтобы разобраться во всей этой процедуре усыновления ребенка. Он, конечно, пролетает по всем пунктам. Без денег и нормального жилья, какой-то проходимец без документов. Но лицо малыша не выходило из его головы. Пришлось делать то, чего Данте теперь не может. Одевшись в костюм, что был взят напрокат, причесавшись, зализав волосы назад, Данте перевоплотился в своего близнеца. Смотря в зеркало, он онемел на пару минут. Так должен выглядеть его брат спустя три года. — В пизду. Растрепав волосы обратно, Данте вышел из квартиры. Добравшись до детского дома, охотник вел себя максимально непринужденно и, можно сказать, аристократично. Обслуживающий персонал, по крайней мере, не выкинул парня на улицу за эти десять минут. Директор детдома — пожилая леди, приняла Данте и говорила с ним долго, задавая очень неудобные вопросы. — Я бы хотел познакомиться с ребенком. — Неро, можешь войти! Неро…почему такое имя? Воспитательница держала малыша на руках, пока ребенок смущенно разглядывал незнакомца. — Я могу… — Протянув руки к Неро, Данте взял его к себе на колени, малыш весь сжался от незнакомых рук и запаха, но не заплакал. — Какой спокойный. Почему рука забинтована? — Ох, Неро родился с неким дефектом. — Дефектом? — Данте не стал спрашивать разрешения, гладя малыша по белым как у него самого волосам, парень разбинтовал руку. Отметка дьявола. Этот ребенок — сын Вергилия. И не нужно больше никаких подтверждений. Данте они ни к чему. Он же не слепой. — Скажите, мистер Редгрейв, вы являетесь отцом ребенка? Ведь внешнее сходство очевидно. — В голосе директора проскользнуло осуждение. Данте закусил губы, выдавая женщинам свою складную ложь. — Я тогда совсем мальчишкой был, испугался ответственности, родители меня с этим ребенком на улицу выкинули, если бы узнали. Но я готов искупить свою вину перед Неро. — Погладив засыпающего ребенка по волосам, Данте грустно улыбнулся. — Я так виноват перед ним и перед его матерью. — Вы можете сказать, кем она была? На пороге детдома мы не нашли никаких следов. — Простите, но я сам буду воспитывать Неро. Она поступила, так же как и я, да, ей в разы было тяжелее, чем мне. Но спустя столько времени, она не заявила о себе. Я не знаю, где эта женщина и что с ней стало. — Понятно. Вы должны заполнить все нужные бумаги, мистер Редгрейв. — Да, я готов все заполнить. — Органы опеки будут навещать ваш дом некоторое время, дабы убедиться, что у Неро есть все, что нужно. — И как долго они будут наблюдать за нами? Я хотел бы увезти Неро из этого города, чтобы малыш рос в новой обстановке, не припоминая старые раны. — Хотя бы полгода, мистер Редгрейв. — Что ж, как скажете.