хворь

      Минамото Коу, честно, не самый выдающийся экзорцист. Куда там ему до брата — холёного, обласканного судьбой и наделённого незаурядной силой. Тем не менее, он старается — изо всех сил старается, надеясь однажды, рано или поздно, изгнать все школьные тайны (а особенно этого противного Ханако).       Так он, по крайней мере, думал до знакомства с Яширо-семпаем и вышеупомянутым Ханако.       Тогда же, примерно, всё это и началось (хотя Коу не помнит точно).       Как охарактеризовать «это» более конкретно, он понятия не имел, честно. Да и какая разница? Главное, что «это» привело его к тому, чем он занимается сейчас. Коу в жизни не чувствовал себя большим ублюдком, на следующий день (а то и вовсе через пять минут после) смотря Яширо-семпаю в глаза.       У Ханако прохладные руки, взгляд лукавый и прищуренный, сам он всегда расслаблен и игрив, точно щенок какой, в то время как Коу весь натянут, напряжён, как тугая струна, силится сидеть тихо и не издавать ни звука. Нельзя, чтобы их услышали. Ни в коем случае нельзя — иначе всё это очень, очень плохо закончится. Когда Коу обещал брату, что «присмотрит» за Ханако, он отнюдь не это имел ввиду. Коу поджимает губы, когда Ханако оставляет на них смазанный поцелуй, Коу трепещет весь, когда его нечеловечески холодные пальцы обхватывают его ствол. Коу чувствует себя последним ублюдком, но остановиться не может — тянется за поцелуем, тычется неуклюже, как слепой котёнок, смазано попадает в уголок губ. Ханако берёт его за подбородок и отвечает — уверенно, будто делал это тысячи раз (во всяком случае, когда это впервые произошло, он уже умел), цепляет своим языком его, льнёт ещё ближе, ещё жарче — Коу чувствует, как нагревается его тело — не из этого мира, из того — опасного, странного и непонятного.       Факт того, что ему прямо сейчас дрочит мертвец, должен отвращать и отталкивать, но никак не заводить ещё сильнее. Коу думает о том, что Ханако может запросто свернуть ему шею, или проткнуть насквозь своим оружием, или убить любым другим способом — закинуть за Грань на растерзание другим призракам, например. Одно ужаснее другого — но Ханако вместо всего этого жмётся всем телом, текучий и податливый, как вода. Подтягивается ногами, и Коу накрывает его руку своей, длинно выдыхает через нос — но кого он обманывает, будь у него хоть чуть-чуть меньше гордости, он бы стонал на весь этот чёртов туалет, который семпай недавно так упорно отмывала.       Как обычно, вместе с воспоминаниями о Яширо приходит и жгучий стыд — мимолётный, точно солнечный луч в пасмурный день, но он мгновенно забывается — вместе с очередным поцелуем Ханако, таки-вырвавшем сдержанное мычание — Коу в испуге закрыл рот свободной рукой, закусил палец — больше этот засранец не выудит из него ни звука, даже если ему придётся прокусить кожу до крови. И всё же, довольная усмешка Ханако подбешивает — настолько, что в этот раз Коу решается взять инициативу на себя. Резво рвётся вперёд — Ханако тянет его за собой, на пол, утягивая. Коу смотрит в эти шальные янтарные глаза сверху вниз, и едва сдерживает рвущийся из груди стон похоти.       Ханако красив — понятно, чего такого в нём увидела семпай. Яширо пока что не осознаёт этого, но Коу со стороны всё прекрасно видно — благо, сам в ту же ловушку попался. Повёлся на лукавое полушутливое предложение (которое резко перестало быть таковым, когда Ханако подошёл к нему вплотную, прижал к стене и втиснул колено меж ног), на смеющиеся глаза и шёпот о том, что ничего страшного не будет, если они просто поиграются. Коу тогда впервые ощутил заливающий лицо и шею жар, вязкий непослушный язык, и попросту не смог возразить такому предложению. Потом он лежал у себя дома, обессиленно ткнувшись лицом в подушку — так, что даже брат забеспокоился, мол, а всё ли с ним в порядке. С Коу всё в порядке, он просто устал за день и подрочил мёртвому мальчику, ничего особенного. Право, с каждым в жизни бывает.       Яширо-семпай смотрит на Ханако влюблёнными глазами, ходит за ним хвостиком, и тот охотно ей отвечает, ластится в ответ и косится на Коу — мол, не приближайся. У Коу сердце сжимается — конечно, для Ханако это всё игра и Яширо он, по всей видимости, не любит, но искренне этого хочет. Коу для него развлечение, игрушка-безделушка-брелочек, какие продаются в скромных магазинчиках для туристов. Коу не плачет — не может, он же мужчина в конце-концов, второй сын Минамото. Но в душе у него что-то надрывается — слабое, ничтожно-мягкое и ранимое — то, что Ханако легкомысленно разрушает этой своей игрой.       Коу не знает его настоящего имени — он не знает вообще ничего, кроме того, что этот мальчик-призрак — школьная тайна номер семь, туалетная Ханако-сан, исполняющая желания. Коу знает, что кожа у него прохладная и сам он невозмутим в абсолютно любой ситуации — всё остальное фальшь, игра и притворство. Люди видят то, чего хочет Ханако, только и всего.       Он агрессивно целуется, резко ведёт рукой вверх-вниз и сдаётся первым, испуская рваный выдох облегчения. Ханако идёт вслед за ним, и в руке Коу — в их руках — мокро и липко, срочно нужно умыться. Он старается сохранять невозмутимость, вставая и застёгивая штаны. Когда Коу смывает свою и чужую сперму, Ханако всё ещё рассеянно смотрит куда-то в пустоту, будто парализованный. Коу тянет ему руку, за которую призрак цепляется (сперма у него, хах, отнюдь не призрачная) — опять придётся идти к раковине, но это, право, ничего страшного. — Скоро придёт Яширо-семпай, — говорит Коу так, будто только что ничего не было, — лучше оденься. Пока Ханако натягивает одежду и тянется к спавшей в процессе шляпе, Коу быстро-быстро утирает с лица одинокую слезинку, плещет в него водой, приглаживая растрепавшуюся чёлку. Яширо-семпай приходит спустя несколько секунд, сияя ласковой невинной улыбкой. Коу думает о том, какой же он всё-таки хлюпик — Ханако никак от него не отстанет, а самому отказать не получается — слишком ему приятно, слишком нравятся эти прикосновения. Скорей бы он окончательно привязался к Яширо. А то у Коу, скоро, кажется, такими темпами сердце на куски развалится.