***
Дойдя до дома, попрощался с сопутствующим парнем, и опустившись на кровать, прикрыл глаза в надежде увидеть его вновь. Очи, пленящие с первого взгляда, с издёвкой и азартом рассматривали меня. Лапы вновь притянули меня к нему. Острые, как лезвие, когти впились в мою плоть, разрывая кожу, и пустив мою кровь, адское создание воткнуло клыки прямо в только прорезаную ранку. От жути и приятности ощущений пальцы на ногах подгибаются. Губы расплываются в кривой улыбке, выражающей болевые симптомы. Но я вновь протягиваю к нему руки, обвивая его шею, расслабляюсь. Дьявол, источающий дикий жар, вызывает сильное внутреннее возбуждение, которое от него не спрячешь. «Бог» судорожно вдыхает запах страха, искусно контрастирующий с усиливающимся возбуждением. Я же втягиваю в себя его запах при вдохе. Запах только выпавшего белоснежного снега — неожиданный, но свойственный только ему — истинный запах дьявола. Истинного для меня бога. Частички воздуха, пропитанного им просачиваются в мои лёгкие, наполняя меня с головы до пят. Он стал наступать на меня с бешеным напором. Придавив меня к углу, его заносчивый взгляд впился в меня, навевая животный страх и угнетение. Я, во всех смыслах, оказался прибитым к стене зверьком. Дьявол, присущим ему взором, превозносится, показывая мою ничтожность. Крайняя бессодержательность и убожество моего внутреннего мира раззадоривает чертей, таящихся в его засасывающих омутах, что делают меня безвольным, аккурат безличным. Смотря в них, я теряюсь. Хотя давно уже потерян. Не имея надежд на лучшую участь, и, влечённый искушением, я вновь и вновь, устремляя взгляд на глаза с чертями, отдаюсь в их власть. Языки пламени, прикосновениями к телу вызывают лёгкое нервное раздражение, и вылизывают кожу. Моё тело необычайно легко, руки стремительно обмякают, ноги чрезвычайно быстро становятся ватными. Я в его власти. Вновь выныриваю из сладостного наваждения, судорожно став рассматривать происходящее вокруг. Убедившись, что я дома, прикрываю глаза, устало выдыхая. Из окна выливается патокой тьма, присущая времени лу́ны. Поняв, что на улицу можно будет выйти только через часов 5, стал заниматься всякими мелочами. Мысли, тревожащие меня, не переставали разрывать на части моё сознание. Его шоколадные очи отпечатались на века в моей голове. Я пробыл в раздумьях о них до прихода Рицу.***
С возвращением неона я решился идти на улицу. Точнее на сборы, образованные советом. Сборы проходили в здании «Воскрешение», находящийся посреди площади. Здание было огромным, высокие лакированные потолки в изразцах притягивали взгляд, каждый пришедший созерцал эту красоту. Золотые ряды протягивались по всему помещению, устремившись прямо к сцене, которая располагалась в конце. Присев на край последнего, и оперевшись рукой о щеку, безразлично осмотрел присутствующих. Некоторые сидели с гордо поднятой головой, кто-то с наигранной улыбкой щебетал. Через некоторое время на сцене восстали люди в чёрных накидках с капюшоном. Лица их были не видны. В воздухе проскользнул аромат только выпавшего белоснежного снега. Мои очи неожиданно распахнулись, а взгляд стал пристально осматривать каждого из присутствующих, как на сцене в одно мгновенье с целью показа для зрителей, плащи отлетели в сторону. Прямо посередине, холодно осматривая происходящее вокруг, стоял дьявол. Истинный для меня бог. Цвета вороньего крыла волосы идеально уложены, очи, окраса мглы, с чертями и бушующим пламенем, такие манящие и недоступные, взглядом поражают. Усмехнувшись, произнёс: < Меня зовут Чон Чонгук. Запомните это. Я — ваша погибель. > — дьявол склонил голову набок, к плечу, и осмотрев всех хищным взглядом продолжил: <Так сдохните же! > Его губы, обнажив зубы с острыми клыками, расползались в бесовском оскале. Чонгук взмахом руки приказал своим людям перекрыть выходы. Я не сводил с него взора, выжидая столкновения взглядов. Гук, обратив на меня внимание, провёл языком по нижней губе, и с голодными, отчётливо контрастирующими с безумством, глазами стал наступать. Мои губы расплылись в лучезарной улыбке, и я, ускорив шаг, двинулся навстречу. Дьявол, вальяжной походкой приближался, меня внутри воистину разрывало. Глаза его, в мыслях, очи дьявольские предо мной. Хищный оскал в голове проносится, наяву ухмыляется. Запах «бога» в сознании, аромат здесь патокой в каждую клеточку впивается. Смоляные волосы блестят под светом ламп, в мыслях я в них зарываюсь. Я Потерян. Обречён. Пленён. Болен. Зависим. Всему виной адская бестия, что наяву, предо мной. И спасения мне нет, Лечиться от этого не желаю. Между нами пару сантиметров, как дьявол, придвинув меня к себе глазами целует. Впивается длинными ресницами в мои глазницы, от этого подрагивающие. Каждый волосок проходит под моё веко, по пути царапая глазное яблоко.Неон обрамляет мои веки. Боль адская, с каждой секундой усиливающаяся, безумная, разрывающая, но эту боль дарит мне мой дьявол, его подарки изысканные, любимые. Ад, любимый сердцем. Расцарапанная глазница–его поцелуй. Дьявол из преисподней. Боль — лучший его подарок. Я чувствую как из слизистой солёные дорожки слёз, вперемешку с кровью от разодранных глазниц, стекают по щеке, расчерчивая её на части. Глазные яблоки трутся друг о друга, вызывая сладостное раздражение. Сильнее прижимая меня к себе, Чонгук глубже входит своими ресницами, от чего я начинаю терять сознание. Медленно мир превращается в чёрный, картинка рассеивается, но я всё ещё вдыхаю запах только выпавшего белоснежного снега — его запах. Я чувствую счастливую улыбку, озаряющую не только моё лицо. Неон выливающийся из стёкл слепит. Дьявол счастлив. Поцелуй меня глазами В неоновом свету. Ри́цу обрамит лучами, Поймав в минуту. От него прикроешь ты, Утащив во мглу, Раскромсаешь когтями, Надежду ту, В коей таится правда лу́ны. В коей хранится звук дождя. В коей правды столько, Во век не обретёшь себя. Я раскрою тебе тайну, Аномалии Земли: Но за это отплати Тонной красоты.