Люди, сломанные идеями

Дейдара проснулся и понял, что он лежит на диване в своей квартире. Секунда, и головная боль вернула воспоминания о вчерашнем вечере. Ресторан, социофобные ребята, телохранитель, Анко с бокалом, сок, который не сок… Он сел, головная боль не прошла. Желудок был пуст, но есть абсолютно не хотелось. На кресле напротив, листая новостную ленту на планшете, сидела его агент. Часы на стене показывали начало одиннадцатого утра. — Анко-сан, чем вы меня вчера напоили? — хриплым, будто от обезвоживания голосом спросил женщину Дейдара. — Ты проснулся? Как себя чувствуешь? — только заметив, что он уже не спит, Анко подбежала к подопечному и приложила руку ко лбу. — Жара нет. — У меня болит голова. Будто вчера весь вечер по ней били чем-то тяжелым, — вяло отмахнулся юноша. — Вы мне скажете, что произошло? Виновато улыбнувшись, Анко опустилась на пол. — Послушай, я облажалась, да. Подлила тебе в сок саке. Я просто хотела, чтобы ты расслабился, потому что знаю, как тяжело тебе приходится на подобных встречах. Извини меня, если сможешь. Этого больше не повторится. Дейдара потёр пульсирующие виски. — Это я понял ещё вчера. Почему я отключился? Я не пью, но от пары глотков сока с водкой просто так сознание не теряют. — У тебя аллергия на алкоголь, — виновато вздохнула Анко. — Мне правда очень и очень стыдно за свою легкомысленность. Я не знала. Дейдара непонимающе посмотрел на неё. — Такое вообще возможно? Может, просто саке было просрочено? В ответ женщина покачала головой: — Ошибки быть не может. Тебе нельзя пить. Ни при каких условиях. — Я и не собирался, хм, — всё ещё ошарашенный новостью, огрызнулся Дейдара, но глядя на агента, которая действительно выглядела жалкой, добавил. — Я не злюсь на вас. Но вы же понимаете, чем могло всё кончиться… Что произошло после того, как я отключился? — В здании был дежурный врач, — ответила Анко, которая, казалось, от стыда всё ещё была готова провалиться сквозь землю. — Он ввел тебе транквилизатор от судорог, и шок прошёл. Мы отвезли тебя домой, никто из гостей не в курсе произошедшего. Сердце Дейдары словно упало. — «Мы» это кто? — Мне помог Кагуя-сан, телохранитель Учихи-сана, — ответила Анко. — Вы вдвоём довезли меня до дома, а потом он ушёл, а вы остались следить за моим самочувствием, так? — Да, Дейдара-кун, всё было именно так. — А как же Учиха-сан? Получается, телохранитель оставил свой пост? — машинально спросил юноша, понимая, что, скорее всего, ответа он знать не хочет. — Да, Учиха-сан остался в бизнес-центре, отправив со мной Кагую-сана. Он очень переживал за вас. Всё могло быть и хуже. Дейдара вздохнул. Меньше всего он хотел оставаться должником Учихи. Но, значит, так надо. — Спасибо, что не стали вызывать скорую, — приободрил он Анко. — Будем надеяться, что про инцидент действительно никто больше не узнает. — Заварить тебе чай, Дейдара-кун? — понимая, что юноша больше на неё не злится, попыталась загладить свою вину агент. — Да, только не крепкий, — ответил Дейдара. Он вдруг подумал о том, что мама могла просить его пообещать не пить алкоголь, вовсе не из чрезмерной родительской опеки. Может, аллергия была наследственной? Кто знает, только сейчас было уже бесполезно что-то выяснять. Кроме матери и Ино, живых родственников у пиротехника не осталось. *** Обито появился на веранде через несколько мгновений после того, как Анко, почуяв неладное бросилась вслед за Дейдарой в уборную. Пяти минут хватило, чтобы в режиме нон-стоп лично поздороваться со всем, поинтересоваться погодой/настроением/вечером. В общем смешении лиц Учиха не смог разглядеть ни звезду реалити, ни его бойкого агента. Но они могли уйти, решив, что ждать инициатора вечера больше смысла нет. Что ж, общение с коллегами: партнёрами и конкурентами намного важнее двусмысленного обмена любезностями с коллегой по уже бывшему цеху и бывшим же напарником, решение в отношении которого было принято. Но много ли окончательных решений оказываются именно таковыми не в теории, а в жизни? Кимимаро позвонил Обито и срочно попросил подойти в уборную. Всё было ясно, как божий день. Принеся «тысячу извинений», владелец Шаринган корп. поспешил к товарищам по контрразведке. Разумеется, жизни Дейдары ничего не угрожало. Если бы это было не так, Митараши и Кагуя звонили бы совсем другим людям. Проигнорировав знак «do not disturb» на двери уборной, Обито вошёл в комнату, застав Кимимаро убирающим шприц и пустую ампулу в переносную аптечку, а Анко замеряющей пульс у Дейдары, голова которого покоилась на коленях агента. — Знаете, мне на самом деле даже не смешно, — покачал головой Обито. — Кто до этого додумался? Или это коллективное творчество? — Ты не хотел с ним разговаривать, — не глядя на Учиху, произнесла агент. — В моей инструкции чётко значится, что в этом случае необходима провокация. Меня не стали слушать. — Понятно. Я в этом виноват, — развёл руками Обито. Ему почему-то вдруг захотелось истерически рассмеяться, как делают психически неуравновешенные люди в фильмах, чтобы показать эту самую неуравновешенность. — Что ты ему дала? — Это было простое саке в соке. — Обито, разве ты никогда не видел анафилактический шок от алкоголя? — неуместно пошутил Кимимаро. — У него нет аллергии на апельсины, — сказал он Анко. — Значит… — Не знаю, как, но Тсукири удалось «привить» его от алкоголя, — продолжила мысль женщина, наконец встретившись взглядом с Обито. — Тогда, вероятно, и от пентонала с амиталом — тоже, — желание смеяться испарилось. Все трое молчали. Они прекрасно знали о препаратах, которые вводили агентам разведки для того, чтобы те не «раскололись» под «сывороткой правды». Если ты «привит», то любые попытки вытянуть информацию при помощи медикаментов закончатся в лучшем случае инфарктом. — Его нужно отвезти домой, — нарушил тишину Обито. — Хорошо, только помогите донести его до машины, дальше я сама, — поспешила согласиться Анко. Пульс мальчика был ровным. Кимимаро протянул ей аптечку, которая тут же исчезла в дамской сумочке. — Обито, ты думал о том, что Тсукири могла так с ним поступить? — спросил Кагуя. — Я надеялся, что она не успела, — послышался ответ. — Тогда, хорошо, что Анко приказали проверить это сейчас. И он не наступит на эти грабли на какой-нибудь студенческой вечеринке, — покачал головой Кимимаро. — Так мы всю ночь здесь проведём вокруг бедного ребёнка или как? — всё-таки алкоголь не лучшим образом подействовал на женщину. — Ты сколько выпила, Анко? — спросил Обито, подходя к Дейдаре, чтобы поднять его с пола. — Я справлюсь, — она встала с колен и с вызовом посмотрела на коллегу. — А если полиция? Нам не нужны скандалы, — покачал головой Учиха. Голова Дейдары лежала у него на груди. Сквозь рубашку из тонкой ткани он кожей чувствовал лёгкое дыхание бывшего напарника. — Кимимаро, мы уезжаем, заводи машину. Ты повезёшь Анко и Дейдару на её авто. Я поеду за вами. Если кого-то из нас остановят, это не вызовет шумихи. — М-да, я уже вижу первые полосы таблоидов: «Миллиардер и звезда реалити катаются вместе по ночной столице», — нервно усмехнулся Кимимаро, направившись к выходу, чтобы проверить чист ли путь. — Как-то слабо. Они покруче загнут, — мрачно отозвалась Анко. Удостоверившись, что в коридоре нет ни одной живой души, агенты молча и быстро направились к лифту, который через считанные секунды мчал их вниз к подземной парковке. *** Обито не мог доверять никому. И он прекрасно это понимал. Кимимаро, проявлявший сочувствие, был просто осведомителем. Доверия к Анко было ещё меньше. Но пока его игре верили, всё было в порядке. Убедить их в искренности чувств означало победу. Пусть составляют рапорты или же не составляют. Данзо прочитает их намерения, как открытую книгу и успокоится. Любые поступки коллег вписывались в план Обито. Пользоваться людьми было в порядке вещей. Потому что они были не важны. Уроки юности он усвоил хорошо. В ряде фигурок людей и Идей он был той самой восьмой — пустым местом, человеком, которого идея поглотила. Тсукири-сан была такой же. Пустой оболочкой, помешанной на идеалах секты террористов. Обито не знал, что сделало его наставника такой, и не хотел знать. Она была ему противна. Как и он сам. Следуя за машиной Анко, указывающей путь, Учиха вновь возвращался к тому, о чём думать не следовало. Пустые воспоминания, не вызывающие уже ни сожалений, ни даже жалости к себе, просто давящие и не желающие покидать память. Он сдался, поддаваясь мыслям, которые тщетно пытался отогнать последние полгода. Он никогда прежде не видел в Дейдаре продолжения его матери. Обито прекрасно понимал, что Тсукири-сан, не задумываясь, принесла сына на алтарь Искусства, промыв мозги и заставив отказаться от собственного отца. Какими бы байками она бы его ни пичкала, какую бы фанатичную любовь к «высокому, единственно важному» не прививала бы… Обито вздохнул. Он пытался убедить себя, что не ожидал, что его наставник пойдёт ради своей идеи на меры, реально подвергающие её ребёнка смертельной опасности. Идеи идеями, а прививки от «сыворотки правды» и даже от алкоголя-де были просто невообразимым зверством. Не были. И он знал, что Тсукири-сан сделала всё, что могла, чтобы сохранить Искусство и его тайны от желающих против воли последователей Идеи постичь запретное для простых смертных. Он всё понимал, потому что сам пошёл бы на это, окажись на её месте. Потому что в понимании таких, как они, всё, кроме Идеи бессмысленно. Оправданы любые жертвы. Даже в виде детей, любимых, товарищей, семьи. На пару с Итачи они перерезали весь собственный клан. Какие иллюзии после этого могли у него оставаться в отношении учителя? Того, кто объяснил, что всё возможно и всё оправдано? Тсукири-сан проповедовала ему то, чему поклонялась сама. И дело было вовсе не в ней. То, о чём он не хотел думать, было ни глубиной пропасти, в которую пала наставница, ни его собственное моральное дно, продолжающее своё падение. Он не хотел видеть такого же пустого человека в Дейдаре. Но прогонять мысли дальше стало невозможным. Если мать действительно «привила» физически, то психологически она нанесла ему не меньший вред. Обито лишился человеческого из-за стечения обстоятельств, сознательно сделав выбор. У Дейдары выбора не было. Его короткого детства Тсукири-сан хватило на то, чтобы как из глины вылепить своё подобие, более мягкое, но, всё же поглощённое идеей. Пусть сейчас юноша тянулся к свету и пытался найти для Искусства мирный путь, но его уже не было. Без Идеи его не существовало. Руки агента непроизвольно сжались на руле. Он знал всё с самого начала. С первого взгляда на досье сына Тсукири-сан. Но не хотел себе признаваться. Самообман удался, и до последнего времени иллюзия успешно поддерживалась разумом. А теперь всё пошло прахом. Огни вечернего города мелькали за окнами автомобиля. На соседнем сидении ездила туда-сюда девятая «статуэтка». Дейдара был таким же, как и он. Обито не мог испортить ему жизнь своим вмешательством, потому что жизнь юноши перечеркнула и заново расписала мать ещё в раннем детстве. Жалеть его было бессмысленно, потому что идеи не жалеют. И чувствовать вину заранее — тоже, потому что нельзя быть виноватым перед идеей. Обито никогда не считал себя малодушным, но оказался именно таким. Ощущать свою слабость было неприятно. Но осознание прогнало из головы туман, тревогу, которая месяцами никак не желала проходить. Учиха приоткрыл окно, вдохнув холодный воздух. Стало ли ему проще? Нет. Зато стало спокойнее. Теперь, когда он смог выйти из лабиринта собственного сознания, путь было прокладывать намного легче. *** Анко и Кимимаро пили чай в комнате. На диване спокойно спал Дейдара, восстанавливаясь после перенесённого потрясения. С кухни их прогнал Обито, дела которого с адвокатами пока ещё что были на стадии решения. Прервав переговоры на час, он поставил под удар доверие юристов и сейчас изо всех сил старался исправить ошибку. — Значит, агенты бывшими не бывают? — усмехнулся Кагуя, поправив складной штатив для капельницы. Курс никто не отменял. Процедуры строго по графику контролировал Обито. Из-за них незваным гостям пришлось задержаться. Анко ничего не ответила, бросив мрачный взгляд на коллегу и сделав глоток из чашки. Порошок абсорбирующий алкоголь действовал быстро. Думать теперь мешала только головная боль, побочный эффект лекарства. — Посмотри на меня и перестань злиться на Учиху, — постучал по штативу Кимимаро. — Я бы с радостью с тобой поменялся и выпил эту дрянь. Женщина вздохнула, но ничего не ответила. Она была зла, но вовсе не на Обито. Но начальство нельзя было обсуждать. — Как думаешь, есть ему дело до твоего мальчика? — попытался зайти Кагуя с другой стороны. Раствор жёг его изнутри. К такому не привыкают. Сидеть в тишине было для агента просто невыносимо. — Честно? Не знаю, — ответила Анко, бросив взгляд на Дейдару. — А мальчику до него? Думаешь, он догадался? — А сам как считаешь? — Он не хотел это принимать, но пришлось, — с готовностью поделился соображениями Кагуя. — У него какой-то зуб на семью Учиха? — Вроде того, — сделав последнее усилие над собой, женщина осушила чашку. — Он учился в параллели с Итачи. — М-да, сложный случай. — Ты про Итачи? — Про него самого, — кивнул Кимимаро. — Интересно получилось, да? В клане проблема родилась, его же члены с ней разобрались. — Так проблема была? — Конечно, наш старик ведь не параноик какой-нибудь, — улыбаясь, произнёс Кагуя. — Слушай, Анко, ты, вроде как, официально в отставке, но вот теперь носишься с юным гением. Тебе не хочется всё это бросить? — Тебе честно сказать? — Нет, ответь так, как хочешь. У нас же не разговор по душам. — Тогда я отвечу, что хотела бы просто жить жизнью никому не нужного агента третьесортных звёзд телеэкрана, тщетно надеясь повторить свой успех с этим мальчиком, — грустно усмехнулась Анко. — Я бы тоже хотел стать свободным. Лежал бы в онкологии, в стерильной комнате и вёл бы блог о том, как бренно существование и почему стоит его прекратить, — отозвался Кимимаро, глядя на пакет с раствором и прикидывая, долго ли ему ещё вымучивать этот разговор. — Я не понимаю, как Учиха тебя терпит, — фыркнула Анко. — Тогда лучше спроси, как он вдобавок всё это, — Кимимаро свободной рукой обвёл комнату, — терпит. Или как ты терпишь то, что тобой пользуются те, кто вышвырнули со службы. Или как я терплю эту болезнь, откусывающую каждый день по куску от меня. Правда в том, что мы выбрали жизнь. Умереть всегда успеем. — В тебе умирает ещё и философ, — покачала головой Анко. Диалог раздражал её не меньше, чем собеседника. Единственное, чего женщина сейчас хотела, так это напиться и уснуть, забыв о коллегах и о подопечном. — Умирает. Точно подмечено, — согласился Кагуя с энтузиазмом. — Неплохой день для коллективного самоубийства, что скажешь? Признайся, ты ведь тоже думаешь об этом. Это было уже слишком. Анко молча встала и вышла из комнаты. Из кухни донеслись обрывки её сдержанно-гневной тирады, и вскоре Обито стоял в дверях залы, укоризненно глядя на Кагую. — Скучно стало? — Она совсем раскисла, — вздохнул Кимимаро. — Садись. Буду портить твою жизнь. Обито пропустил слова коллеги мимо ушей и опустился на пол рядом с ним. О переговорах можно было забыть. Хорошо, что к соглашению по ключевым пунктам договора управления недвижимостью они с адвокатами успели прийти. — Это не напоминает тебе старые добрые времена, когда мы воскресными вечерами включали телевизор, чтобы насладиться будоражащем кровь зрелищем жертв провальной работы антитеррористического отделения ведомства столицы? — Что-то я не помню, чтобы в эфир включали кадры со спящей звездой реалити, — вздохнул Обито. — Мог ведь хотя бы изобразить волнение, — разочарованно махнул рукой Кагуя. — Если ты такой фанат, почему не попросил у него автограф? — Дейдара-кун, подпиши мне, пожалуйста, рубашку, — немного повысив голос, обратился к спящему Кимимаро. И, не дождавшись ответа, победоносно посмотрел на собеседника: — Он не хочет, Учиха-сама, как быть? — Настолько плохо? — Извини, у меня крышу сносит. Анко просто не узнать, — вздохнул Кимимаро. — Когда мы вместе работали с Орочимару-сама… Знаешь, вот это были мои золотые дни в Ведомстве. — А теперь ты сидишь здесь со мной и корчишься от лекарств, — продолжил мысль Учиха. — Но ни о чём не жалеешь. — Как и ты, — кивнув, добавил Кагуя. — Как и я, — эхом отозвался Обито. Капельница заканчивалась не раньше, чем через пять минут. Разговор нужно было продолжить. Кимимаро мысленно извинился перед коллегой, что не давал ему сидеть в тишине и, ни о чём не думая, любоваться спящим. Но Дейдара всё равно лежал лицом к стенке, так что… — Послушай, мы тут с Анко думали, что было бы, если бы ведомство вдруг о нас забыло. Я бы стал жителем хосписа, она была бы звёздным сутенёром, а ты? Как думаешь, что бы ты делал? — Если бы вы занимались тем же, чем сейчас, то и я бы делал то же самое. — Скучные мы, да? — усмехнулся Кимимаро. — Мы просто на своих местах, — произнёс Обито. — А наш мальчик? — кивком показал на Дейдару Кагуя. — Он — даже больше, чем мы, — грустно улыбнулся Обито. — Почему ты так думаешь? Это сарказм? — удивился ответу Кимимаро. Он не ждал, что коллега скажет ему то, что на самом деле думает, но вот пространное рассуждение на тему того, как бедному Дейдаре не повезло в жизни, не было бы воспринято, как неуместное. — Нет, Кимимаро, — покачал головой Учиха. — Твою жизнь и жизнь леди, что дуется на тебя на кухне, определила встреча с одним человеком. Мою жизнь изменил несчастный случай на одной из первых операций и встреча с Тсукири-сан. А «наш мальчик» не имел жизни «до» судьбоносной встречи или стечения обстоятельств. Он — сын Тсукири, и другой его жизнь не была бы никогда, он не был бы другим. — Попахивает фатализмом, — отозвался Кагуя. — А ты не думал, что его судьбоносное стечение обстоятельств — впереди? Или, о боже, ты — его судьбоносная личность? — На то и расчет, верно? — улыбнулся Обито. — Расчёт на то, что он — судьбоносная личность для тебя, — проверяя капельницу и убеждаясь, что время пытки окончено, ответил с нескрываемой радостью Кимимаро. — Мы можем идти? — Разве ты не хочешь ещё немного побыть рядом с … — Пойдём, — отрезал Обито, поднимаясь. — Нельзя забывать о приличии. Нас не приглашали, задерживаться здесь дольше необходимого — грубо. — Обсуждать кого-то при нём же — тоже грубо, — складывая капельницу, заметил Кимимаро. — Кругом лицемеры, — покачал головой Обито. — Какой позор. — В ужасном мире мы живём, — вторил его собеседник. Цинизм — прекрасная защита. Если по долгу службы пришлось забыть обо всём, что вам прививали в детстве, эта вещь прекрасно поможет справиться с угрызениями совести. Или хотя бы их приглушит. Попрощавшись с Анко, Обито вышел на лестничную клетку, чтобы вызвать лифт. А Кимимаро, делая вид, что пытается распутать шнурки, тихо сказал неудавшейся бывшей коллеге: — Не говори о нас мальчику, и я не скажу господину о том, до чего ты докатилась, идёт? Женщина кивнула, нахмурившись ещё сильнее, чем прежде. Она искренне надеялась, что головная боль пройдёт вскоре после того, как эти двое покинут порог квартиры, оставив её с подопечным в покое. Понимая, что Анко будет молчать, Кагуя улыбнулся и, отдав честь на прощание, исчез за дверью, принеся облечение вымотанному агенту.