Белое платье

- Впрочем, ты уже опоздал. Створки лифта со скрипом раздвинутся, выпуская их. - Представь, что это - шахматная партия. Или детская игра. И на этом поле ты - просто оловянный солдатик. Ну, или пешка. Как тебе больше нравится? Виктор сделает несколько шагов вперед, дождется, пока дверцы вновь сомкнутся за его спиной. Профессор стягивает очки и лениво протирает стекла. Еще шаг вперед. Стоп. Лифт, громыхая старыми деталями, нехотя опустится вниз. Клон развернется к нему лицом и запустит руку за пояс. - А, решил меня пристрелить?- ухмылка. - Заткнись, сволочь. Черный кольт старого образца матово отразит луч света, упавший на его гладкую поверхность. - Красивая вещь. Я думал, курсантам уже не раздают игрушки. Сам собрал? Великолепно! А если еще и работает, то тебе просто цены нет,- восхитился Антон Павлович,- Не продашь? В коллекцию?.. - Где противоядие? - Я же уже сказал, поздно. Когда откроются створки лифта, высвечивая в полутьме ангара три человеческие фигуры, в его черных глазах совсем по-мальчишески засверкают искры. Белое платье так неуместно среди старых, давно проржавелых бочек и темных заплесневелых стен. Высоко поднятая голова, и никто не смеет ее даже коснуться, хоть два амбала и плетутся за девушкой по пятам. Волосы, разметавшиеся по плечами, в странном сплетении белых оттенков. И абсолютно пустые глаза. - Гретта!- профессор развернется к парню спиной, будто не замечая, как прицел переместился с его груди на голову,- Пожалуй, я вас оставлю. Щелчок. Пуля пробивает насквозь воротник его пальто. - Стоять. Следующий в затылок. Мужчину трясет крупной дрожью. Оба телохранителя разом срываются с места. И куда же сразу подевалась ваша хваленая выдержка? - Оставьте его! Голос профессора хрипит, отдавая приказы. - Мне осталось жить пять минут. Не проведешь их со мной? Гретта чуть опускает голову и ловит его взгляд. Стиснутые губы чуть дрогнут, выдавая страх. Дьявол... Таймер. - Мне остаться?- губы мужчины пронзает кривая улыбка. - Вы очень любезны, профессор. Идите,- и Виктор опустит оружие. Когда человек в плаще и его подчиненные скроются за дверью, он кинется к ней, все еще не желая верить. Таймер. Изобретение британских биологов, мощнейший яд, использующийся при исполнении смертельного приговора. Он не приносит с собой ни боли, ни спазм. Просто, в зависимости от количества введенного вещества, через какое-то время у человека останавливается сердце. Пять минут. Он притянет девушку к себе, сжимая в объятьях. Всего пять минут. Гретта глубоко вдохнет и закроет глаза. - Ну, а теперь, если вы наобнимались, будьте так любезны, исполнить мое последнее желание,- весело промурлыкает она, зарываясь пальцами в темные волосы парня. - А ты все та же,- улыбнется он, опуская руки. - Скорее. Я не хочу терять ни секунды. Надменна, самоуверенна и прекрасна. Как и всегда. Ничем не прикрытая наглость и толика эгоизма. - А теперь, не соблаговолите станцевать с дамой? И, не смотря ни на что, мягка и ранима. Виктор подойдет к ней вплотную, отбросит за спину копну серебряно-светлых волос, прежде закрывающих ей плечи, и, взяв ее руку в свою, оставит на тыльной стороне ладони короткий поцелуй. После - сплетутся пальцы, ее рука ляжет к нему на плечо, а его - лишь ближе притянет ее за талию. - Музыка? - К черту музыку.- И парень закружит ее в танце. На фоне обшарпанных стен и темных комнат. Белое, до блеска в его глазах, до смеха на ее ресницах, до странности белое платье. - Я люблю тебя,- не останавливаясь, он прижмется щекой к ее щеке. - Я знаю,- и звонкий серебряный смех затеряется где-то между потолком и небом. - Я тоже тебя люблю, только не наступай мне на ноги. Все-таки это мой последний танец. Воздух. Стертый, сухой и немного терпкий. Время - ничтожно, но только оно умеет так беспощадно убивать собственных детей. И к дьяволу сырую осень за стенами, войну, что стара как мир; к дьяволу все, что будет после: жизнь или смерть. Сейчас - тепло. И все на своих местах. И если мир - квадратики шахматного поля, то путь гроссмейстер отойдет и выпьет чаю, давая этим пешкам передышку. - Ты знаешь, я отдала за тебя свою жизнь,- ни капли грусти в голосе, как будто и не собирается умирать. Прижаться ближе, как будто защищая от чего-то. Хотя, уже поздно. И защищать, и даже признаваться. Остается лишь танец, в сплетении пальцев, желаний и лиц. - И раз уж ты теперь живешь за нас обоих, оловянный солдатик, сделай то, что не успела сделать я. Солдатик. Пусть будет солдатик. - Обещаю. Секунды капали, стекая алыми песчинками с ладоней. Глаза в глаза, не в силах больше оторваться. Прощаться - поздно, да, впрочем и не нужно. Все лишние слова здесь просто неуместны. И все-таки, прощай. Тело слабеет, и хочется закрыть глаза. Время, мой верный убийца и добрый спаситель, смотри. Не отводи взгляд, я хочу что бы ты все видел. А теперь - подхватить ее на руки, и жадно ловить последние удары пульса. - Гретта... Наш первый и последний поцелуй, как трогательно, не правда ли? И он коснется ее губ, легонько проведет по ним своими. Девушка вновь улыбнется и закроет глаза. Еще несколько мгновений жизни, еще одно мягкое движение. Когда ее дыхание угаснет, он в последний раз прижмется к ее губам. Вот и все. Тишина. Пустая, глухая и мертвая тишь. Виктор зажмурится до боли в висках, до красных полос перед глазами, так сильно, что сводит скулы, и вдохнет запах ее волос. Мягкий, душистый, живой и зыбкий. Опустит теплое тело на плиты пола. Ласково, трепетно. Больно. Сухая боль пронзает тело, и руки трясутся, обжигая сознание. Слезы. Без единого звука. Сквозь сжатые намертво веки. Время. Запомни эту девочку, время. Как я никогда не забуду