«Огненный секс» - метафора для танца

На самом деле они, конечно, верили в чудеса. Как, в принципе, все люди. Потому что приятно же думать, что где-то, с кем-то, когда-то какое-то чудо случилось. Пускай не с ними, но остается же шанс, правда? И этот шанс им таки выпал. Ну, то есть, они посчитали случившееся именно чудом. И ничем иным. А как иначе назвать то, что с подачи босса Tencent Video, зафанатевшего от их парочки после «Неукротимого», их агентства договорились и дали зеленый свет на съемку клипа и постановку концертного номера. Им дали песню. Им. На двоих. Свою собственную. Которую до них никто, нигде, никогда не пел. Дуэт! - Мы будем только петь? - Ты научишь меня танцевать! Это они произнесли одновременно. - Танцевать, Бо-ди. Обязательно. Я же обещал. Себе в первую очередь. Ван Ибо, конечно, знал, насколько сложные отношения связывают Сяо Чжаня и танцы, поэтому смотрел с обожанием. Но как не вставить шпильку, если гэгэ сам подставляется? - И не боишься? Со мной-то? Сяо Чжань прямо посмотрел ему в глаза и ответил честно: - Боюсь. Но все равно буду. Подшучивать и подстебывать сразу же расхотелось. К тому же силу воли и железную упертость лао Сяо он знал, как никто. И прекрасно понимал, что это препятствие тот обязательно одолеет. Если не прошибет лбом, как это делает сам Ван Ибо, то обтечет. Найдет, как и где. Было бы время. Время у них было. Сяо Чжань сидел на полу и, не моргая (так, по крайней мере, показалось Ван Ибо), смотрел в монитор ноута. - Что делаешь? - Смотрю, как танцует один охуенно горячий парень, король танца Азии. И чувствую себя уебищем. Ибо заглянул через плечо – на экране был он. Танцевал на Фестивале 11.11. Пожал плечами. Уселся рядом, включил свой ноут. Нашел файл с роликом с последнего выпуска «Наших песен». Включил. - Что ты делаешь? - А? Слушаю, как ты поешь. И ощущаю себя уебищем. Сяо Чжань приподнял бровь. Ван Ибо в ответ приподнял обе. Пару секунд мерялись взглядами, а потом расхохотались, привалившись друг к другу. - Квиты, - утирая выступившие на глазах слезы, проговорил Чжань-гэ. Впрочем, это не помешало им в ходе пылкого обсуждения того, что они хотят от этого номера, чуть всерьез не поссориться. Кое-как нашли компромисс между тем, что петь, и тем, как это станцевать. А потом отправились в гости к лао Линь Хаю. Заказывать песню. Когда Линь-шифу понял, что конкретно им нужно, то практически сразу забыл об их существовании в его студии. У него в голове сразу зазвучали отрывки мелодии и стихов, и он никак не мог понять, за что хвататься. - Видал, как глаза-то загорелись? - Угу. Наш Линь-шифу гений. Ждать, пока лао Линь Хай сведет воедино то, что звучало в его голове, и создаст, наконец, ту песню, которую им хотелось, было самым мучительным. Благо времени на то, чтобы отрепетировать номер для Фестиваля 11.11, хватало с лихвой, но ждать все равно было сложно. Ожидание же было вознаграждено сторицей. Когда лао Линь зазвал их снова к себе в студию, чтобы показать готовый продукт, они, услышав музыку и слова, так и сели там, где стояли. - Это фантастика какая-то. Фейчан ганьсе, Линь-шифу. И оба, не сговариваясь, церемонно поклонились. Новая песня лао Линь Хая называлась夏天结束了，但我们终于意识到这种爱是真实的 («Лето закончилось, но мы, наконец, поняли, что эта любовь реальна»), была вроде бы созвучна с песнями, которые были написаны для «Неукротимого», но в целом звучала совершенно иначе. В ней не было грусти, печали по чему-то несбывшемуся, каких-то сожалений. Нет! Это была чистая энергия, бурлящая, искрящаяся, с нотками озорного, азартного соперничества. Она буквально фонтанировала счастьем. И в ней были два довольно длинных проигрыша, то есть танцев можно было поставить аж два! Они просили у него что-то ритмичное, пульсирующее, немного агрессивное, мужское, сродни танго, но танго как такового там не было. Лао Линь создал категорически свое, с национальным звучанием и колоритом, но ритм, причудливо подчеркнутый легким рокотом барабанов, был тот, что нужно. Таким был первый танцевальный отрезок. Слушая второй, оба ерзали, краснели и опасались поднять друг на друга глаза, настолько откровенно эротичной была эта музыка. Линь Хай, наблюдая за ними, посмеивался. - Ты готов такое станцевать? – в упор спросил Ван Ибо. - Мне бы для начала вообще хоть что-то, отдаленно напоминающее танец, изобразить, - пряча глаза и полыхая кончиками ушей, пробормотал Сяо Чжань. И тут же, спохватившись, глянул с вызовом. - А ты готов такое спеть? Прыснули оба. - Линь-шифу ведь поможет нам? - Это даже не обсуждается! – рубанул ладонью воздух композитор. - А танец, оба танца, я поставлю сам! - Угу. Только, пожалуйста, помни, что рядом с тобой будет танцевать не второй Ван Ибо, идет? С вокальной частью справились быстро под хвалебные оды Линь Хая, восторгавшегося тем, как прекрасно их голоса накладываются друг на друга («как шелк и бархат!») и как выросло их вокальное мастерство за минувший год. А дальше начались муки мученические. На подтанцовку решено было взять парней из профессионального шоу-балета Made in V, с которыми на больших концертах HunanTV обычно выступал Ван Ибо. Да и сами танцы отрабатывали в их студии. - Только девушек не надо, - устало махнул рукой Сяо Чжань. – Одно дело, когда рядом с тобой слегка топорно выглядят парни, другое, когда в танце есть Ван Ибо и группа деревянных кукол на ниточках. Диссонирует. Ибо подозрительно покосился на Сяо Чжаня, но спорить не стал. Танцоров решили подключить в последний момент, потому что Чжань-гэ, когда Ибо показал ему запись того, что напридумывал, наотрез отказался репетировать в присутствии кого-либо чужого. - И зачем нам в танцзале сдался Юй Бинь, я в упор не понимаю! - Музыку переключать. - Можно поставить на повтор! - Это для меня – можно. А ты-то справишься? К тому же всегда полезно иметь стороннего зрителя, который может озвучить впечатления и замечания, да просто заснять репетиции на видео, чтобы потом проанализировать. - То есть мало того, что он будет смотреть на мои корявые экзерсисы и наверняка ржать про себя, так я и сам потом вынужден буду на все это любоваться? Ибо молчал. Он понимал, что Сяо Чжань бушует не просто так, что он сознательно накручивает себя, чтобы накопилась побольше злости. Злость – первый помощник там, где ты в чем-то сомневаешься. А Сяо Чжань сомневался, и как! Но отказываться не собирался. Он станцует! Он им всем та-ак станцует! Первый фрагмент, который танго-не-танго, решили танцевать с веерами. Сяо Чжань сначала хотел выучить движения, а потом взять веер, но Ибо заставил сразу разучивать все с веером. - Я в ногах путаюсь, а ты мне еще веер в руки суешь! - А ты меньше думай, куда девать свои конечности, а просто музыку слушай! - Это ты можешь с ходу – рраз! – и заплясал, а некоторым менее талантливым надо думать! У моих возможностей есть границы, в отличие от тебя, мне надо сначала все это вы-у-чить! - Да пойми ты – границы возможного существуют только в нашей голове! Ты сам себя убедил, что танцы – твое слабое место, и сам себя этим ограничиваешь! Юй Бинь откровенно забавлялся, наблюдая эти перепалки. В конце концов Чжань-гэ потребовал, чтобы придуманный Ибо танец станцевали сначала они с БиньБинем, он запишет видео и дома засмотрит до дыр, чтобы запомнить и понять. - Упс, - БиньБинь почесал в затылке. – К такому меня жизнь не готовила. Но вышел и встал в пару с Ван Ибо. Когда они закончили, Сяо Чжань остановил запись и с злорадным удовлетворением произнес: - Ты тоже дерево рядом с ним, БиньБинь. Юй Бинь вытер со лба пот и рванул за удиравшим от него Сяо Чжанем. - Ладно-ладно, - спрятавшись за Ван Ибо, хохотал Чжань. – Если я вековой гинкго, то ты – бамбучина. Хотя бы гнешься. Юй Бинь шагнул было к нему, но вовремя поднял глаза на Ван Ибо. - Хорошо, что у тебя Бичэня нет, - вздохнул и отступил. - Мгм. Смеялись уже все трое. - А насчет «гнешься» - кто бы говорил! – не удержался Юй Бинь. – Видел я, как тебя в чемодан упаковывали. Утром в танцзал Сяо Чжань явился с запавшими щеками и кругами под глазами. - Не знал, что из пекинского зоопарка сбежала гигантская панда. Правда, недокормленная какая-то, - прыснул БиньБинь. Чжань даже глазом не повел в его сторону. - Музыку давай, - скомандовал. Это было еще коряво и скованно, но с этим уже можно было работать. - Расслабься и перестань бояться что-то перепутать. Это не смертельно. Просто слушай музыку. И смотри на меня. На меня, а не в зеркала! Я твое отражение, а ты мое. Просто повторяй. Слушай. Смотри. Повторяй. И Сяо Чжань слушал, смотрел, повторял. До тех пор, пока, пытаясь прокрутить следом за Ибо пируэт, не запутался в ногах и упал бы, разбив себе что-нибудь, если бы Ибо не поймал. В последний момент успел! Чжань резко высвободился из его рук. Зло закусил губу. Лицо стало пугающе жестким. - Я никогда не смогу это повторить. Говорил же – помни, что рядом с тобой будет танцевать не второй Ван Ибо, а всего лишь неуклюжий Сяо Чжань. И вышел из зала, аккуратно прикрыв за собой дверь. Хотя – Ибо это знал точно – больше всего ему хотелось ею от души хлопнуть. Останавливать его Ибо не стал. Сел на пол, уставился на себя в зеркало и задумался. «Как объяснить тебе, что тебя ограничивают не столько твои возможности, сколько твое воображение? Перестань видеть эти границы!» Вернувшись домой, обнаружил, что Чжаня нет. Позвонил. «Аппарат абонента вы…» Дальше не дослушал. Звонил еще хрен знает, сколько раз, и каждый раз звучал этот механический голос. «Вне зоны доступа». Где тебя носит, а?! Он бы пошел искать, если бы знал, где. Поэтому не пошел. Сидел на широком подоконнике в обнимку с айфоном и тупо ждал. Чжань вернулся глубоко заполночь. И сразу из прихожей ушел в ванную. Закрыться, конечно, забыл. Они ведь уже давно не закрывались друг от друга. Поэтому-то Ибо и увидел, как он, сидя на кафельном полу и шипя сквозь зубы, пытался промыть перекисью разбитые коленки и локти. Вошел, сел на пол рядом, отобрал флакон и ватные тампоны, сам начал промывать ссадины. - Это что? - Ничего. Против помощи Чжань не возражал, но объясняться явно не намеревался. И только утром следующего дня, когда они снова оказались в танцевальной студии, Ибо понял, что это было. Убиравшаяся обычно в танцзале женщина, сухо пожевав тонкими губами, сказала, глядя им вслед: - Что ж так убиваться-то, это ж всего-навсего танец. А у них, считай, весь пол в кровище. Ибо догадался обо всем мгновенно. Поймал Чжаня за рукав, заставив сбиться с шага. - То есть ты вчера до полночи крутил эти пируэты? Один? Без меня? А если бы ты не просто коленки и локти себе посбивал?! - Тебе бы пришлось искать другого партнера для дуэта. Желающих полно. Взять хоть твоего Вэньханя. Или вон нашего Юй Биня. - Чего тебе дался Вэньхань?! Я с тобой собираюсь петь и танцевать, и ни с кем больше! И вообще я вчера новый рисунок движений придумал. - А не надо уже. И Чжань довольно лихо прокрутил тот самый пируэт, от которого так пострадали несчастные локти и колени. И гордо уставился на себя в зеркало. - Чокнутый перфекционист, вот кто ты. - Кто бы говорил, да? Когда спустя какое-то время в танцзале появился Юй Бинь, они уже разогрелись и начали разучивать новые связки. - Ты с кем подрался вчера, Чжань-гэ? – изучив заклеенные пластырем локти и колени Сяо Чжаня, поинтересовался БиньБинь. - Со своим гипертрофированным эго он подрался, перфекционист гуев! За эти слова Ибо мгновенно заработал от Чжаня увесистый поджопник. Ночная битва с самим собой помогла. Сяо Чжань перестал думать о том, куда и как ставить ноги, куда девать руки. Как только расслабился, как только позволил себе утонуть в музыке и обжигающе горячих, черных глазах Ибо напротив, танец стал складываться. Юй Бинь сидел на полу, скрестив ноги, и с открытым ртом смотрел, как с разных сторон танцзала навстречу друг другу упругой, с паузой на каждом шагу походкой двигались две тонкие, гибкие фигуры. Ритм этого танго-не-танго завораживал, короткие взрывы барабанов гипнотизировали. Гипнотизировали и отрывистые, резкие, как удар клинком, движения танцоров, в такт которым с едва слышным треском то раскрывались, то схлопывались веера. Черный и алый. Двое дразнили друг друга, бросали вызов – и принимали его, ни на мгновение не разнимая искрящихся азартом глаз. Танцоры двигались синхронно, очень близко друг от друга, сплетая то руки, то ноги, сходились почти грудь в грудь, и при этом не касались друг друга даже складками одежды. Создавалось ощущение, что тонкая прослойка воздуха между ними насыщена электричеством и сыплет искрами при каждом всплеске вееров. Наконец, они развернулись друг к другу спиной, чуть наклонив вперед корпуса, с одной согнутой в колене ногой, а другой отставленной далеко назад. Отвели за спину руки, каждый прихватил конец веера другого. И замерли одновременно с последней нотой. Секундная пауза – и оба без сил опускаются на пол, привалившись спиной к спине. - Ну? – облизав пот с верхней губы, покосился на Юй Биня Ибо. - А? – очнулся тот. - Записал хоть или впал в гипнотический транс? – усмехнулся Сяо Чжань. - Записал. Насчет транса. Ну вы, парни, отожгли. Я был уверен, что ни фига-то у вас из этой затеи не выйдет, что придется придумывать другие связки, попроще, но Сяо-лаоши меня удивил. - Я сам себя удивил. - А меня нет, я верил. Эти слова танцоры снова произнесли одновременно, и Чжань, откинув голову, затылком легонько треснул по затылку Ибо. - Не ври. - Не вру. Должен же кто-то верить в тебя, если ты сам в себя не веришь! - Короче, это было круто. Очень странно, необычно, но круто. Обдрочиться, как круто! Брошенный в спину Юй Биню веер Ибо стукнулся о захлопнувшуюся за его спиной дверь танцзала. - Если ты хочешь еще один прогон, то я пас. Я выдохся. Даже в душ только ползком если. - Я тебя донесу. - Стожильный, что ли? – Чжань из-за плеча покосился на Ибо. - Своя ноша не тянет. Он попытался вскочить на ноги, но хлопнулся на задницу. - Упс. Чжань заржал. - Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты человек, а не киборг, запрограммированный на танцы. Домой? - Домой. Дома смотрели запись, сделанную Юй Бинем, на громадной, в пол-стены плазме, сидя на диване и прижавшись друг к другу. - Я молодец, - наконец очнулся Чжань. - Мгм. Только надо еще поправить шероховатости в нескольких местах. Чжань пихнул Ибо локтем в бок так сильно, что тот чуть не свалился с дивана. - Шероховатости?! Ты точно смерти моей хочешь! Я же тогда до концерта не доживу! - Вэньханем заменю. - Я тебе покажу Вэньханя! – Чжань пихнул его еще и ногой, одновременно придерживая и не давая на самом деле рухнуть с дивана. - Это была твоя идея, разве нет? Чжань повалил Ибо на спину, навис сверху. Посмотрел остро. - Я, конечно, хороший парень, но я не настолько щедр, чтобы делать такие подарки. Ты мой, понял? Песня моя, танец мой. И ты – мой. - Песня наша. Танец тоже наш. А я вот твой. А ты – мой. - Консенсус достигнут. Дальнейшие выяснения, кто чей, были эффектно остановлены долгим и глубоким поцелуем. Это были не репетиции, а форменное истязание несчастного Сяо Чжаня. Потому что сошлись два перфекциониста. Как однажды в интервью сказал Ван Ибо – если ты делаешь что-то и не отдаешься этому на сто процентов, если не стремишься добраться до предела своих возможностей, то на фига вообще затевать? Сяо Чжань был с ним полностью согласен. В теле болело все. Даже, кажется, кости. Каждая мышца, в том числе те, о существовании которых Сяо Чжань раньше и не подозревал. Зато двигаться в такт музыке и не отставать – хотя бы не отставать! – от Ван Ибо с каждым разом становилось все легче. Когда эту танцевальную часть отработали так, что, подними их среди ночи, станцуют без ошибок, даже толком не проснувшись, подошел черед второй. - Второй танец мы сделаем в айдольской манере. Сяо Чжань сморщился так, словно разжевал и проглотил не один лимон, а сразу парочку. - Ну, чего ты? – сразу же полез к нему обниматься Ибо. – У нас это будет красиво. Верь мне! Музыка в этой части была вызывающе эротична, и если Ван Ибо ощущал себя, как рыба в воде, в любом танце, то Сяо Чжань резко зажался. - Чжань-гэ, мы же не стриптиз танцуем. И кто мне читал целую лекцию о том, каково происхождение танго, м-м-м? Почему-то то, что мы танцевали практически его, тебя не смутило. - Танго – это классика танца. К тому же мы ни разу не коснулись друг друга. А сейчас ты предлагаешь мне практически трахаться под музыку. Из угла, где расположился Юй Бинь, послышались аплодисменты. - Продолжайте, не стесняйтесь. Я наслаждаюсь вашими перепалками. Это так… интригующе. - Заткнись! – прозвучало в два голоса. Юй Бинь сделал движение, словно застегивает рот на молнию. Но втихомолку ржать это ему не мешало. Процесс рождения танца был захватывающим. Во всех отношениях, если вы понимаете, о чем речь. И кто такой Юй Бинь, чтобы отказываться от дармового спектакля? Сяо Чжань настолько зажался, что у него перестал получаться такой простой элемент, как волна. Он злился, чувствуя себя не просто деревянным, а выструганным из железного дерева. И чем больше бесился, тем хуже выходило. В конце концов Ван Ибо потерял терпение. Подошел к Чжаню, взял за плечи, развернул лицом к зеркалу. Встал за спиной, тесно прижимаясь. Чжань дернулся, но Ибо не дал ему освободиться. Прижался еще плотнее и зашептал на ухо: - Помнишь, как двигаются наши тела, когда мы занимаемся любовью? Как отзываются на каждое прикосновение? Как совпадают друг с другом, словно вырезаны по лекалу так, чтобы, соединившись, создавать единое целое? Вспомни, что чувствуешь, когда я накрываю тебя своим телом? Чжань больше не пытался вырваться, дышал тяжело и прерывисто. - Во-от. А теперь закрой глаза. Слушай музыку. И чувствуй мое тело. Просто слушай и чувствуй. БиньБинь, закрой глаза. - Еще чего! Но когда под звуки мелодии Линь Хая два тела, прижимавшиеся друг другу так плотно, что между ними невозможно было бы протянуть даже волосок, задвигались, как одно целое, рождая волну, на Юй Биня обрушился заряд эротической энергии такой силы, что его чуть не снесло к гуям. - Блядь! И он сорвался с места, на ходу засовывая руку в просторные штаны. Танцоры остановились. Чжань выматерился в полголоса и покраснел, как свекла, а Ибо, уткнувшись ему в шею, начал неприлично давиться своим гиеньим смехом. - Дрочить побежал. - Ты типа считаешь это комплиментом нашему танцу, если это можно так назвать? - А ты нет? Это, считай, признание! Они отлепились друг от друга и без музыки пару раз повторили тот фрагмент с волной, который никак не удавался. - Просто помни, что я шептал тебе. Сяо Чжань оскалился в ответ. - Хочешь, чтобы я следом за БиньБинем удрал дрочить? - Кстати, ты прав. Надо продумать этот момент при выборе костюмов. Танцевать со стояком неприлично и неудобно. - Костюмы я придумаю сам. И знаешь – есть такая штука, которой пользуются артисты балета. Чашка-бандаж называется. Это чтобы причиндалами не отсвечивать. - Воу. А если встанет, больно же будет. - Ибо, о чем вообще ты думаешь, а? - Я молодой и горячий. О чем еще мне думать? - О танце, например, или сложно? Ибо крадущимся шагом скользнул к Чжаню, прижался, несмотря на попытки оттолкнуть, и прошептал, провокационно облизывая губы (на которые Чжань тут же залип): - Когда Чжань-гэ на расстоянии вытянутой руки, думать только о танце не-воз-мож-но. - Ибо, ты сексуальный маньяк. - От маньяка слышу. - Мы сегодня еще танцевать будем, или отдельную комнату обеспечить? – это Юй Бинь вернулся после экстренной операции по борьбе со стояком. - Третьим все равно не возьмем. - Ван Ибо! – Чжань угрожающего надвинулся на хохочущего во все горло диди. - Не очень-то и хотелось, - пробубнил (как показалось Чжаню, слегка обиженно) БиньБинь и мстительно врубил музыку с самого начала. Сяо Чжань внезапно замер посередине такта. Пожевал губу. Ибо вопросительно уставился на него. - А знаешь, - произнес Чжань-гэ задумчиво, - давай оставим эту двойную волну? - С ума сошел?! - Провоцировать – так до конца. Или слабо? - Мне слабо? – Ибо аж дар речи утратил. Ровно на секунду. – А ты подумал о последствиях? Боюсь, что после этого номера нас не то, что на одну сцену или одно мероприятие не пустят, а и в одном городе одновременно появляться запретят. Чжань-гэ изумленно воззрился на своего диди. - Я слышу голос не мальчика, но мужа? Ушам не верю. Но вообще прямо вот напугал. Чтобы мы вдвоем да не придумали выхода? - Гэгэ, когда я успел тебя покусать? Ты сейчас – это прямо я. - Ты каждый день меня кусаешь. Ой, Бинь-Бинь, прости. Считай, ты этого не слышал. Хотя все просто, - глаза Чжаня смеялись. – Закон сообщающихся сосудов. У одного тут (он постучал Ибо по лбу) прибыло, у другого (теперь постучал себя) слегка убыло. - Конечно, придумаете, - подал голос Юй Бинь. – Звенящие от недотраха яйца очень способствуют повышению уровня изобретательности. Неугомонному трепачу пришлось прятаться за стареньким пианино, стоявшим в углу. Но его все равно отловили, зажав с двух сторон, и слегка попинали. Чтобы фильтровал, что несет. Однако решили все же не рисковать. Но как стало понятно буквально парой минут спустя, разбушевавшегося Сяо Чжаня желание провоцировать не отпустило! Они пустили встречную волну, стоя так близко, что едва не соприкоснулись пахом. А потом Ибо взял и закинул ногу практически на бедро Чжаню. Тот одеревенел. Они немедленно отстали от музыки. Ибо вопросительно и с вызовом поднял брови. - Мы так не договаривались, - тяжело дыша, буркнул Сяо Чжань. - Ты такая стеснительная маргаритка, Чжань-гэ, - подал голос Юй Бинь, - а вроде только что готов был делать кое-что совсем уж непристойное. Где логика? Чжань прищурился. - БиньБинь, заткнись. Прикалываешься ты, а достанется сейчас мне, - прошипел Ибо, которого немного напряг этот прищур. Он слишком хорошо знал, что за ним может последовать. - Еще раз, - сквозь зубы произнес Сяо Чжань. Ибо решил второй раз не экспериментировать, однако же никак не ожидал, что Чжань сам подхватит его за бедро, закинет ногу на себя, да еще и небрежно забросит руку Ибо на плечо. - Вау, - прокомментировал Юй Бинь. Они замерли в такой позе на пару тактов, потом Чжань резко отпихнул Ван Ибо на расстояние вытянутой руки. Тому это не понравилось. Он набычился. И снова оказался застанным врасплох, когда Сяо Чжань властно приподнял его голову за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо. Теперь вызов читался в его глазах. У Ибо все волоски на теле встали дыбом. - Я разбудил монстра в маргаритке? - Заткнись. Лучше запоминай движения. Второй раз я такого не сымпровизирую. - У нас Юй Бинь есть, он все записывает. Огонек азарта в глазах Сяо Чжаня не угас. Ван Ибо оставалось лишь следовать тому, что выдавало воображение гэгэ. Повторили только что изобретенный отрывок еще раз. Из позиции «нога на бедре, рука на плече» вышли так, что Юй Бинь, пробормотав «Идите на хуй», слинял из танцзала. Потому что когда эти двое, закинув руки друг на друга, сделали всем хорошо знакомое и древнее, как мир, встречное движение тазом, выдержка изменила бы даже монахам Шаолиня. - Дрочить побежал, - проводил его смеющимся взглядом Сяо Чжань. - Второй раз, заметь. - Ну. Стареет, что ли? Никакого самоконтроля. - Он тебе ровесник! - Ни фига. На три месяца старше. Древность. - Гэгэ, - Ван Ибо придвинулся вплотную, - не знал, что в тебе кроется такая бездна разврата. - Правда? – Сяо Чжань не отодвинулся, напротив. – В нашей спальне я трахаюсь с каким-то другим Ван Ибо? Ибо фыркнул и, пользуясь тем, что они остались одни, втянул Чжаня в мокрый, глубокий поцелуй. - Кхе-кхе, - раздалось от двери. - А ты скорострел, - отрываясь от губ своего гэгэ, поддел Ван Ибо. - Давай махнемся ролями – ты вообще в штаны спустишь, не успев добежать до туалета. - Попрошу! – вмешался в этот дикий диалог Сяо Чжань. – Мериться сексуальной выносливостью будете в другой раз. - Нет-нет-нет! – в притворном ужасе замахал руками Юй Бинь. – Никаких других разов! Я к вам в сексуальное рабство не нанимался. А вообще, - вздохнув, добавил он, - мне заранее жалко публику в зале. Потому что это не танец, а какой-то огненный секс. Он оказался, конечно, прав. Оба танца не были особо сложными по движениям. Вся их прелесть и сила воздействия таились в бешеной сексуальной энергетике танцевавших. В их чувственном взаимодействии. В том, что Сяо Чжань, наконец-то, позволил себе полностью раскрепоститься и мог легко вплетать в структуру танца Ван Ибо свои пряные нотки. Часть притягательности крылась и в костюмах. Ибо был весь в черном: узкие черные брюки с серебряными лампасами плотно обтекали аккуратную задницу, черная же свободная рубашка, заправленная в штаны, с глубоким вырезом, просторными рукавами, присборенными у манжеты и свисавшими наподобие рукавов ханьфу, с воротником-стойкой с отогнутыми уголками, и все это расшито тонкой серебряной нитью, при каждом движении рассыпавшей игольчатые искорки. Веер в его руке был алым с золотым узором. Сяо Чжань был в таких же узких черных штанах, но с золотыми лампасами, в кроваво-красной рубахе точно такого же покроя, расшитой тончайшей золотой канителью. Веер у него был черный с серебром. Вместе они смотрелись настолько ослепительно, что хотелось зажмуриться. Пока длилась их почти пятиминутная феерия, режиссер за сценой глотал сердечные средства (потому что на прогоне они, естественно, показали максимально облегченную версию, оставив все это безобразие на непосредственно выступление), операторы старались максимально отдалить картинку на самых ответственных местах, либо же просто брали в фокус подтанцовку. А публика в зале кричала, визжала, стонала. Рыдала. Говорят, что кто-то даже грохнулся в обморок. И, несмотря ни на что, не выпускала из рук айфонов. Когда они замерли с последним тактом мелодии, в зале на какое-то мгновение воцарилась мертвая тишина. В которой отчетливо стал слышен стон режиссера за сценой: «Что ж вы творите-то, сволочи». С явным оттенком восхищения. - Нас всех уволят, - тихо и обреченно пробормотала ассистентка Ибо. - С волчьим билетом, - согласилась с ней ассистентка Сяо Чжаня. А потом многотысячный зал вышел из коматозного состояния и взорвался. Хорошо, что их номер поставили последним, потому что зрители бушевали и не желали успокаиваться. Гигантский хор скандировал – «Сяо Чжань! Ван Ибо!» За кулисы из аппаратной примчался режиссер телетрансляции с круглыми, как сковородки-вок глазами, и зашептал на ухо полуоглохшему и держащемуся за сердце режиссеру фестиваля цифры рейтинга. Услышав которые, тот немедленно забыл о том, что у него только что прихватывало сердце. Он распрямился, расправил плечи и облегченно выдохнул. С такими рейтингами не увольняют. Даже в Китае. А парни стояли на сцене, сдвинув плечи, ошеломленные, немного растерянные, но счастливые. И купались в этом безграничном океане восторга и обожания. - Ты же не думал, что эффект будет иным? – близко склонившись к Чжань-гэ (что вызвало в зале еще более мощный взрыв эмоций), произнес Ибо. - Я, кажется, вообще ни о чем не думал, - Сяо Чжань посмотрел ему прямо в глаза. – Я ведь считал себя здравомыслящим человеком. А кто в этом самом здравом рассудке устроил бы то, что устроили мы? - Жалеешь? – прищурился Ибо. - Ни секунды. Они улыбнулись друг другу, низко поклонились по-прежнему бушевавшему залу, а потом вскинули вверх сцепленные в замок руки. Крыша по идее должна была рухнуть. Но не рухнула. - Я оглох, - одними губами произнес Сяо Чжань. И улыбнулся залу своей ослепительной улыбкой. - Я их убью, - простонала ассистентка Сяо Чжаня. - Вызывайте спецназ, - хладнокровно обратилась к телохранителям ассистентка Ван Ибо. – Иначе нам отсюда живыми не выбраться. … Как они трахались после этого концерта, это отдельная история. Но кровать каким-то чудом выжила. Хоть и стонала почти как живое существо. ___________________________________________________________________ Фейчан ганьсе (非常感谢 fēicháng gǎnxiè) – искренне (глубоко) вас благодарю Xiàtiān jiéshùle, dàn wǒmen zhōngyú yìshí dào zhè zhǒng ài shì zhēnshí de. (夏天结束了，但我们终于意识到这种爱是真实的) - Лето закончилось, но мы наконец поняли, что эта любовь реальна.