1. Тсуккиямы (+ Хината)
Хината Шое – раздражающий, излишне яркий и неизбежно трогающий сердца каждого, кому не повезет находится с ним рядом. Тсуккишима знал все это не понаслышке и уже давно смирился как с его существованием, так и с его практически постоянным присутствием где-то неподалеку. С претензиями на дружбу смириться оказалось намного сложнее, но Кей искренне верит, что и здесь он преуспел – в конце концов, еще месяца три назад он бы ни за что не согласился помочь этому гиперактивному мальчишке с выбором, господи прости, рождественских подарков. А сейчас мимо него проносится толпа дошкольников, в руках у которых груда дешевых шоколадок, оформленных под сезон. Тсуккишима из средней школы, глядя на все это из давно забытого прошлого, неодобрительно цыкает языком. Нынешний Тсуккишима пожимает плечами и убеждает себя, что, в конце концов, ему тоже необходимо купить что-нибудь для брата, матери и Ямагучи. Возможно, даже для пары людей из клуба, включая Хинату. Парень отвлекается от разглядывания витрины с парными украшениями и находит взглядом Шое, который возбужденно крутится вокруг полок с карнавальными масками, словно маленький ребенок, и с ненормальной улыбкой старается сделать селфи так, чтобы в кадре уместились его глупые очки в форме двух карикатурно выглядящих снеговиков. Тсуккишима кривится. Совершенно точно исключая Хинату. - Хей, Тсукки, - тот замечает его взгляд и активно машет рукой, заставляя Кея подавить растущее желание уйти, бросив этот неиссякаемый источник энергии на произвол судьбы, - не поможешь? Хочу отправить фото Кагеяме. - Вместо того, чтобы слать ему сотни фотографий, доказывающих, что выбирать себе спутников жизни он абсолютно не умеет, раз остановился на тебе, - раздраженно тянет Тсуккишима, все же делая пару снимков на протянутый смартфон, - ты мог бы сосредоточиться на подарке для него. Мы торчим здесь уже больше получаса и ты не продвинулся совершенно. - Но я сосредоточен! – Хината обиженно хмурится и снимает очки, возвращая их на пестрый стеллаж, - я уже перебрал кучу вариантов! И вообще, не веди себя так, будто ты продвинулся в поисках подарка для Ямагучи дальше меня. Кей тяжело вздыхает, но не отвечает, потому что в целом Шое прав – он действительно не имеет ни малейшего понятия о том, что следует дарить человеку, в которого ты влюблен, если вы даже близко не в отношениях. Хинате в этом плане было намного легче (что и делало ситуацию такой раздражающей), ведь он мог подарить буквально все что угодно и Кагеяма поймет его правильно, потому что в его действиях совершенно точно не будет подтекста. И это кардинально отличало его от Тсуккишимы, каждое слово и шаг которого, если они касались Ямагучи, были преисполнены гребанными скрытыми намерениями, будь то совместные обеды в школе или ночевки друг у друга дома. И иногда Кей искренне ненавидел себя за использование положения лучшего друга детства, но потом Тадаши улыбался и - к черту, в самом деле, что он о себе будет думать потом. Сейчас ему просто хочется хотя бы на мгновение представить, что никаких тайных желаний и скрытых намерений между ними нет – они абсолютно открыты друг перед другом. И Кей уверен, что никто не смеет винить его за это, потому что, боже, неужели вы никогда не видели, как сияют глаза Ямагучи Тадаши, когда он улыбается? - Изначально я думал подарить ему парные кружки. - Что? – Тсуккишима возвращает взгляд на Хинату и осознает, что они уже в совершенно другом отделе магазина. - Ну, парные кружки, знаешь, такие забавные, но вместе с тем очень милые. С какой-нибудь глупой надписью или, может быть, рисунком, - он улыбается по-особенному нежно, - такие, чтобы по утрам готовить себе кофе и сразу же вспоминать о нем. - Я почти на сто процентов уверен, что ни один из вас не умеет готовить кофе, - отвечает Кей и, не дав парню начать возмущаться по поводу того, что он убивает весь настрой, указывает куда-то в сторону, - но там отдел с сувенирами. Думаю, сможем найти что-нибудь похожее. Шое удивленно всматривается в западное крыло магазина, а потом переводит такой же удивленный взгляд на блондина. Тсуккишима закатывает глаза и уходит к стеллажам первым. Говорить о том, что у них с Ямагучи как раз есть парные кружки (подарок последнего на их первое Рождество в средней школе) и что все ощущается именно так, как говорит Хината, он разумеется не будет. Ни за что на свете. - Ты тоже можешь купить что-нибудь парное? - Издеваешься? – Кей хмыкает и нервно поправляет очки, - Я не буду дарить кому-то настолько банальный и ленивый подарок. Шое ощутимо вздрагивает и опускает взгляд на кружки с изображением стаканчика из Старбакса на одной и шоколадным пончиком на другой. Надпись на каждой из них гласит «Идеальная пара» и парень позволяет улыбке появиться на лице, когда представляет, как Кагеяма краснеет, разворачивая подарок, и вновь называет его придурком, пытаясь скрыть свое лицо за волосами, а смущение за наигранным возмущением. Это было бы забавно. Это было бы чертовски мило. Слова Тсуккишимы вновь звучат где-то на фоне, как в дешевом кино, и Хината грустно хмыкает, отводя от стеллажа взгляд. Еще это было бы очень глупо и по-детски – совершенно не то, чего обычно ждут от отношений. - И чего ты встал? Раздраженный голос Кея заставляет парня резко обернуться и едва не упасть, запутавшись в собственных ногах. Тот, глядя на это, лишь протяжно выдыхает и закатывает глаза, однако, замечая изменения в лице напротив, сразу же настораживается. Ведь Хината Шое – яркий, шумный ураган, который по какой-то причине всегда упрямо движется вперед и не сворачивает, даже если это кажется единственным приемлемым вариантом. Хината Шое бегает вокруг, вечно улыбается и действует на нервы. Когда Хината Шое пытается спрятать взгляд под торчащими рыжими прядями и кусает губы – значит что-то определенно не так. Они с Тсуккишимой не друзья, вовсе нет. Но тот его неожиданно понимает. Поэтому и дает подзатыльник, вымещая растущее с каждым мгновением раздражение. Хинате должно быть легче, но почему-то ему опять по-своему сложно и Тсуккишима не уверен оттого это, что он непроходимый тупица, или отношения просто настолько пугающая вещь. - Ты идиот и это была констатация факта, продолжать я не буду, - блондин пихает притихшего Шое, который лишь раздосадовано прикрывает затылок ладонью, в сторону ларьков с рождественской выпечкой и думает, что изначально не следовало все это затевать, но какая теперь разница, - когда мы только зашли ты предположил, что подарить плед будет здорово, почему передумал? - Мне показалось, что это глупо. - Почему? - Ну, - Хината мнется и нервно осматривается вокруг, в надежде найти что-то, что помогло бы сменить тему, но под внимательным взглядом сдается и смущенно продолжает, - плед подойдет для того, чтобы завернуться в него, смотреть что-нибудь забавное и романтичное, пить какао, или чай, или горячий шоколад, а еще много обниматься и, - он резко замолкает и натянуто улыбается, - Кагеяма подумал бы что я ребенок. Тсуккишима кивает, невероятным усилием воли заставляя себя промолчать и не назвать его в очередной раз придурком, и берет протянутый ему стаканчик с глинтвейном. Это все так глупо - он на дух не переносит подобные ситуации. - А почему тогда около десяти минут торчал перед входом в спортивный магазин? Это ведь самый очевидный подарок для такого как Кагеяма, и он не выглядит жалко. - Плед не выглядел бы жалко, - неуверенно и обиженно тянет Хината, вздыхая, - я не знаю? Конечно, я мог бы купить очередные наколенники или эластичный бинт, и он был бы доволен, а мне бы не пришлось переживать. Но я просто …. - Не смог? – Кей усмехается и осознание того, что он понимает этого идиота Хинату и все его навязчивые мысли действительно навевает тоску, - а от идеи подарить парные кружки ты отказался потому что я сказал что это банально и каждый второй подобное дарит? Шое пожимает плечами и отпивает свой малиновый чай. Он не был настроен на то, чтобы обсуждать свои внутренние противоречия с кем-то вроде Тсуккишимы, потому что обычно от него не следует ожидать ничего, кроме раздраженных вздохов и смешков. И они, конечно же, самые настоящие друзья – Хината в этом уверен почти на сто процентов, - он ведь даже согласился сегодня ему помочь! Однако, он бы предпочел поговорить о подобного рода сомнениях с Сугаварой, или же с Ноей и Танакой на самый крайний случай. Выбирать сейчас, правда, не приходится. - А ты что планировал дарить Ямагучи? - Не превращай мои нравоучения в сеанс взаимной психотерапии, - отмахивается блондин, - ты абсолютно не понимаешь главной идеи. Ты начинаешь думать, что сделает его счастливым, а потом спотыкаешься о беспочвенные сомнения и страхи и все портишь. Вот скажи, - он переводит на замершего парня злой взгляд, - ты считаешь, что он начал с тобой встречаться, совершенно не зная какой ты? Отношения не работают так – они не должны так работать, и ты отказываешься видеть это, потому что ты интеллектом не отличаешься. А еще ты действуешь на нервы, вечно орешь, не понимаешь очевидных вещей и понятия не имеешь что будешь делать со своей жизнью, если вычеркнуть из нее волейбол и Кагеяму. Ты не смотришь в будущее дальше очередного матча, каким-то образом умудряешься подружиться с каждым, кого встречаешь и никогда не теряешь веры в лучшее. Это раздражает. Я бы ни за что добровольно не согласился провести с тобой всю свою жизнь. Но наш король по какой-то причине привязался к тебе и ты, - он опять раздраженно вздыхает, уже, наверное, в сотый раз за день, - все еще думаешь, что он разочаруется, если ты подаришь ему какую-нибудь глупость? Избавь меня от этого, вы оба те еще идиоты, он будет рад даже брелку для телефона с цифрой десять, как бы мерзко это ни звучало. Хината теряется и вау, Тсуккишима сейчас что, серьезно попытался дать ему совет и поддержать? И к тому же сделать это как можно аккуратней? Кей смотрит на него осуждающе и явно ждет какого-то ответа, но у того просто не находится слов. Так что блондин недовольно цокает и отворачивается, выбрасывая незаметно опустевший стаканчик из-под глинтвейна в урну. Он собирается возвращаться в сторону стеллажей с сувенирами, но замирает и, спустя пару мгновений, говорит: - А если он разочаруется, значит он просто не тот самый. И Шое окончательно теряет связь с внешним миром. Приходит в себя он уже на кассе, когда ему пробивают те самые до безобразия глупые парные кружки с витиеватым «Идеальная пара» на боку, безуспешно стараясь спрятать широкую улыбку в теплом шарфе. Реакция Кагеямы определенно будет стоить всего, он в этом уверен. Точно так же как он уверен в том, что, когда на следующее Рождество он подарит ему огромный, пушистый, словно облако, плед, тот не посчитает это глупым, потому что Кагеяма знает его. Знает и именно поэтому любит. И это все еще звучит невероятно. Тсуккишима наотрез отказывается от предложения Хинаты подождать его, пока он покупает подарок для Ямагучи, объясняя это тем, что он исчерпал свой лимит на общение в тот самый момент, когда Шое позволил себе накинуться на него с объятьями и теперь ему точно нужен недельный перерыв. Поэтому сейчас в торговом центре Кей остался совершенно один и это было лучшей вещью за сегодня хотя бы потому, что отвлекаться на проблемы всяких шумных придурков больше не было необходимости. Остались лишь его собственные, с которыми, как бы ему не хотелось признавать, именно Хината и помог ему справиться. Выглядеть уверенным в своих словах человеком, который разбирается в межличностных отношениях легко, когда ты умеешь вовремя раздраженно вздохнуть, закатить глаза и цокнуть языком. Являться этим самым человеком намного, черт возьми, сложнее, и именно поэтому у Тсуккишимы пара лет влюбленности в лучшего друга и страх подарить ему подарок на Рождество, потому что он будет не искренним. И это все ему так приелось, что он обнаруживает себя у той самой витрины с парными украшениями, которую рассматривал, пока Шое строил из себя беззаботного клоуна. Тонкие черные нити с металлическими пластинами и позолоченными луной и звездой на них выглядят как что-то, что обычно дарят друг другу все эти парочки из дорам, но Кей не сомневается ни секунды. Он просто знает, что это правильно. Он верит, что это не напрасно. Ему тоже хочется смотреть на запястье и знать, что как бы ужасно он себя ни чувствовал, и что бы ни случилось – Ямагучи все равно будет существовать где-то рядом и улыбаться. И этого всегда будет достаточно, чтобы быть счастливым. Направляясь к выходу из центра Тсуккишима вдруг останавливается, сжимает слегка подрагивающими пальцами нежно-зеленую коробочку, перевязанную красной лентой, и судорожно выдыхает, стараясь привести сердцебиение в норму. В другой руке у него большой праздничный пакет с отвратительно мягким оранжевым пледом и это самый ужасный подарок для двух раздражающих идиотов, но ему нет абсолютно никакого дела. Он улыбается.***
Наручные часы показывают без пяти полночь и Тсуккишима бежит. Возможно, он задержался из-за внезапно затянувших его разговоров с матерью и Акитеру, возможно, из-за звонка Сугавары, который решил поздравить волейбольный клуб по телефону минут за десять до конца года, а возможно, потому что где-то в глубине души он все еще сомневался в своих действиях. Наверняка никто сказать не может, а сам он не признается в настоящей причине даже под угрозой смерти. Крик Хинаты, после того как он забежал в квартиру Кагеямы и отдал их рождественский подарок (он бы ни за что не сделал подобное в здравом уме – но сегодня он делал многие несвойственные для него вещи, и в любом случае он всегда сможет все отрицать) все еще стоял в ушах и видеть радость и восторг от твоего подарка оказывается приятно, даже если это такой придурок как Шое. Видеть вытянутое лицо Кагеямы и его попытки выдавить из себя что-то членораздельное приятно вдвойне. Тсуккишима просто надеялся, что последний подарок, который ему следовало отдать сегодня тоже принесет получателю радость. Хоть какую-нибудь. Даже если сам Тсуккишима сегодня вернется домой с чистыми запястьями. Ему всего лишь хотелось увидеть улыбку Ямагучи, как и всегда. - Тсукки! – кричит и машет рукой стоящий на углу улицы парень, когда замечает бегущего к нему Кея, - Осторожно, упадешь! - Тадаши, - блондин останавливается прямо перед ним и замолкает, пытаясь отдышаться. Из-за резкого порыва ветра Ямагучи кутается посильнее в шарф (подарок Ячи на прошлое Рождество и причина смешков и подколок со стороны Танаки и Нишинои, на которые парню совершенно искренне все равно – Хитока ведь и правда старалась) и недовольно бубнит о том, что Тсуккишима опять оделся не по погоде и обязательно заболеет. Кей не против – тогда Тадаши будет приходить к нему домой и рассказывать всякое, пока они пьют чай с домашним пирогом или смотрят фильм. Не самое плохое времяпровождение, знаете. Тсуккишима переводит взгляд на наручные часы и прикрывает глаза. До полуночи остается ровно две чертовых минуты, а он совершенно не знает, что ему сказать. Он мог бы расписать, насколько часто слова Ямагучи приводили его в чувства и давали ему сил собраться и идти дальше. Он мог бы объяснить, что только ему он доверяет настолько, чтобы не прятать свои сомнения и страхи за напускной уверенностью и деланным безразличием. Он мог бы рассказать, как задерживает взгляд на нем дольше положенного в классе, на тренировках, в кафе и на улицах, и забывает на мгновение как ему следует функционировать, потому что Тадаши такой невероятно красивый, что от него перехватывает дыхание. Он мог бы рассмеяться и поведать, что абсолютно каждая, даже самая глупая ситуация, в которой они с ним оказывались за все время их дружбы, имеет для него такую ценность, что даже говорить страшно. Он мог бы серьезно заявить, что знает обо всех сомнениях Ямагучи и о том, почему его редко можно увидеть на фотографиях, и что он вовсе не видит в нем проблему, обузу, дополнение к себе, или что там еще могут напридумывать их знакомые. Он мог бы сказать, что парень напротив – идеален. Тсуккишима задерживает дыхание. - Я тебя люблю. И замирает. - Что? - Я тебя люблю, Тсукки, - Ямагучи смущенно улыбается и смотрит Кею в глаза решительно, хоть и с ноткой тревоги, а блондин настолько теряется, что совершенно забывает ответить, - боже, не заставляй меня повторять еще раз, я не вынесу. Тсуккишима открывает рот, собираясь что-нибудь сказать, но тут же закрывает, потому что в голове не единой нормальной мысли. Если на чистоту, его сознание сейчас похоже на тысячу мелких и вопящих Хинат и это ужасно. - Я, - он все еще теряется, но прикрывает лицо ладонью, пряча покрасневшие щеки и продолжает, - тоже тебя люблю. И вообще-то я планировал сказать это первым. - Да? Ну что ж, тогда тебе не повезло, - Тадаши смеется и со стороны даже выглядит беззаботным, но Тсуккишима может заметить, как расслабляются его плечи и отмечает для себя, насколько же, наверное, сложным был для него момент молчания. Снег падает огромными хлопьями и Ямагучи выглядит сейчас до невозможного красиво и Кею безумно хочется его обнять. Просто потому что он наконец-то может, и Тадаши любит его, и он улыбается своей потрясающей улыбкой, и скоро будет полночь, и идет снег, и Тадаши, черт возьми, любит его. Тсуккишима позволяет себе улыбнуться тоже. Так нежно, что парень напротив давится воздухом и осуждающе бьет его в плечо, заявляя, что быть таким – преступление. Блондин пожимает плечами и достает из кармана куртки коробочку, которую замерзшими пальцами протягивает своему уже (наконец-то) парню. Ямагучи открывает ее и, кажется, тихо вскрикивает. Когда они берутся за руки, металлические пластины с изображениями луны и звезды сталкиваются и звенят, а сразу следом в храме неподалеку начинает звенеть колокол. Тсуккишима смотрит на время и сжимает холодные пальцы Тадаши крепче. Стрелки на часах показывают ровно полночь.2. Кагехины
Любимой частью рождественской суеты у Хинаты была покупка продуктов и украшений. Возможно, он ценил эти моменты, когда ты бегаешь между стеллажами и наблюдаешь за улыбками людей, что так же, как и ты, стремятся сделать именно этот праздник незабываемым, даже больше чем те минуты, в которые он всматривался в темное небо, озаряемое тысячами огней совершенно разных цветов. Даже больше, чем секунды, в которые тебе выпадает возможность разглядеть искры радости и удивления в глазах человека, которому ты только что протянул до смешного яркий новогодний пакет с подарком. Даже больше, чем прикрывать глаза и, затаив дыхание, чувствовать, как заканчивается этот год и следующий дает ему целых триста шестьдесят пять новых шансов и возможностей. Кагеяма его восторга не то чтобы не разделял, просто не понимал. Толкание в очередях и ругань со сварливым мужчиной за последнюю коробку любимого сока Хинаты вряд ли могло соперничать с тем, как они уже дома зажигали бенгальские огни и улыбались друг другу. Вообще-то, мало что могло с этим соперничать. - Ты просто не понимаешь, Тобио! – смеется Шое, закидывая в тележку крабовые палочки (боже, Кагеяма знать не хочет, зачем они взялись за готовку, ведь оба в ней просто ужасны), - Разве заряжаться праздничным настроением, чтобы потом бежать домой, сгорая от нетерпения и постоянно проверяя часы, не весело? - А мы точно адекватно воспринимаем выражение «зарядиться праздничным настроением»? – недовольно протягивает он в ответ, получая тычок локтем под ребро от очередной женщины в толпе, - по-моему все что мы получим от всего этого – куча синяков и пополненный словарный запас. Хината закатывает глаза и хватает Кагеяму за шарф, притягивая к себе и быстро чмокая в уголок губ. После он отстраняется и довольно ухмыляется, наблюдая как парень стремительно краснеет, и прежде, чем ему выдадут гневную тираду о неожиданных поцелуях на публике, скрывается в неизвестном направлении бормоча что-то насчет мандаринов. Кагеяме честно хочется его убить, но он может лишь прикрыть пылающее лицо и протяжно выдохнуть. Чувствовать губы Шое на своих все еще непривычно. Возможность взять его за руку в любое удобное и не удобное время все еще кажется чем-то немыслимым. Думать о таком, как Хината, как о парне такого, как Тобио, все еще бывает смешным. Кагеяма никогда не верил и вряд ли когда-нибудь поверит в такие вещи как желания на день рождения или рождественские чудеса, но тот факт, что этот солнечный мальчик, который заставляет его губы дергаться в улыбке каждый гребанный раз, правда любит его в ответ, вполне может попасть в категорию чего-то такого волшебного. - Господи, ну вот и чего вы встали на проходе, молодой человек, - справа слышится раздраженный женский голос и Тобио неосознанно дергается, - вашего парня там растерзают и ни поцелуев вам больше, ни мандаринов. Дайте пройти. Кагеяма краснеет еще больше и бормоча извинения отъезжает, начиная глазами выискивать рыжую макушку в толпе. Мысль о том, что им не нужны мандарины потому что Хината сам по себе похож на чертов мандарин кажется такой глупой и смешной в этот момент, что парень непроизвольно фыркает. Наверняка, если бы он озвучил нечто подобное вслух, то Шое начал бы дуться и шутливо обзываться. Кагеяма бы на это посмотрел. Просто потому что в последнее время он с удовольствием посмотрит на что угодно, если это Хината. Ойкава называл это абсолютным и бесповоротным провалом и широко улыбался, хлопая Тобио по плечу, когда тот рассказывал о своих продвижениях в отношениях с «тем шумным мальчишкой». И возможно – только возможно – он был прав, потому что Кагеяма не был уверен в том, нормально ли ощущать такой шквал эмоций просто от того, что Шое иногда касался кончиками пальцев его запястья или задерживал взгляд на его губах, пока он расплачивался за напитки в кафе. Хината Шое стал для Кагеямы Тобио панацеей и пресловутой «мелодией души» о которой он читал однажды в книжках. Он искренне надеялся, что в каждой из всех возможных вселенных их руки переплетены так же крепко, как в этой. Что не важно, встретились они в пять, двадцать или пятьдесят лет, их поцелуи такие же неожиданные и смущающие. Потому что это то, как работает теория соулмейтов, правда? (Кагеяма никогда не признается, что верит в нее) - Тобио! Слышится тихий смех, и парень прикрывает глаза, позволяя себе насладиться им и расслабиться. Когда ему на голову надевают что-то, подозрительно напоминающее ободок, он в недоумении выдыхает и оборачивается, фокусируя взгляд на озорной улыбке парня напротив. Оленьи рога с рождественскими бубенцами забавно звенят и Хината вновь начинает смеяться. У него всегда был заразительный смех. Такой взрывной, - салюты, что запускают на городской площади ближе к полуночи, меркнут в сравнении. - Ты не нашел мандарины? - Неа, - легкомысленно отвечает Шое, хватая Кагеяму за руку и направляясь в сторону касс, - их уже раскупили. Представляешь, какая-то девочка выхватила последнюю корзинку прямо перед моим носом. Да к тому же показала язык прежде чем убежать к родителям! Зато я нашел эту забавную штуку – скажи же, что она забавная? – и думаю, если ты будешь ее носить, то нам не очень-то нужны будут мандарины для рождественского настроения. - У тебя оно и так из всех щелей лезет, - устало отвечает Тобио, подавляя нежную улыбку, когда его взгляд опускается на их переплетенные пальцы. Боже, как же он любит держаться с Хинатой за руки. Когда они выходят из магазина Хинате ударяет в голову морозный, свежий воздух и он улыбается широко и счастливо, выхватывая у Кагеямы («придурок, я понесу их сам, ты точно порвешь ручки») один из пакетов. На улицах не так людно, а еще идет снег и в свете фонарей это все выглядит волшебно - настолько, что, если перед ними остановятся сани с запряженными в них северными оленями, Шое даже не удивится. В конце концов, в рождественскую ночь случается всякое, так, вроде, говорят? Крупные хлопья снега на фоне звездного неба заставляют Хинату на мгновение задержать дыхание и остановиться просто чтобы посмотреть. Просто чтобы запомнить этот момент – скоро новый год, рядом человек, которого он любит больше всего на свете, а вокруг словно какая-то сказка. - Красиво, да? – спрашивает Кагеяма. Хината хочет ответить «не так красиво, как ты» но лишь медленно кивает, незаметно для парня переводя взгляд на его замершую фигуру. Его сердце пропускает несколько ударов и ему почему-то очень хочется расплакаться. Он никогда не думал, что можно полюбить кого-то так. Чтобы до глупых бабочек в животе, до сорванного дыхания, до бесконечного желания касаться больше и чаще, и до этого набатом стучащего в голове «еще, еще, еще», когда дело касается поцелуев. Кагеяма Тобио завораживающий. Кагеяма Тобио невероятный. Кагеяма Тобио самый лучший во всем гребанном мире и Хината готов подраться с каждым, кто скажет хоть слово против. «Но это ведь аксиома», - думается ему, когда Кагеяма едва заметно улыбается, - «а с аксиомами никто не будет спорить». Поэтому вместо незапланированных драк Шое подходит к парню и обхватывает его за талию руками, пряча лицо в изгибе шеи. Тот вздрагивает, но не отталкивает. Мысль о том, что Тобио его больше никогда в жизни не оттолкнёт согревает лучше шарфа, чая и даже лучше объятий. Пару мгновений спустя теплые руки наконец прижимают Хинату сильнее и крепче и тот судорожно выдыхает. А потом – боже боже боже – он чувствует как его целуют в макушку и слышит тихий шепот: - Я люблю тебя. Шое кажется, что он кончился на этом моменте как человек, и что дальше его существование бессмысленно, и он уже никогда не будет счастливее чем сейчас, именно в этот момент, именно с Кагеямой. Он шмыгает носом и немного расслабляет объятья, чтобы иметь возможность рассмотреть лицо напротив и замечает, как у Тобио блестят глаза. Хинату всего переполняет щемящей нежностью. - Я тоже тебя люблю. Телефон в кармане издает громкий звук, оповещая о новом сообщении, и парням приходится отстранится друг от друга. Кагеяма смущенно отводит взгляд и пытается спрятать все еще слезящиеся глаза за челкой, а Хината радостно улыбается. В смс от Кенмы говорится о том, как не переварить рис в мультиварке и не сжечь квартиру пока готовишь соус карри. В конце приписано поздравление с наступающим праздником и смайлик с кошачьей лапкой. Хинате кажется, что он самый счастливый человек из всех, черт возьми, существующих, а Кагеяме очень хочется с ним поспорить, и в итоге ручка одного из пакетов с продуктами все-таки рвется. Они оба смеются и этот праздник вполне имеет шансы стать «тем самым особенным» ведь, как оказалось, для того чтобы сделать его таким им достаточно просто быть рядом этой ночью. Или всю жизнь. Не такая уж большая разница.3. Курокены
- Шое поздравляет нас тоже, - тянет Кенма, откладывая смартфон и вновь возвращая взгляд на Куроо, который уже около часа стоит возле плиты и готовит им что-нибудь на ужин, - кажется, они с Кагеямой отлично проводят время. - Рад за них, - искренне улыбается тот, - Кей вроде как тоже собирается встреть этот новый год с Ямагучи. Кажется, уровень счастья на волейболистов старших школ будет просто неприлично нарушен. - Ничего плохого в этом нет. - Согласен, котенок. Кенма отводит взгляд и Куроо усмехается потому что знает, что тот смущен. Он всегда смущается на это прозвище, всегда прячет глаза, всегда старается взять что-то в руки, чтобы не выдать волнения. Ему, кажется, уже давно пора было к нему привыкнуть, но он не может – слишком это нежно и по-особенному. К подобному не привыкаешь. Сам Куроо тоже до сих пор не может привыкнуть к внезапным приступам тактильности своего парня, когда тот например вдруг залезает на кровать и обнимает его, обвиваясь вокруг талии словно коала и утыкаясь носом в изгиб шеи, или когда по неизвестным причинам переплетает их мизинцы, пока они идут по школьным коридорам. Или, что было самым худшим вариантом из всех, когда он ни с того ни с сего в раздевалке после тренировки обнимает его со спины и пристраивает голову на плече, в непонятном для Куроо умиротворении прикрывая глаза. Тецуро в такие моменты всегда пробирает дрожь. Он не знает, каким образом Кенма способен сохранять спокойствие, потому что у него самого едва ли сердце из груди не выпрыгивает, а дыхание сбивается на раз два. Может это просто Кодзуме такой – выбивающий землю из-под ног, приковывающий взгляды, ошеломляющий. Иногда Куроо даже интересно почему они вообще вместе. А потом он вспоминает, что единственный может угадать настроение Кенмы по одной лишь его мимике и заправленной нервным движением за ухо пряди, а тот в свою очередь единственный способен успокоить его не словом, не взглядом, а просто даже своим присутствием – и все сразу встает на свои места. Разумеется, они вместе. Потому что, а как иначе? - Мы поедем к родителям ближе к полуночи? – голос Кенмы выводит Куроо из раздумий и тот оборачивается, - я имею ввиду, мы уже давно не встречали новый год с семьями. Можем попросить их собраться у вас - дом больше. - Конечно, котенок, - задумчиво тянет он в ответ, - я наберу отца сразу как закончу с овощами. Дай мне еще пару минут. Кодзуме кивает и достает свою приставку, включая, не глядя, первую попавшуюся игру. Взгляд неизбежно возвращается к спине Тецуро, который крутится возле плиты и подпевает какой-то глупой попсовой песне, играющей на радио. Песня звучит как нечто, что наверняка скидывают Бокуто и Ойкава в их общий с Куроо чат и Кенма тихо фыркает от смеха. Его парень иногда такой придурок. За него иногда так чертовски стыдно. Желание подойти и внезапно обнять появляется и давит на солнечное сплетение теплым раскаленным металлом, но Кенма не поддается и старается погрузиться в игру. В конце концов, если он сейчас отвлечет его, то тот не успеет закончить ужин, и они не поедут к родителям, и вообще все планы пойдут насмарку, а Кенма этого совсем не хочет. Он ведь ждал именно этого нового года потому что провести его и с Куроо и с семьей значило окончательно сделать его частью этой самой семьи. Не то, чтобы он ею не был. Просто идея ведь в другом. Она в их фамилиях, в пустоте на безымянных пальцах и в подарке Кенмы на это рождество. Чисто символическом, разумеется, они ведь еще школьники. Он однажды видел такое в сериале – обещание, которое будет чертовски сложно нарушить, потому что это ведь Тецуро. Его Тецуро. А значит Кодзуме не боится давать обещаний, потому что, если уж начистоту, когда рядом Куроо он вообще ничего не боится. Изначально идея с обещанием, семьей и всем этим казалась Кенме глупой и даже безрассудной – в стиле Бокуто, не в стиле самого Кенмы – но потом он вспоминал их объятия. Их шутки. Улыбку Куроо и то, как он, в приступе нежности, целует костяшки его пальцев. Свое собственное сбитое дыхание, когда поцелуи особенно обжигают и хочется плакать от любви, разрывающей сердце. Кенма просто вспоминал, вспоминал и вспоминал и ему вдруг стало казаться это таким очевидным. Проще ведь и быть не может. Если кто-то подходит тебе настолько, черт возьми, хорошо, и заставляет тебя чувствовать вещи, который, как ты думал, ты никогда не будешь в состоянии ощутить, это что-то значит. Особенно если это Куроо. С его глупой прической, наглой ухмылкой, обеспокоенным взглядом и нежностью. Всегда с этой обескураживающей нежностью. В словах, в легких касаниях, в улыбках. Иногда Тецуро смотрит на Кодзуме так, словно он стоит всего мира и это истина в последней инстанции. Иногда уже сам Кодзуме всматривается в профиль старшего парня и в его глазах столько эмоций, что даже незнакомца пробивает дрожь. Нежность лежит в основе их отношений и заметна в каждом телодвижении, будто то накинутая на плечи Кенмы кофта Куроо или поцелуи в висок, когда Тецуро перенапрягается на тренировках. Все в их команде привыкли, они сами привыкли, казалось, что привыкли даже ребята из Карасуно. Поэтому обещание Кенмы не глупое и не безрассудное и вовсе не в стиле Бокуто. Оно очевидное до боли в грудной клетке и до чертиков правильное, он знает. Знает, потому что Куроо заканчивает с ужином, оборачивается, и слегка устало улыбается, а в глазах у него нежность. Кенма улыбается в ответ. - Давай по-быстрому набросаем мишуры на елку? – говорит вдруг Тецуро прибавляя громкость радио и утаскивая блондина в гостиную, - просто игрушки и гирлянда есть, а мишуры нет и это тоскливо. Что думаешь? - Можно, - пожимает плечами Кодзуме, вытягивая из коробки, стоящей рядом, длинный серебряный моток. Куроо думает, что это серебро в свете гирлянды не идет ни в какое сравнение с дрогнувшими в едва уловимой улыбке губами Кенмы. Он думает, что переливы песен не могут соперничать с его голосом. И пусть это звучит слащаво - он свалит подобные сравнения на влияние Ойкавы чуть позже. Сейчас перед ним Кенма и его до одури хочется поцеловать поэтому Куроо ухмыляется и чмокает его в щеку. Парень вздрагивает и роняет из рук мишуру, а затем поднимает на него смущенный и недовольный взгляд. Со стороны кухни начинает играть надоевшая всем вокруг (кроме, разумеется, Тецуро, который напевал мотив по сто раз на дню, чем выводил из себя всю Некому разом) «All I want for Christmas is you» и Куроо, не дав Кодзуме прийти в себя и хоть что-нибудь ответить, хватает его за руку и утягивает в неловкий, шутливый танец. Смущающе ли это? Черт, да. Хочет ли Тецуро останавливаться? Ни за что на свете. - Куроо, это глупо, - мямлит Кенма, когда ладонь брюнета оказывается на его талии, - и ты должен был позвонить отцу. - Я успею, - заверяет тот, прижимая парня крепче и зарываясь носом в его волосы, - давай потанцуем. Пожалуйста. Кодзуме выдыхает и позволяет себе расслабиться и раствориться в этой музыке, в этих объятиях, в этой атмосфере. В этом чертовом моменте. Он может чувствовать, что Куроо улыбается и сам не может сдержать легкую улыбку. Все это так правильно и так хорошо. Наверное, со стороны они смотрятся до ужаса нелепо, но какая к черту разница. - Потому что я просто хочу, чтобы ты был рядом этой ночью, крепко сжимающий меня в своих объятиях, что еще мне нужно для этого сделать, - тихо напевает Тецуро и лицо Кенмы начинает гореть, потому что это нечестная и грязная игра, - котенок, все чего я хочу на рождество это ты. В ладони у Кодзуме внезапно оказывается бархатный мешочек и его сердце на мгновение замирает. Но только лишь на мгновение, потому что Куроо отстраняется, чтобы поцеловать его так, как только он и умеет – до подрагивающих ресниц и невольного тихого стона в чужие губы нежно. А потом он отходит на пару шагов назад и выжидающе смотрит, как Кенма развязывает мешочек и высыпает на ладонь две гвоздика в форме – черт бы тебя побрал Тецу – кошачьих лапок и двух номеров на них. Пятый и первый. Кажется, у Кенмы начинают слезиться глаза. - Одна сережка мне, другая тебе, - смущенно говорит Куроо, стараясь разрушить повисшее молчание, - но ты можешь носить обе, когда захочешь. Это ведь твой подарок. Мне показалось это милым. - Тецуро, ты, - Кодзуме сжимает ладонь и неосознанно прижимает ее к сердцу, поднимая сияющий взгляд на своего парня, - такой придурок временами. Я тебя люблю. Тот замирает на пару секунд, после чего смеется и вновь заключает Кенму в объятия. Его сердце колотится пугающе быстро – блондин может слышать. И когда он наконец отвечает: - Я тоже тебя люблю. Кодзуме отбрасывает все свои сомнения окончательно. Куроо Тецуро его будущее и он готов ему это обещать.